Сидней. Уже больше пяти. Мы должны были выехать десять минут назад. (Останавливается в дверях, смотрит на нее).
Диана. Ну как?
Сидней. Сколько оно стоило?
Диана. Нисколько, за все заплатил Джо Левин.
Сидней. Тогда оно мне нравится.
Диана. Это чёртово платье тебе не нравится. У тебя ведь хороший вкус. (Продолжает смотреться в зеркало). Сидней, что они со мной сделали? На левом плече ярко выраженный горб! Платье стоит не менее семисот долларов, а я выгляжу в нем как Ричард Третий. Ты видишь горб, Сидней?
Сидней. Разве это не твой родной горб?
Диана. Не шути со мной. Мне выступать по национальному телевидению.
Сидней. Никаких горбов нет. По крайней мере в данный час не вижу никаких горбов. (Подносит стакан к губам).
Диана. Пузырится с левой стороны. Разве ты не видишь, что материя топорщится?
Сидней. Ты вынула папиросные прокладки?
Диана. Мне надо было бы надеть что-то попроще… Мой черный брючный костюм… Почему я не надела свой черный брючный костюм?
Сидней. Потому что его надел я.
Диана. Нам не надо было приезжать сюда. Я никогда не знаю, что надевать в этой идиотской стране! В Англии все так просто. Надо только надеть что-нибудь теплое. Сидней, почему мы сюда приехали?
Сидней. Потому что нам это ничего не стоило, моя дорогая.
Диана. А вот Гленда Джонсон никогда не ездит в Калифорнию, хотя она каждый год получает приглашение. Ведь мы тоже могли бы остаться в Лондоне и подождать звонка из Голливуда. А награду за меня мог бы принять Майкл Кэйн. Майкл очарователен и остроумен. И тогда никто не заметил бы моего горба.
Сидней. Дорогая, извлеки из него пользу. Люди увидят твой недостаток, пожалеют тебя, и ты получишь награду.
Диана. А что если ты положишь руку на мое плечо? (Показывает). И будешь все время держать ее в таком положении? А если они объявят мое имя, мы вместе взойдем на сцену, твоя рука меня обнимает, и люди подумают, что мы все еще безумно любим друг друга через двенадцать лет после свадьбы.
Сидней. О, действительно — двенадцать лет. Совсем забыл…
Диана. Сколько стаканов джина с тоником ты уже выпил?
Сидней. Три джина и один тоник.
Диана. Придется выпить еще несколько тоников. Мы должны произвести сегодня хорошее впечатление и не ударить лицом в грязь, понимаешь? (Взбивает волосы). Что у меня с волосами? Похоже, будто я разглаживала их полотенцем.
Сидней. Когда ты играла королеву Елизавету, ты выглядела как поганка и никогда не жаловалась.
Диана. Одно дело сцена, другое дело — жизнь. А в жизни я хочу быть красивой… О, мои волосы! Что за странный цвет?.. Я просила девицу в салоне только ополоснуть их, а она добавила краситель.
Сидней. Значит я должен идти, прикрывая рукой твою голову?
Диана. Не смешно, Сидней! Это чистый абсурд. У тебя абсурдное чувство юмора.
Сидней. С людьми абсурдного менталитета это часто бывает.
Диана. О, Боже, как я ненавижу такие платья! Но почему-то я чувствую себя в них более свободно, чем любая другая женщина. Впрочем, я также была бы абсолютно счастлива в платье Гедды Габблер.
Сидней. Попробуй костюм Квазимодо.
Диана. А ты попробуй помолчать! Который час?
Сидней. Больше, чем нужно. Мы безнадежно опоздали.
Диана. Еще раз хорошенько посмотри на меня. Не слишком ли на мне много драгоценностей?
Сидней. А ты ими побренчи. Когда услышу — тогда и скажу.
Диана. Прошу, будь со мной полюбезней и сделай мне хотя бы один паршивенький комплиментик. Ведь я с шести часов утра одеваюсь для этой светской показухи.
Сидней. Ты выглядишь очень мило. Если этого тебе мало — ты выглядишь ослепительно!
Диана. А почему бы нам не посмотреть всю церемонию по телевизору? Мы могли бы лежать в кровати, попивать шампанское и заниматься любовью…
Телефонный звонок. СИДНЕЙ берет трубку.
Сидней (ДИАНЕ). Ты поступай как хочешь, но я ни за что не пропущу этот цирк. (В трубку). Алло!.. Да, да… Хорошо. Мы будем внизу через две минуты. Благодарю. (Кладет трубку).
Диана. Почему все эти церемонии начинаются так рано? Ни одна женщина не может выглядеть хорошо в пять часов дня.
Сидней. Напоминаю, что все номинанты должны прибыть в половине шестого для встречи с прессой.
Диана. С прессой? Мне просто не терпится прочитать, что они напишут о моем горбе.
Сидней. Диана!
Диана. Что?
Сидней. Почему ты делаешь из мухи слона? Не думаю, что это тебе так приятно.
Диана. Дай мне сигаретку. (Щупает живот). О, Боже, у меня повышается кислотность. Не забудь захватить таблетки «Тамс».
Сидней. Чтобы ты сидела перед всей Америкой с белой пеной на губах? Лучше выпей-ка двойной джин. Он остановит процесс брожения в твоем желудке. (Прикуривает для нее сигарету, смешивает напиток).
Снова телефонный звонок.
Диана. Все это сплошной идиотизм! Восемь лет я проработала в Лондонском Национальном театре. Сыграла в двух пьесах Гарольда Пинтера, в девяти пьесах Шекспира, в трех Бернарда Шоу. И вот только сейчас получаю номинацию за какую-то паршивенькую комедию.
Сидней. Вот это и есть Голливуд! (Дает ей джин).
Телефонный звонок.
Диана. Меня здесь нет. Кто бы там ни был. Пусть даже сама Королева-Мать. Меня нет.
Сидней. Алло!.. О, привет!.. Мне кажется, что она немного нервничает… Вы думаете, что она получит?.. Что ж, будем надеяться… Благодарим вас за цветы, вино, апартаменты… ну и за все еще, что вы пришлете к часу ее триумфа. Одну минуту, Джо. (Прикрывает рукой трубку, ДИАНЕ). Это твой спонсор Джо. Он хочет пожелать тебе удачи.
Диана. Скажи ему, что я в клозете.
Сидней. Человек оплатил эту поездку, комнаты в отеле, дал тебе лучшую роль в своем фильме, какой у тебя не было за эти пять лет — как я могу ему сказать, что ты в клозете?!
Диана. Тогда я сама ему скажу. (Берет трубку). Джо, дорогой, я просила Сиднея сказать тебе, что я в клозете… Потому что я не хотела с тобой говорить… Потому что я чувствую такую ответственность… И не хочу сегодня тебя подвести… Я знаю, как много значит для тебя этот фильм. И я так хочу получить за него для тебя награду, Джо… Без тебя не было бы никакого фильма… Клянусь, но это так… После того, как четыре студии его забраковали, ты заслуживаешь особую награду за свою пробивную настойчивость… Ты милый толстячок, и я тебя обожаю… Если я сегодня получу приз — это будет не «Оскар», а маленький Джо… Ты сущий ангел. (Кладет трубку).
Сидней. Очень мило.
Диана. Тебе понравилось? Это будет моя речь.
Сидней. При получении награды?
Диана. О повторю все, кроме того, что я была в клозете. Ведь мы с тобой знаем, что у меня нет никакого шанса, но я должна что-то подготовить. Не могу же я стоять на сцене, хлюпать носом, да еще с такой горбатой спиной… Дорогой, я могу еще выпить? Ты за меня не волнуйся. Пока я не проиграю — в штаны не наделаю. (Берет у него стакан).
СИДНЕЙ тоже наливает себе.
Сидней. У тебя столько же шансов, что и у других.
Диана. Но симпатии жюри не на моей стороне. Нужно дать им какой-то повод, разжалобить их, чтобы они проголосовали за меня, любая приличная актриса может выдать великолепное шоу…но умирающий муж был бы самой надежной гарантией… Ты бы согласился, мой ангел, придумать ради меня что-нибудь такое фатальное?
Сидней. Почему ты мне раньше не сказала об этом, я бы прибыл сюда на катафалке.
Диана. Какие мы с тобой циники, Сидней! Бог нас за это накажет.
Сидней. Думаю, что уже наказал… Выпьем!
Пьют.
Диана. Знаешь, Сидней, что я сделаю в новом сезоне?
Сидней. Делай все, что угодно. Только не Ибсена.
Диана. Возможно я брошу театр. Брошу сцену. Перестану играть. Театр уже не приносит мне больше радости, как прежде. Знаешь, что мне однажды сказал Лэрри Оливье?
Сидней. Быть может, ты мне скажешь об этом в машине?
Диана. Лэрри сказал: «Искусство актера — это тончайший и благороднейший вид человеческой деятельности. И ему стоит отдать свою жизнь, если только вам очень повезет и вы будете счастливы»… Ведь это потрясающе, Сид?
