В моих мыслях все меньше боли. Молчат Вера и Надежда. Пытаются разжалобить своим смиренным видом. Не атакуют меня и не высказываются против тяжелого обращения. Но Знание говорит мне – «они верят и надеются, что Любовь заставит тебя сдаться. Не верь им. Не надейся на их выздоровление. Боль утихла, но это лишь отвлекающий маневр». Наивные чувства. Сейчас я иду войной на наивность…
Любовь.
Самая красивая и пошлая из трех сестер. Десятилетиями хранящая невинность и отвергающая достойных – раздвигает ноги и распахивает сердце перед первым встречным. Забывающая о своей же вульгарной мечте – продать свою целомудренность подороже. Она вбирает в себя всю боль тех, кому отказала. Чтобы затем обрушить ее на своего создателя.
Она забирается в душу, как продажная девка в постель к забывшему о семье подвыпившему интеллигенту. Соблазняет и дразнит, а затем внезапно умирает, когда, казалось бы, уже недалеко до блаженства и счастья. Она еще некоторое время хранит тепло и можно, не заметив ее смерти, по инерции продолжать заниматься любовью с уже разлагающейся Любовью.
Она зеленоватой плесенью разрастается по стенкам разума, захватывает все тело, делает меня беспомощным и беспокойным. Она сильна. Чем она сильнее, тем больше у нее шансов облить болью всех. Она не оставляет никого и ничего на своем пути. Она дарит Веру и Надежду – троянских коней, наполненных слезливыми песнями и…
– Тебе плохо? – Дима тряс меня за плечо, я вначале увидел его нос, затем глаза и волосы, потом уже все остальное.
– Все в порядке. Мне, наверное, домой надо.
– Я сейчас вызову такси. Или в туалет с Ихтиандром побеседовать зайдешь?
– Нет, нет. Все нормально. Просто засыпаю, – я попытался улыбнуться. Впрочем, Диму моя улыбка не убедила.
– Засыпаешь? Ты сейчас сидел с широко раскрытыми глазами и шевелил губами, как будто молился. Я уже подумал – свихнулся.
– Да. То есть, нет. Вызови такси, пожалуйста.
Дима достал из кармана телефон и начал набирать номер, и только сейчас я заметил, что возле стола рядом с ним стоит девушка, с которой он танцевал. Я поздоровался с ней, при этом попытался встать со стула, вовремя заметил, что это пока трудно осуществимо и сделал вид, что просто удобнее сел. Впрочем, вряд ли она заметила все мои усилия выглядеть если уж и не трезвым, то, во всяком случае, контролирующим себя молодым человеком. Мой друг вызвал такси, и они вдвоем сели за столик. Девушка смотрела на меня не очень-то одобрительно. Уверен, если бы в ее силах было сделать меня невидимым, она моментально совершила бы пару пассов руками и бросила щепотку соли на огонь зажигалки. Ну, или как там еще это делается. Мне она не мешала, я без стеснения рассматривал ее лицо и фигуру, вспоминая Катю – девушку, с которой Дима поддерживал довольно близкие отношения. Мы с Димой дружим уже долго и знаем вкусы друг друга. С этой девушкой он не откажется остаться в заведении до самого закрытия. Она водила ладонью по его голове, пытаясь пригладить вздыбившийся хохолок. Его рука была под столом, наверное, на ее колене. В такси я поеду один.
– Слушай, дружище, ты сможешь сам добраться?
Я еще раз взглянул на его новую знакомую, прочел в ее взгляде: «Сумел набраться, сумеет и добраться».
– Да, конечно. Не вопрос. Они тебе перезвонят?
– Нет, уже можно выходить. Я позвонил – такси сейчас приедет. Нашлась машина, которая везет сюда пассажира.
Я сконцентрировал всю свою энергию, четко продумал последовательность движений и встал. Получилось весьма неплохо, левой рукой касался стола – так мне удалось не раскачиваться, а правую протянул Диме для рукопожатия. Едва его ладонь коснулась моей, как за моей спиной раздался грохот. Это перевернулся стул, на котором я сидел секундой ранее. Во избежание дальнейших происшествий поднимать его не стал, подмигнул обоими глазами девушке и сосредоточенно направился к гардеробу. Забрал свою куртку и вышел в темную ночь.
Облаков на небе стало меньше, звезды были рассыпаны как-то неправильно и не хотели складываться в узнаваемые созвездия. Ни Большой, ни Малой Медведицы я так и не нашел. На всякий случай поискал Южный Крест – может, за время моего пребывания в баре мир перевернулся? На это были довольно веские причины. Неожиданно стало светло. Посмотрел вниз – мое тело было освещено желтоватым сиянием. Его источники находились примерно в трех метрах – новенькая дешевая иномарка отечественной сборки пристально смотрела на меня. Это было такси. Рядом с водителем и, правда, сидел пассажир. Точнее, пассажирка. Она что-то с улыбкой говорила молодому парню, сидящему за рулем, затем практически бесшумно открыла дверь и ступила на асфальт.
Я не могу сказать точно, была ли она красивая. Слово какое-то неподходящее. Восхитительная, очаровательная, клевая или обалденная. Просто в памяти не удержалось ни ее лицо, ни фигура, ни одежда. Общее впечатление. Казалось бы, что проще всего вспомнить, во что она была одета. Ведь гардероб её был тщательно подобран. Возможно, широкие коричневые галифе, заправленные в высокие сапоги, черная кофта и недлинное шерстяное пальто. Или грубого пошива юбка цвета хаки, сапожки с высоким каблуком и аппликацией, цветастая блузка. Или…
Она плавно, но с достаточным усилием прикрыла дверь автомобиля и прошла мимо меня. Я пожалел, что ничего не держал в руках, потому что, скорее всего, умышленно выронил бы даже фарфоровую вазу, лишь бы привлечь ее внимание. Но она смотрела прямо перед собой, ровно держала спину и рассекала воздух перед собой грудью, которую не могла спрятать верхняя одежда. Взгляд ее был не холодный и надменный, а скорее уверенный и чуточку грустный. У меня зазвонил телефон.
– Ты где? Таксист говорит, уже приехал.
– Да, Дима, спасибо, я вижу, уже сажусь.
Я положил телефон назад в карман куртки и обернулся. Скажу честно – при этом даже не надеялся на то, что она тоже обернулась. Так и было – она уже заходила внутрь. Я подошел к машине. Вначале к задней дверце, затем передумал и сел на переднее сиденье. Легонько дернул дверную ручку и посмотрел в боковое окно.
– Дверь плохо закрыли, – водитель уже начал сдавать назад.
Я вновь открыл и хлопнул дверью. При этом заметил, что из припаркованной рядом «восьмерки» кто-то смотрит в нашу сторону через лобовое стекло. Знакомые черты лица… Мы выехали на проспект и набрали скорость.
8. Дорога домой
Как я ехал в такси – не помню.
9. Дома
Таксист еще раз пересчитал купюры, которые я положил на приборную панель, уточнил, действительно ли не требую сдачи, затем спросил:
– Вы такси часто заказываете?
Вопрос я не понял. Точнее, сам вопрос услышал, но не смог понять, какой ответ от меня требуется. Так и не придумав, что сказать, просто вытянул перед собой руку и повертел ладонью, вначале медленно, затем чуть интенсивнее. Впрочем, он, скорее всего, и не ждал связного ответа, вынул из нагрудного кармана визитку и отдал мне.
– Там мой номер записан, надо будет куда-то срочно – звоните.
Я вышел из машины, аккуратно прикрыл дверь и, не оглядываясь, зашел в подъезд. Признаюсь честно, мне всегда не очень приятно заходить вечером в наш подъезд. Даже если все лампочки на месте, и он прекрасно освещен. Когда-то давно один из жильцов, капитан таможенной службы, предложил установить кодовый замок. Большинство эту идею проигнорировали, но несколько квартирантов (в том числе и я) собрали деньги на покупку и установку. Проработал он недолго – и года не прошло, как что-то в нем заклинило, и дверь оказалась запертой. Ни изнутри, ни снаружи открыть ее не удавалось. Таможенник, единственный, кто знал адрес организации-установщика, был на службе, и позвонить ему мы не могли – в подъезде никто не обменивается номерами телефонов. Вечером люди, приходившие после работы, дергали за дверную ручку, некоторое время стояли возле подъезда, затем шли в магазин. На балконах, опершись на перила, выстроились пенсионеры. Казалось, что всех ситуация устраивает. Наконец приехал и капитан, вызвал техническую службу, дверь открыли, замок после этого уже не ремонтировали. Через месяц таможенник купил себе квартиру в новом доме, и больше к идее запирать входную дверь не возвращались.
Вот и сейчас, пройдя небольшой тамбур, я инстинктивно прикрыл лицо рукой. Это придавало какую-то уверенность, хотя всегда понимал, что в случае, если меня действительно поджидает за дверью грабитель, моя попытка избежать нападения в лучшем случае его рассмешит. Эта возможность, в принципе, оправдывала мои, бесполезные с точки зрения самообороны, действия. Кроме того, рука моя была расслаблена и никак не могла спасти от возможного удара, зато я делал страшное лицо, раздувал ноздри, широко раскрывал глаза и скалил зубы. Несколько раз я пугал этим выходивших из дома соседей, а однажды старушка-пенсионерка сама приняла меня за преступника и со всей силы огрела сумкой по голове – тогда-то я и понял, что мой «блок» неэффективен. Хорошо, что кроме кошелька и мягкой шерстяной шали в её сумке ничего не было.
