настоящий кот, и никто не смог бы их различить, — сказал жёлтый рил задумчиво.
— Малыши, наверное, не смогли бы отличить, — ответил Клаус, которому эта мысль понравилась.
— Я принесу тебе немного красной краски, которой я подкрашиваю розы и тюльпаны, — воскликнул красный рил. — И тогда ты сможешь покрасить коту губы и язык.
— А я принесу зелёную, которой я окрашиваю траву и листья, — пообещал зелёный рил, — и тогда ты сможешь нарисовать коту глаза.
— Тут понадобится и немного жёлтого, — сказал жёлтый рил. — Я принесу немного жёлтой краски, которой я раскрашиваю лютики и золотые шары.
— Настоящий кот — это чёрный кот, — заметил чёрный рил. — Я принесу чёрную краску, с помощью которой я делаю глазки на анютиных глазках, и ты покрасишь деревянного кота в чёрный цвет.
— Я вижу у Щура на шее голубую ленту, — добавил голубой рил. — Я принесу тебе голубую краску, которой окрашиваю незабудки и колокольчики, и ты вырежешь ленту на шее деревянного кота и покрасишь её в голубой цвет.
И тут рилы исчезли, но к тому моменту, когда Клаус закончил вырезать кота, они уже все вернулись с красками и кисточками.
Они заставили Щура сидеть на столе, чтобы Клаус смог раскрасить игрушку точно в такие же цвета, и, когда работа была завершена, объявили, что кот получился как живой.
Щур, видно, обиделся, что всё внимание приковано к игрушке, и, всем своим видом показывая, что не одобряет подделку, с достоинством уселся у очага.
Но Клаус был в восторге, и, как только рассвело, он отправился через занесённую снегом Долину и равнину в деревню. Там, в бедной лачуге, приютившейся у стен прекрасного дворца лорда Лерда, лежала в своей жалкой кроватке девочка и стонала от боли.
Клаус подошёл к малышке, поцеловал её и стал утешать. Потом он достал игрушечного кота, которого прятал под пальто, и положил его девочке в руки.
Как же он был вознаграждён за свой труд и долгий путь, когда увидел, как глаза малышки засияли от удовольствия! Она прижимала котика к груди, как драгоценный камень, и ни на минуту не выпускала его из рук. Её уже не так лихорадило, боль стала меньше, и скоро она заснула спокойным оздоровительным сном.
Клаус смеялся и насвистывал всю дорогу домой. Никогда он не был так счастлив, как в тот день.
Войдя в свой дом, он обнаружил там львицу Шигру. Львица любила Клауса с самого детства, и, когда он жил в Лесу, она часто навещала его в домике Несил. Когда же Клаус ушёл жить в Смеющуюся Долину, Шигра почувствовала себя одинокой и заскучала. И вот она не побоялась снежных буранов, которые все львы терпеть не могут, и пришла повидать своего любимца. Шигра состарилась, зубы у неё начали выпадать, а шерсть на кончиках ушей и хвоста стала из тёмно-жёлтой совсем белой.
Когда Клаус вошёл, она лежала у огня. Он обнял львицу и с любовью прижал к груди. Кот удалился в дальний угол. Он не хотел находиться рядом с Шигрой.
Клаус рассказал старой подруге про котов, которых он делал, и о том, как они понравились Викуму и больной девочке. Шигра почти ничего не знала про детей. На самом деле, попадись ей ребёнок, она вполне могла бы его съесть. Но её заинтересовало то, что делает Клаус, и она сказала:
— Эти игрушки, наверное, очень красивые. Но я не понимаю, почему ты делаешь котов, — ведь это такие мелкие животные. Почему бы тебе, пока я здесь, не сделать львицу, королеву зверей? Вот когда дети действительно обрадуются — и в то же время они будут в безопасности!
Клаусу это предложение понравилось. Он взял кусок дерева, наточил нож, и, пока Шигра лежала у его ног около очага, стал осторожно вырезать львиную голову и даже выпилил два страшных клыка над нижней губой и глубокие морщины над широко раскрытыми глазами.
Когда голова была готова, он сказал:
— У тебя страшный вид, Шигра.
— Тогда это похоже на меня, — ответила она, — ведь я и в самом деле страшная для всех, кроме моих друзей.
Потом Клаус вырезал туловище с длинным хвостом, как у Шигры. Изображение лежащей львицы получилось очень правдоподобным.
— Мне нравится, — зевая и грациозно потягиваясь, сказала Шигра. — Теперь я посмотрю, как ты будешь раскрашивать.
Клаус достал из шкафа краски, которые ему дали рилы, и раскрасил изображение так, что получилась вылитая Шигра.
Львица положила большие мягкие лапы на край стола и поднялась, внимательно разглядывая игрушку — свой портрет.
— Ты и правда искусник! — горделиво сказала она. — Детям она понравится больше, чем кошки, я уверена.
Потом, оскалившись на Щура, который выгнул спину от страха и боязливо визгнул, она величественно удалилась домой в Лес.
Глава четвёртая. Как испугалась маленькая Мэри
Зима прошла, и вся Смеющаяся Долина наполнилась радостным возбуждением. Ручей был так счастлив, наконец освободившись ото льда, что журчал громче обычного и бесшабашно нёсся по камням, рассыпая вокруг фонтаны брызг. Острые маленькие травинки, до сих пор прятавшиеся под снегом, пробивались сквозь толщу сухих стеблей. Только цветы ещё боялись показаться на свет, хотя рилы уже подкармливали их корешки. Солнце было в особенно хорошем настроении, и его лучи весело плясали по всей Долине.
Однажды Клаус обедал в своём доме, как вдруг услышал робкий стук в дверь.
— Войдите, — откликнулся он.
Но никто не входил, а через некоторое время стук повторился.
Клаус вскочил и распахнул дверь. Перед ним стояла маленькая девочка, которая крепко держала за руку братишку ещё меньшего роста.
— Ты Клаус? — спросила она.
— Да, это я, милая! — ответил он, засмеявшись, поднял обоих детишек на руки и поцеловал. — Я вам очень рад, вы как раз вовремя — пообедаем вместе.
Он поднёс их к столу и накормил свежим ореховым печеньем с молоком. Когда они наелись, он спросил:
— Почему вы проделали такое длинное путешествие, чтобы повидать меня?
— Я хочу кота! — ответила маленькая Мэри, а её братишка, который знал совсем мало слов, кивнул и повторил, как эхо: «Кота!»
— А, вы хотите моего игрушечного кота, да? — спросил Клаус, очень довольный, что его создания так полюбились детям.
Маленькие гости живо закивали.
— Жаль, — продолжил он, — у меня сейчас готов только один кот, потому
