Я появился перед столом, где сидели Ситара с Зафаром, в самом разгаре всеобщего веселья – многие из гостей танцевали, а от людского смеха и говора можно было оглохнуть. Без всякого стеснения я уставился на молодых супругов: пьяный, взъерошенный, злой. Не знаю, что на меня нашло. Нет, знаю! Не мог я более вынести того, как этот подлец на моих глазах прикасался к Ситаре, то и дело что-то шепча ей на ухо! Увидев меня, Ситара вздрогнула, а Зафар чуть не подавился аппетитным куском мяса, который он за мгновение до этого отправил себе в рот.
– И это он? – насмешливо ткнув пальцем в сторону Зафара, сказал я. – И ты меня променяла вот на этого жалкого и несчастного замухрышку? Я сделал бы тебя самой счастливой на свете женщиной! Но ты выбрала его?! Его?! Эту жалкую тряпку?! Как ты могла так поступить со мной?!
– Эй, ты! Попридержи свой поганый язык! – до её ничтожного мужа наконец-то дошёл смысл сказанных мною слов, и он, отбросив пинком стул в сторону, полез с кулаками на нахального парня, посмевшего оскорбить его. – Ситара, иди к моей матери и скажи ей, чтобы немедленно покинула вместе с тобой этот дом.
Всего лишь один удар кулаком, и Зафар уже лежал на земле с окровавленным носом и орал:
– Он сломал мне нос! Он ударил меня!
Я, не теряя времени, подошёл к Ситаре и схватил её за руку, не дав ей возможности убежать. Ирада стояла поодаль и молча смотрела на нас. Музыканты больше не играли, под навесом стояла тишина, хотя людей там было немало.
– Ситара, – сказал я, – я не могу без тебя жить! Я люблю тебя! Умоляю, пойдём со мной! Я увезу тебя отсюда, и мы больше никогда не расстанемся!
– Сынок, успокойся, ты пьян… – вне себя от стыда моя мать вцепившись в меня, пыталась оттащить от Ситары своего обезумевшего сына, но бесполезно.
Гости стояли в смущении.
– Малик, отпусти меня! – пытаясь вырваться, закричала Ситара. – Немедленно отпусти меня! Мама!
Марзийи уже сообщили о случившемся, и она спешила на помощь дочери. Пока она отчаянно пыталась пробиться сквозь толпу любопытных зевак, я продолжал говорить, а точнее, кричать. Я был пьян, но готов и сейчас подтвердить, что все мои слова были сказаны в ту минуту совершенно искренне и от всей моей души. Но Ситара меня не услышала. Она не захотела меня услышать. И когда я это понял, я возненавидел её.
– Запомни, девочка, одно, – я не дам тебе возможности стать счастливой, – вот что я тогда прокричал ей. – Слышишь?! Никогда! Я страдаю, но и ты будешь страдать тоже! Пока не положишь конец всему этому жалкому фарсу и не придёшь ко мне. А до этих пор я превращу каждый день твоего существования в кромешный ад. И роди ты хоть троих, десятерых, мне всё равно. Я не оставлю тебя в покое. Ты будешь так же несчастна, как и я. Даю тебе слово!
– Ах ты, мерзавец! Ты человек без чести и совести! Убирайся вон из моего дома! И чтобы духу твоего здесь больше не было! – на меня обрушился шквал ударов, наносимых разъярённой Марзией.
Я отпустил руку Ситары и она убежала. А Марзийя набросилась уже на мою мать.
– Так-то ты воспитала своего сына, Аида? Он опозорил моих дочерей. С одной обручился, а другую пытается опорочить, запятнать её честь! Что вы хотите от нас? Да покарает вас Аллах! Как вы могли так поступить со мной и моими девочками?! Как вы будете теперь смотреть в глаза людям?! Ох, так бы и выцарапала глаза твоему ублюдку! – и с этими словами Марзийя сделала движение, которое не оставляло сомнений в том, что она выполнит только что сказанное ею без промедления. Помешала Ирада.
– Мама, нет! Пожалей меня. Я беременна от Малика, – уткнувшись мокрой щекой ей в волосы и судорожно всхлипывая, прошептала она. – Да стану я жертвой у твоих ног, остановись! Потому что я выйду за него замуж, даже если тысячи Ситар встанут у меня на пути! Это она виновата! Она соблазняла его на каждом шагу. Я сама это видела! Мама!
У Марзийи потемнело в глазах. Последнее, что она услышала перед тем, как потерять сознание, был взбудораженный голос Фирузы, свекрови Ситары:
– Бедный мой сынок, что они с тобой сделали?! Это ты во всем виновата, невестка! Ответишь мне за это! Змея подколодная!
Глава 9. Ирада
Вот уже два года прошло с тех пор, как я стала законной супругой Малика. У нас есть отдельный дом со всеми удобствами. У моего мужа есть собственный бизнес – это небольшой магазин по продаже автозапчастей, и живём мы с ним, не испытывая особых затруднений. Я покупаю себе вещи, какие захочу. Мой дом – это полная чаша, где каждый уголок говорит о достатке его владельцев. Соседки мне завидуют, сёстры часто обращаются за помощью, и говорят, что я счастливица. Что я добилась своего. Что я – сильная.
А я несчастна. И каждый день моего существования доставляет мне не радости, а тоску и душевные муки. Целыми днями я в одиночестве слоняюсь по своему дому в старом халате, и часто забываю даже причесаться. Спустя месяц после свадьбы я потеряла своего ребёнка. И вот уже два года как не могу забеременеть. Нет, это не так уж и страшно, страшно другое! Страшно осознавать, что достигнутая человеком цель зачастую оказывается палкой о двух концах.
Один конец этой палки таков: я достигла, чего желала и к чему стремилась всем своим сердцем. Второй же конец… он как бесконечная вереница злых и запутанных снов. А началась эта вереница моих злоключений с того дня, когда мой муж купил солидный участок земли и построил там большой благоустроенный дом, посадил много деревьев. Что же тут плохого, скажете вы… Наш дом был возведён прямо напротив дома Ситары, и тихими летними вечерами Малик любит выпить чаю на балконе нашей спальни. С этого балкона двор дома Ситары виден ему как на ладони.
А так как я держать в себе свои эмоции не способна, то частенько устраивала Малику отвратительные сцены ревности, отчего на том самом балконе обычное мирное чаепитие превращалось в настоящую баталию. Особенно когда на своём дворе появлялась Ситара, вывешивая постиранное бельё, подметая, гуляя с маленькой дочерью Раминой или занимаясь иными домашними делами. Если бы кто спросил меня, люблю ли я свой дом, то я бы ответила: «Нет! Я ненавижу в нём каждый уголок, ибо он построен не для меня».
Я добилась своего. Малик стал моим мужем. Но если твой мужчина, по ночам обнимая и целуя тебя, при этом произносит имя другой женщины, если он вечно сравнивает тебя с твоей соперницей и не стесняется в выборе слов и всегда признаёт её лучше тебя, ну а ты продолжаешь его любить так же сильно, как и ненавидеть, то вот тогда начинаешь понимать, что не всегда достигнутые человеком цели приносят ему счастье.
И частенько я глотала слёзы бессилия по ночам, когда сквозь поцелуи и ласки снизошедшего до меня мужа я слышала ненавистное мне имя: «Ситара». И ни мои крики, ни мои угрозы, ни мои проклятия и мольбы не трогали сердце Малика, и не способны были заставить его жить и мыслить по-иному, жизнью, где не было бы места моей сопернице, моей родной сестре.
Но однажды произошло чудо! Я забеременела. Родила сына. И словно мановением волшебной палочки моя жизнь преобразилась как в сказке! По вечерам Малик уже спешил не к друзьям покутить, как обычно, допоздна, а приходил домой. Часами он самозабвенно играл с маленьким Ренатом, укачивал его на руках, покупал ему дорогие игрушки и горделиво называл своим солнышком и наследником. Отныне долгими зимними вечерами я наслаждалась чудесной картиной, олицетворением семейного уюта, и гармонии, и музыкой для моей души – своим малышом и мужем. И хотя всё ещё боялась верить своему счастью, но хорошее настроение – такой редкий для меня гость, стало посещать меня всё чаще. Невольно я вспоминала свою покойную мать, скончавшуюся год назад от инфаркта, и мысленно шептала ей: «Мама, ты не верила, что у нас с Маликом всё получится, но теперь ты можешь быть спокойна. Аллах не оставил меня в отчаянии!».
Я словно заново родилась на белый свет. Наряды и драгоценности, которые ранее не доставляли мне радости обладания, теперь вновь привлекли моё внимание. Больше всего я любила тот момент, когда, нарядившись в пух и прах, и я отправлялась вместе с Маликом на прогулку или на чью-нибудь свадьбу. Сына Малик любил сажать себе на колени, и таким образом вёл машину. Особое, острое наслаждение, от которого у меня аж захватывало дыхание, вызывал тот миг, когда нам на пути нечаянно попадалась Ситара, с мужем или без него. Я получала неслыханное удовольствие при виде своей более чем скромно одетой сестры. Завидев нас, Ситара потупляла взор или отворачивалась, но я была уверена, что она умирает от зависти. От моего внимания не ускользал и тот факт, что отныне Малик не обращал внимания на Ситару, даже не смотрел в её сторону. Наконец-то, спустя годы, я могла свободно вздохнуть грудью и ощутить так не достававшее мне удовлетворение жизнью.
