Однажды я приехал домой, меня отпустили повидаться с родителями. Я слез с автобуса и шел к отцу, который работал в двухэтажном деревянном здании в одной организации. Я увидел брата, он сидел с кем-то на мотоцикле, махнул мне рукой и – уехал от меня. Не посчитал нужным поговорить со мной, мне было немного обидно. Но ничего, подумал я. Ничего.
У него было какое-то профессиональное честолюбие, но оно удовлетворялось тем, что его знали и звали. Он умел нравиться начальству. Дома он любил посмотреть кино, поговорить за столом. На работе и дома у него была гармония. Наши родители помогали ему. Мама устроила его жену к себе в гостиницу уборщицей. Отец учил с внучком буквы.
Не знаю, была ли это «любовь в первого взгляда». Вряд ли. Поженились они довольно неожиданно. Сначала брат нуждался в свободе, не придерживался обычных правил. Потом остепенился. Это был счастливый, энергичный человек, его брак, такой бестолковый вначале оказался в результате неплохим. И в любви ему повезло. Молодая жена гордилась и своим мужем, общительным, живым, веселым и его родителями, имевшими какой-то вес, какое-то положение в нашем городке. Ей была двойная выгода от брака, и любовь, и поддержка.
Брат играл на гитаре, по-прежнему любил находиться в центре внимания. Может быть, у него не все, и не всегда было в порядке на душе, он ведь в детстве танцы, разные приключения, развлечения. Ничего этого у него не было. Так ведь этого не было ни у кого, ни у одного из его друзей. И все они понимали: они повзрослели, хватит танцев. Может быть, у него оставались какие-то смутные желания, но это они казалось ему такими далекими. Мне ничего об этом не говорил, а я не спрашивал.
Чего еще нужно, он был всеобщий любимец, удачливый, щедрый, дарящий свое расположение людям. Ему жилось неплохо.
В холодильном деле у него все было нормально. Как ни странно он оказался неплохим мастером. У него все получалось как по волшебству. Не получалось только разбогатеть. И его организация стала потихоньку разваливаться. Возникали новые магазины, появлялись новые товары, новые холодильники, которые видимо вообще не ломались.
С помощью отца, которого в городке нашем, в общем, уважали, брат поступил в газовщики. Отец был городская «достопримечательность», как человек пьющий, частенько попадал в медицинский вытрезвитель. Но ему как местной знаменитости это прощалось.
Брат любил поговорить, делал это прочувствовано, блестяще, его любили, у него по-прежнему было много друзей. Он был музыкант. Зарабатывал. Чего еще надо?
Наверное, некоторые ему завидовали. Как-то у брата случился конфликт с милицией. Однажды они с друзьями ехали куда-то, и их остановили ГАИшники. Они были в подпитии, и стали качать права. Их стали «вязать». Брат убежал. Это выглядело некрасиво, но на самом деле оказалось правильно.
У него всегда было интуитивное понимание того, как нужно поступить. Иногда это понимание он может ясно выразить, что не любому газовому слесарю под силу. Брат не сделал большой карьеры, но он развивался. Душа его жила, все было непросто, не через некоторые трудности он перелетал, как во сне. Он понимал, в отличие от многих, что истинное значение любви и дружбы, светлое чувство, а не результаты и умел убедить других в необходимости жить так, а не иначе.
Их бригада слесарей газовщиков на досуге организовалась в неформальную похоронную команду. Мой брат стал еще более популярен. Их часто если не всегда когда какой-нибудь человек умирал приглашали копать могилу и везти покойника.
Он ведь у меня артист по жизни, хорошо владеет собой, своим телом. Жаль, что брат мой так и не развился. Ему просто никто не помог. Случается, что он видит людей насквозь, его трудно бывает обмануть. Он человек искренний, но при этом хорошо контролируют свои чувства. Умеет вести дела, обходя препятствия, может справиться с обстоятельствами, сильный личный магнетизм противостоит многому. Но не всему.
Умер отец, мы не были к этому готовы. Отец ушел от нас неожиданно, в апреле. Сердце. Но брату не составило труда похоронить его. Я в этом участвовал только своими слезами.
У него появилась способность заниматься практическими делами с энергией и воодушевлением. Что-то такое было в его характере и раньше, просто я об этом, наверное, не знал, не замечал этого. Он не философствовал отвлеченно, но теперь проявлял свои человеколюбивые импульсы в конкретных делах, энергично помогая ближним, а, не только жалея на словах. Это создало основу для активной, сознательной жизни.
Брат остался с мамой, которая через некоторое время после смерти отца попробовала взять себе мужичка на жительство, но надолго это не получилось. К тому времени брат уже давно был женатый, ребенок их подрос.
Он научился замечать и использовать шанс, которого другие не замечают. Был популярным. И я в свою очередь старается соответствовать, по крайней мере, не показывать своих припадков.
Я его давно не видел. Мама, навещая меня, рассказывает про него. Я пытаюсь представить каким он стал, наверное, постарел, но еще способен горы своротить, надеюсь, что его необыкновенные духовные силы не уменьшились, не сошли на нет. Необычайные его силы, позволяют изменить и его жизнь и все, что его окружает. В нем есть глубокое понимание, инстинктивное знание того, что в той или иной ситуации не так и что надо делать, чтобы все исправить.
У брата и его жены много приятелей. Они часто общаются с родственниками жены. Некоторые его друзья стали уголовники, но он держится с ними по-свойски. Пользуется определенным доверием.
Судя по маминым рассказам, у него приятная домашняя атмосфера, хорошее положение на работе. Он научился планировать свою жизнь, дисциплинирован, не боится тяжелого труда, пользуются доверием начальства. Не забывает о доме.
Постепенно он стал человеком здравомыслящим. Глава семьи. Вернувшись с флота, его сын был им пристроен в их контору. Он, мой племяш, в отличие от брата закончил техникум. Получил образование. Может стать со временем мастером.
Теперь мы оба взрослые люди. Еще есть возможность чего-то добиться от жизни и пришло понимание того, что, отнимая у других, делать это бессмысленно, надо развивать духовное сознание. Прожить еще сорок лет – это тоже будет большое достижение. Возможно, наконец, сейчас мы почувствуем друг друга братьями?
Брат мой сорокалетний мужик, он задумывается о своем здоровье, старается меньше пить. Он выглядит даже старше меня, если я сбрею свою длинную седую бороду, но лезвия – мне не дают.
Хочется просто посмотреть, что получится. Пропутешествовать по жизни как в единственно возможной машине времени. Мы уже увидели, как закончился один век, который называли атомным, как же назовут век наступивший? Станут ли люди добрее? Пока не похоже. Остановится ли мгновение или оно может останавливаться только для таких, как я? Я мечтаю, что наступит момент, когда высшая любовь, мир моих сладких грез станет реальностью, что же тогда станет сном? Круг замкнется.
Нас ждут новые соблазны и дары, к иному кумиру ринутся народные массы, освобождая свою энергию по приказу высшей воли, призывающей последнего из людей стать первым из богов.
Лестничная клетка
Тут неподалеку улица сворачивается в дугу, делает поворот, почти в девяносто градусов. Ничего удивительного, ведь столица нашей Родины, Москва, она круглая. Как родинка, или бородавка на теле этой самой Родины. А сетка ее улиц напоминает паутину: те, что идут из центра – прямые, те, что вокруг цента – кривые. И вот по одной из этих кривых, по дуге окружности я прикатил сюда, и поставил свою помятую «Волгу» перед окнами серого блочного дома, на бельевой площадке. Против этого никто не возразил, поскольку по прямому назначению площадка уже не использовалась. Машина и до сих пор там стоит.
Я обосновался у Светы, довольно красивой, черноволосой женщины, которая отнеслась ко мне с симпатией и поплатилась за это, вскоре у нее родился ребенка. С этим нужно было что-то делать. Я купил коляску. Начал выгуливать ребенка, здороваться с соседями, в частности с Наташкой, пятидесяти-примерно-пятилетней (на тот момент) женщиной, с крашеными в русый цвет волосами. Она ходила в туфлях на высоченных каблуках, но при этом не казалась (и не кажется) высокой, поскольку имеет обыкновение ходить на этих каблуках – на полусогнутых ногах и сильно подается при ходьбе вперед, оттопыривая худую свою задницу, и даже как бы выгибая поясницу. Кажется, что спина у нее, как это бывает со старыми собаками и лошадьми, прогнулась посередине.
Как-то раз она меня спросила: «Как внучек?» – или что-то в этом роде. Я удивился вопросу, ничего не понял, а потому не ответил, поскольку никаких внучков за собой не замечал. Ребенок родился, что да, то да, а внуков, к сожалению, не было, пока. После этого отношение ко мне Наташки стало каким-то странным. Она то приветливо улыбалась, то шипела и даже что-то резкое выкрикивала мне во след…
