Юлька вскочил на ноги и что было сил бросился вниз по тропинке. Ветви стегали его по лицу, два раза он споткнулся о камни и кубарем перелетел через лежавшую поперек тропинки лесину.
Остановился Юлька только вблизи лагеря. Сквозь заросли был виден яркий свет костра и темные силуэты людей вокруг него.
Юлий с полчаса стоял за кустом, унимая дрожь. Успокоившись, заправил рубашку, поплевал на ладони, пригладил волосы и только тогда вышел на поляну. Нарочно, чтобы все слышали, вешая ленту, он звякнул ею о камень.
Довольный и гордый собой, Юлька подошел к костру и, не садясь, чтобы видели его, протянул руки к огню. Но никто не обратил на Юльку никакого внимания, только дядя Ваня спросил:
— Чаю выпьешь?
Юлькин отец работал бухгалтером. Нет в мире профессии более сидячей и спокойной, чем эта. И все бухгалтеры, кажется, под стать ей. Но Юлькин отец не таков.
По его неугомонному характеру, смелости и решительности старшему Малямзину больше шло бы руководить какой-нибудь экспедицией, чем перебрасывать четки на счетах. Мастер на все руки, он мог стачать сапоги, смастерить лодку, сложить печь в доме. В сезон охоты целыми днями пропадал в тайге и не возвращался без добычи: рябчиков, косачей или красавца бронзовогрудого — глухаря. Несколько раз старший Малямзин ходил на медведей. В доме были две медвежьи шкуры: одна покрывала сундук, а вторая лежала возле кровати. Случалось, сбивал он с кедра притаившуюся на суку хищницу рысь. Слыл Юлькин отец и отменным рыболовом.
Юлька очень любил своего отца, но тот, к немалому огорчению сына, всегда относился к нему как к малому дитю-несмышленышу и на охоту с собой не брал.
А какому мальчишке не хочется поскорее стать самостоятельным? Иметь свое ружье и ходить с отцом на охоту, рыбачить, где и когда захочется.
И вот теперь Юлька решил доказать отцу, что он уже не прежний Юлька, который был неделю назад, а другой — самостоятельный, отважный. Юлька будет спать не дома на кровати, а переберется на сеновал. Он считал это высшим проявлением бесстрашия и мужества. Поэтому как-то вечером за ужином Юлька громогласно заявил, что отныне спать будет один, на сеновале.
— Сон на свежем воздухе закаляет человека. Все врачи так говорят, — закончил он свою речь.
Отец внимательно взглянул на Юльку, и тот уловил в его взгляде такое, что заставило радостно забиться сердце. Но мама, как всегда, волновалась:
— Да как же ты один? Да можно ли это!.. Простынет там ребенок! Володя, да скажи ты ему!..
Но отец нетерпеливым жестом остановил маму:
— Пусть привыкнет к самостоятельности. Пора! Он уже не ребенок.
Еще засветло Юлий перенес на сеновал подушку, подстилку и старенькое, вытертое солдатское одеяло. Расстилая постель, Юлька понял, что поступил все-таки опрометчиво. Темнота уже забралась в углы, и казалось, что там кто-то спрятался. Юлька, стараясь не поднимать глаз, торопливо постелил постель и слез с сеновала.
Остаток вечера Юлька провел в нудном беспокойстве. Мама ласково упрашивала его:
— Спал бы ты дома, Юлий! Кто тебя гонит!
Юлька бросал недвусмысленные взгляды на отца. Если бы отец хоть одним словом заикнулся о том, чтобы он ночевал дома, Юлька не моргнул бы глазом и остался. Но отец сидел за столом, о чем-то думал и хитро улыбался.
Наверное, с таким же волнением, беспокойной сутолокой провожали раньше путешественников в далекие края, с каким провожали вечером Юльку на сеновал. Мама взывала к благоразумию, Васька ревел пронзительным, пароходным голосом. И только отец не сказал ни слова. А когда они вдвоем вышли на темный двор, он похлопал Юльку по плечу;
— Ну, сын, будь мужчиной!
Этот простой жест отца, обычно скупого на ласки, подбодрил Юльку, и он, нашарив в темноте приставную лестницу, торопливо забрался на сеновал.
Сделав только один шаг от лаза, Юлька замер в испуге. Каким таинственным и чужим показался ему сеновал, до стрех набитый свежескошенным сеном! Густая сплошная тьма, ни щелочки, ни одной щепотки света — словно посадили Юльку в чернильную бутылку да еще и заткнули горлышко пробкой.
Юлька зажмурил глаза, ясно слыша стук своего сердца. Простоял, не двигаясь, несколько минут, а когда открыл глаза, то увидел вправо синеватый полукруг продуха, вырезанного во фронтоне крыши. Вытянув руки, нащупывая ногами дорогу, пошел он на этот полукруг, усеянный звездами.
Никогда Юлька не думал, что сено может быть таким шумным. Оно шуршало, шелестело, шебаршило, и весь сеновал был наполнен звуками. А какой запах источало оно! Казалось, вылей все духи, одеколоны, что изготовлены во всем свете, и то не создать такого букета. Сено пахло травой, медоносным бражником, кипреем, лесным ландышем, лепестками шиповника, липы…
Юлька нашарил в темноте свою постель и, не раздеваясь, торопливо нырнул под одеяло. Потом отдышался и осмотрелся. Звезды, что светились в полукруглом проеме, в темноте казались более яркими. Голубые, с желтым отливом, они, казалось, перешептывались между собой, может, сплетничали о Юльке… Внизу, в хлеве, шумно вздохнула корова, испуганно закудахтала со сна курица, пощелкал зубами Нил, выискивая потревоживших его блох. А затем наступила звенящая тишина, и стало так жутко, что Юлька не выдержал и, сбросив одеяло, заплетаясь ногами в сене, бросился к лазу.
Он не помнил, как спустился по лестнице и пришел в себя только внизу, на земле. Прижав руки к груди, дрожа от волнения, словно от озноба, он смотрел на темные окна дома. Как ему хотелось туда!
Кто-то тронул его ногу. Юлька подскочил и чуть не закричал, но нетерпеливое повизгивание привело его в себя.
Пес Нил вертелся возле ног. Юлька несказанно обрадовался и, присев, торопливо зашептал:
— Нил, Нилушка милый! Нил, хороший мой!..
Нил лизнул хозяина в нос и полез в свою будку.
Это, собственно, была не конура, а курятник, приспособленный под собачье жилье. В нем было просторно, и Васька днем играл в курятнике, устраивал цирк. Он залезал туда, задвигал решетчатую дверку и объявлял, что он — известный укротитель зверей, а Нил — злющий лев…
Юлька, боясь остаться в одиночестве, на четвереньках пролез вслед за собакой в курятник. Хотя там воняло псиной, но было мягко, а главное, не страшно. Юлька подгреб под голову побольше сена, обнял собаку, подумал, как бы не заснуть, и тотчас же заснул.
Рано утром Юльку разбудил отец. Он стоял с метлой возле курятника, а у его ног, гремя цепью, прыгал Нил. Отец горько улыбнулся и сказал с насмешкой смутившемуся сыну:
— Нил жаловался, что ты спать ему не давал. Иди-ка домой, на свою постель!
Так печально закончилась эта история.
Если бы не осы…
Толчком для разворота событий послужило гнездо лесных ос.
В этот день дядя Ваня с ребятами производил съемку последней трассы: от шурфа № 10 до штольни «Удачной». Штольня эта была пробита по середине горы Караульной, в крепких породах, а поэтому не обваливалась и сохранилась лучше остальных.
У входа ее буйно разрослись светолюбивая малина, черная смородина с шершавыми, остро пахнущими листьями, завились по кустарникам длинные хлысты лесного хмеля с белыми цветами-граммофончиками.
Юлий стоял с рейкой на пикете. Из черного отверстия тоннеля тянуло холодком, и было чуть-чуть страшновато. Юльке казалось, что из темноты на него пристально смотрят чьи-то зеленоватые, злобные глаза. Для того чтобы подбодрить себя, он нарочито громко переговаривался с дядей Ваней и Гешкой, которые работали в ста метрах от него. А геодезист, как назло, закончив нивелировку, не двигался дальше, а занялся попикетажной зарисовкой, то есть наносил в журнал план местности, которую они засняли за день: все перейденные ими ручейки, овраги, все встречные камни, деревья, пеньки…
Для того чтобы не глядеть в черную дыру входа, Юлька забрался на большой валун, покрытый сверху плащом мха. Из пружинящей щетинки его торчали пестики «кукушкиного льна», похожие на вытянутые запятые, и светло-зеленые лепестки съедобной «заячьей капусты».
Юлька присел на корточки, нащипал горсть кислой капусты и только начал жевать ее, как перед самым его носом словно кто протянул золотистый шнурок — быстро пролетела оса: длинная, желто-черная, с пережимом в теле. Юлька отпрянул и проследил за полетом осы.
Она долетела до еловой сушины, стоявшей в трех шагах от камня, и скрылась. Только приглядевшись, Юлька увидел, что на дереве, возле сломанного сучка, прилепилось осиное гнездо — серый, величиной с большой кулак, шар с отверстием посредине.
К отверстию то и дело подлетали осы и, сложив на спине прозрачные крылышки, влезали в гнездо.
Юлька, всегда действующий по дурному принципу: сначала сделать, а потом подумать, — схватил рейку и, размахнувшись, стукнул по гнезду. Оно оторвалось от ствола и, ударяясь о голые сучья, упало к ногам Юльки.
