Додумать я не успеваю — Максвелл возвращается быстро. И уже следующая его фраза повергает меня в состояние глубокого ужаса.
— В каком состоянии ваш резерв?
Я тихо выдыхаю, медленно сползая под одеяло. Это не укрывается от Риндана.
— Мейделин? — тихо зовет он.
— В хорошем, — решаюсь на ложь я: завеса отрицания все ещё действует, а значит, мои эмоции он не услышит.
— Значит, ваш визит к Тревору носит… предупредительный характер?
А он галантен!
— Да.
Максвелл кивает и я не могу ничего разглядеть в темноте. Наконец, тишину, нарушаемую лишь потрескиванием углей, прорезает его голос:
— И все же я настаиваю на лекаре… если вам не станет лучше до завтра.
Облегченно выдыхаю — кажется, пронесло. До завтра всё ещё тысячу раз может поменяться.
А может, и Нейт подыщет мне кого-то.
— Как на работе? — уточняю, чтобы хоть как-то заполнить возникшую паузу.
— С архивом закончили, — кратко отвечает он, — завтра все выходят в прежнем режиме.
Быстро они…
— Мейделин, у меня вопрос.
— Слушаю?
Я не боюсь его любопытства, хоть интуиция и подсказывает мне, что не все так просто. Не с руки инквизиторам так просто заводить разговор c коллегой, да ещё и приглашать оную затем на чай.
— Он, возможно, покажется вам некорректным.
Улыбаюсь — как будто он может это видеть:
— Спрашивайте.
— Зачем вы пользуетесь услугами Тревора?
Да, вопрос действительно некорректен. Точнее, был бы таким для меня, не отвечай я до этого на него несколько десятков раз.
— А у меня есть выбор?
В этот раз всё иначе. Я могла бы воспользоваться стандартным ответом, давно для подобных случаев и заготовленным, но мне почему-то хочется услышать, что же побудило Риндана задать подобный вопрос.
И я слышу.
— Вы красивая и умная женщина. Уверен, любой мужчина был бы счастлив быть с вами.
В его голосе неприкрытой нотой сквозит интерес. Но мне внезапно становится смешно и я не могу отказать себе в этой маленькой прихоти, а поэтому тихо смеюсь и замолкаю только когда очередной спазм сдавливает горло.
— Покажите мне хоть одного, — прошу, чувствуя, что следующий приступ смеха уже на подходе.
— Например, я.
Некоторое время я пялюсь в темноту, пытаясь осознать услышанное. Признаться, оно не укладывается у меня в голове. Не то, чтобы мне не нравится Риндан — тут, скорее, наоборот, но…
Инквизитор и дознаватель? Нонсенс!
Но Максвелл не из тех мужчин, которых устраивает тишина. Выждав с минуту для приличия, но все же уточняет:
— Мейделин, вы заснули, что ли?
— Н-нет, — бормочу, уже уловив в бархатном голосе ироничные нотки.
— Только не говорите, что не слышали.
Слышала. Так слышала, что забыть теперь смогу нескоро. Но… речь ведь не об этом, верно?
— Зачем вам это, Риндан? — решаюсь на вопрос.
— Я не люблю терять время, блуждая вокруг да около.
Я не отвечаю — у меня просто нет слов. Вот что я ему скажу? “Простите, мистер Максвелл, вы мне тоже нравитесь, но я вас слишком мало знаю”? Да ну, бред какой-то.
Но отвечать не требуется. Я по прежнему не вижу инквизитора, но внезапно вдруг приходит осознание, что мужчина улыбается.
— Вам нужно время подумать?
— Да, — лишь отваживаюсь пискнуть я, все глубже проседая под гнетом непонимания.
Но, казалось, Риндану это и не нужно.
— Тогда поправляйтесь, — раздается шорох, шаги и внезапно ярко вспыхивает пламя в камине. Когда глаза привыкают к свету, я вижу, что мужчина сидит у моего огненного монстра с поленцем в руках, — завтра, к сожалению, проведать вас не смогу — дежурство. А вот послезавтра к вечеру зайду.
Я киваю. Голова гудит — но на этот раз виноват вовсе не переполнившийся резерв.
— На столе — ключ от дома и книги из вашего кабинета: возможно, вам их не хватает. Цветок я полил. Сапоги внизу.
— Спасибо, — тихо благодарю я мужчину.
— Дверь я закрою. С вашего позволения, могу я взять ключ? Мне дико, что вы оставляете его у всех на виду.
Окончательно смутившись, я киваю:
— Да.
— Тогда спокойной ночи, Мейделин, — его голос звучит вкрадчиво, — выздоравливайте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Утром я долго валяюсь в кровати, игнорируя привычное гудение паровоза. Максвелл вчера ушел, оставив после себя облачко мыслей, которые не давали спокойно спать. Именно поэтому задремала я уже под утро, прежде испив настойки Джо и передумав всё, до чего могла дотянуться мозгами.
Взглянув в окно, я не вижу ветвей яблонь. Более пристальное изучение этого нюанса приносит свои плоды: за окном валит снег. Густой, пушистый, он падает с неба плотным одеялом, не оставляя ни малейшего просвета.
Часы показывают почти девять.
В голове светло и, сколько я не силюсь, не могу обнаружить ни малейшего следа недуга. Даже тело послушно и поддатливо в прежней мере. И, если бы не переполненный резерв, который я ощущаю сразу, как только начинаю о нем думать, то всё было бы лучше некуда.
Выпив зелье Джо, я некоторое время сижу неподвижно, не столько пытаясь ощутить его действие, сколько понять, как долго ещё протяну. Максвелл, конечно, обещал заехать к Тревору — но что-то подсказывает мне, что после вчерашней лжи мне лучше сделать это самой.
Я не тороплюсь — завтракаю, завариваю себе чай, добавив туда несколько капель общеукрепляющего зелья, листаю принесенные Ринданом книги… после теплого душа долго стою перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение. И наконец решаюсь — подойдя к магическому передатчику, набираю код и прошу извозчика.
Внезапный приступ слабости ловит меня на выходе и я едва не падаю, хватаясь за дверную ручку. Странно… зелье ещё должно действовать! На всякий случай возвращаюсь назад и капаю себе ещё одну порцию, уже решив поговорить с мужчиной при встрече.
Не помогает — стоит только экипажу притормозить у калитки, как под ложечкой начинает посасывать, а в пальцах прорезается дрожь.
Окончательно растерявшись, я выбегаю из дома, не понимая, куда идти. У Нейта есть зелья — только помогут ли они? Или же ехать к Адель и просить помощи? Подумав о большом животе сестры и подходящем сроке я решаюсь начать с Тревора — может, его мастерство поможет больше?
В дилижансе мне становится легче — наверное, все-таки начинает действовать зелье. К Тревору я приезжаю в полном порядке, но радость оказывается недолгой — головокружение дает о себе знать перед самой лестницей, ведущей в мастерскую. Я хватаюсь за перила и чудом сохраняю вертикальное положение, поэтому в помещение уже вваливаюсь, как слепец — и тут же попадаю во власть цепкого взгляда мастера зелий.
— Всё плохо?
Мужчина умеет ловить суть, поэтому мне не приходится растекаться мыслью по древу — я коротко киваю и с облегчением выдыхаю, глядя, как передо мной ставят стакан, до краев заполненный красной жидкостью.
Зелье обжигает рот, но я не останавливаюсь — допиваю до дна и, кажется, даже пытаюсь облизать стакан, но мне не дают. Нейт деликатно высвобождает посудину из плена моих пальцев и, придерживая за плечи, отводит в соседнюю комнату. Я сбрасываю шубку, сажусь на единственное кресло и утыкаюсь носом в воротник платья, ощущая, как постепенно появляется контроль над телом.
Я не знаю, сколько я там сижу, бездумно уставившись в пламя камина. К Нейту приходят посетители — я слышу их голоса за стеной. Тревор, не выдержав человеческого засилья, приходит ко мне и устраивается на коленях. Я почесываю лоснящуюся тушку за ухом, слушая тихое урчание и почти впадаю в нирвану — наверное, именно поэтому следующий хлопок двери отдаётся где-то в голове, заставляя меня выпасть из мыслей. Но ещё больше этому способствует уже знакомый голос…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
… который я не рассчитывала сегодня услышать.
— Где?
— В гостиной.
И тишина, за которой следует скрип подошв. Размеренный, тихий.
Очень нехороший.
Тревор, почуяв неладное, мигом слетает с моих колен, оставляя меня одну.
— Предатель! — шепчу я коту, слыша, как за моей спиной сгущаются тучи.
