Натянул тетиву, вставил стрелу, задержал вдох и прицелился. Спина Ингваря в алом плаще была легко различима на белом снегу, но ее то и дело перекрывала спина наперсника его грязных дел. Тишило скакал почти след в след за своим князем.
– Другого случая не будет, – прошептал Коловрат и спустил курок.
Затаив дыхание, он смотрел вперед. Туда, где, раскачиваясь в седлах, удалялись от него две фигуры. Вдруг одна из них раскинула руки и, вылетев из седла, рухнула на лед Славутича. Конь без седока поскакал дальше. Последний уцелевший всадник, который почти добрался до другого берега, был легко различим. И это был Ингварь.
– Черт побери! – взвыл Коловрат, поняв, что Тишило, сам того не зная, спас жизнь хозяину.
Вдруг раздосадованный воевода заметил, что Тишило дернулся, перекатившись на бок. Он был еще жив и пытался из последних сил доползти до спасительного берега, оставляя за собой кровавый след. Прикрепив арбалет к седлу, Коловрат пришпорил коня и вскоре был рядом с раненым тысяцким. Отсюда он увидел, что Ингварь добрался до киевских ратников, укрывшись за их спинами. Теперь он был недосягаем для Евпатия.
Спрыгнув с коня, воевода наклонился к умирающему.
– Признайся, падаль, – прошипел он, выхватив меч, – облегчи душу перед смертью. Это ты убил Евпраксию с младенцем? А на поезд княжеский у реки ты напал?
– Я, – расхохотался Тишило, харкая кровью, – конечно, я. А кто же еще смог бы? В первый раз у реки, жаль, не вышло.
Он перестал ползти и уставился на воеводу ненавидящим взором.
– Ингварь велел, а я все сделал. Я мастер на такие дела. Сначала сообщил ей тайком, что Федор ее ненаглядный в лагере у татар погиб. Про то нам верные люди раньше всех донесли. Вот она умом и тронулась. Все шептала, что не жить ей без него. А я поддакивал.
Тишило харкал кровью все сильнее, но говорить не переставал. Словно сам хотел выговориться, понимая, что уже не жилец.
– А потом она на подоконничек в храме взобралась с младенцем на руках, да вдруг вас увидала и передумала. А я легонько так раз… и подтолкнул. Все хорошо вышло, тихо.
Сказав это, наперсник Ингваря засмеялся еще сильнее дьявольским смехом. А потом аж забулькал, захлебываясь собственной кровью, что лилась уже потоком изо рта ему на грудь.
Многое хотел узнать воевода.
– Что за письмо тебе монах передал? – вспомнил Коловрат, еле сдерживаясь, чтобы не вонзить меч в распластавшегося перед ним тысяцкого.
– Это ты Ингваря спроси, то его дела, – харкнул кровью предатель, – он вдаль смотрит.
Коловрат в бессилии сжал рукоять.
– Ничего, – прохрипел Тишило, чуть привстав на локтях и вперив ненавидящий взор в Евпатия, – скоро вам конец придет. Татары всех пожгут, порубят, снасильничают – жаль, меня там не будет. Я б им помог. Потом уйдут, а Ингварь вернется и княжить в Рязани будет.
– Не будет, – глухо произнес Коловрат, всаживая в горло предателю свой клинок, – я об этом позабочусь.
Едва Тишило обмяк, как рядом соскочил с коня верный Ратиша. Посмотрел на мертвого предателя и чуть тронул застывшего Коловрата за плечо.
– Собаке собачья смерть, – произнес он и добавил: – А нам, Евпатий Львович, отходить надо. Больно много киевлян здесь, не сдюжим. Ингварь ушел, не догнать уже.
Словно в подтверждение его слов послышался свист, и вокруг них в снег стали втыкаться стрелы. Ратиша быстро прикрыл воеводу щитом, в который тут же вонзилось не меньше пяти штук.
– Прав ты, – произнес Коловрат, приходя в себя от звука барабанивших по щиту стрел. Вытер окровавленный меч о снег и вернул его в ножны. Посмотрел из-под щита в сторону новых врагов. Те, однако, не приближались. Судя по всему, несмотря на превосходство в силе, большой войны пока не хотели. Лишь дали понять, что дальше рязанцами идти не след. Выстроившись в линию вдоль своего берега, киевские лучники послали еще несколько десятков стрел в сторону рязанцев, а увидев, что те остановились на середине реки, успокоились.
– Ладно – произнес, чуть помедлив, Коловрат, – падалью, что засела на том берегу, мы еще займемся. Те, кто пригрел врагов наших, сами стали врагами. Ингваря после отыщем и накажем. А сейчас – домой. Возвращаемся в Рязань.
Глава четвертая
В окрестностях Пронска
Разведчики вернулись перед рассветом, но никто не решался заговорить. На всех лица не было. Спешившись, ратники сгрудились напротив воеводы и молча взирали на него.
– Ну? – не выдержал Евпатий, сидевший на коне. Позади него на широкой поляне расположилось еще два десятка конных воинов во главе с Ратишей. Остальное войско растянулось по тропе, петлявшей сквозь чащу леса.
– Нет больше Пронска, – наконец вымолвил старший из ратников. – Дотла спалили его, Евпатий Львович. Дня три назад.
Коловрат тяжело выдохнул. Три дня назад они едва покинули Чернигов, после долгих объяснений с князем Михаилом.
– А татары?
– Возле города никого нет, – доложил ратник.
– Сам видел?
– Обижаешь, Евпатий Львович, – поднял голову боец, – до самых стен пробрались. И вокруг пошастали. Одни головешки от домов остались, да тела обгорелые на пепелище повсюду валяются. Охранять там больше нечего и воевать не с кем. Ушли татары отсель.
– Ушли, говоришь? – произнес воевода и, не колеблясь, порешил: – Хорошо. Тогда и мы съездим. Своими глазами глянем, что враг учинил над городом.
И, подозвав Ратишу, велел прихватить сотню воинов, а остальных с Лютобором до срока оставить в чаще леса, чтоб дожидались здесь возвращения. Ратников приходилось беречь теперь пуще прежнего. После драки у стен Чернигова с людьми Ингваря поредело войско Коловрата. Едва семь сотен теперь было под началом воеводы рязанского, который спешил в свой родной город, но не мог проехать мимо, не разузнав, что стало с Пронском.
– В лагерь, где Захар ополчение из мужиков собирал, людей тоже отправь, – приказал Евпатий, чуть наклонившись к Ратише, – пусть разузнают, есть там кто живой, и сюда скачут скорее. Долго мы здесь не задержимся.
Ратиша кивнул, подзывая ближних к нему ратников. Когда трое ускакали на поиски лагеря, воевода обернулся к старшему из разведчиков и приказал:
– Веди!
Еще не успела сотня под предводительством Коловрата приблизиться к окраинам леса, как в воздухе появился отчетливый запах гари. Даже снег и мороз не были ему помехой. Ветра не было, но запах гари был таким сильным, что казалось, им пропитались все окрестности сожженного татарами города на много верст. То был запах смерти. Коловрат втянул носом этот жуткий запах и, еще не видя руин Пронска, понял – разведчики не ошиблись. Спасать здесь больше некого. Но
