А на базе — здорово! Снегу — полно, горки, склоны, сосны, природа, кислород голимый — дышать не надышаться! Получай спортинвентарь и работай в свое удовольствие. Иван Кириллович командует парадом — всем лыжи раздает, на груди свисток, чтоб свистнуть, если что не так.
Увидел я лыжи, лыжников, заволновался… «Эх, — думаю, — дядя Саша, а ну-ка и ты возьми лыжи и прокатись, погляди, что ты на сегодня стоишь!» В общем, взыграл во мне спортивный азарт, захотелось тряхнуть стариной. Я на лыжи уже лет семь не вставал, а когда-то в лыжную секцию ходил, бегал по десять километров за раз и больше… Пока мне один умник не сказал: «Ты что? Это же лошадиный спорт! И с куревом — несовместимо». Лыжи я тогда бросил, а курево — нет.
Подобрал я себе ботинки по размеру, лыжи выбрал… Лыжи — так себе, дрова, ну да ладно, какие есть, я же не собираюсь бить мировой рекорд. Встал на лыжи, поехал на лыжню, на круг… А Иван Кириллович ставит всех вначале на старт, потом отправляет и время засекает… На самом-то деле все это, конечно, понарошку происходит, неважно, как уж пробежишь, главное поучаствовал.
Побежал и я потихоньку… Лыжи не шибко катятся, но ничего, зато с горы не убьешься. Так потихоньку-потихоньку разошелся я, поехал быстрее, шпарю уже… Одного обогнал, другого, третьего… а круг километров пять или десять, не помню уже… Появится впереди меня лыжник, я его достану и обгоню… Приятно. Тешу самолюбие: я — быстрее. Иногда оглянусь для порядка, никто меня не догоняет?
Раз оглянулся, гляжу, — появился за мной человечек, спортсмен, достает меня… Я слегка прибавил, думаю, хрен достанешь… Немного погодя оглянусь, — нет, достает… Я уже прусь во весь дух — а он за мной! Скоро кричит за спиной: «Лыжню!» Ну, я уступил, ничего не поделаешь, такой закон: слабый должен уступать, сильному. Обогнал он меня и дальше понесся… высокой парень, чернявый такой, ноги-то длинные, ерзает ими туда-сюда и несется… Ну, молодой еще, видимо, здоровья-то много. Присосался я за ним, так за ним и приехал, до финиша уже недалеко было.
Потом подошел, похвалил его:
— Молодец, — говорю, — достал меня на лыжне, спортсмен, наверное, и не куришь…
А он смеется:
— Нет, не спортсмен, просто так ехал… А не курю, точно!
После пробежки пошли мы в столовую, бесплатно вкусно и сытно поесть… Поели. Я два обеда съел, сильно проголодался. Сам думаю: «И что же я в такое хорошее место раньше, дурак, не ездил? Надо для таких мероприятий время обязательно находить». В общем, осознал эту необходимость. Но, увы, больше у меня за все время учебы съездить не получилось, всегда находились какие-то другие неотложные дела и делишки.
Так с парнем этим, звали его Володя, я и познакомился, а потом и подружился. Оказался он сыном знаменитого писателя, сам тоже что-то писал, если он также пишет, как на лыжах бегает, то, думаю, толк обязательно будет. Дай только срок! Потому что сам он был очень умным, большим книгочеем, много знал и из истории, и из философии, в общем, со всех сторон — интеллектуальный человек, только слегка забавный.
Мысли его лихорадили разные… Особенно о евреях. Кто они такие? Зачем к нам пришли и что хотят? Как-то прибежал в институт с тоненькой брошюркой «Катехизис еврея, живущего в СССР»… И стал мне тайком показывать, боялся, как бы кто чужой не подглядел да не настучал на него куда надо… Показывает, а сам волнуется страшно, горячится…
— Ты вот это-то видел? Ты погляди, что творится-то, а? Что они с нами делают!
А я только смеюсь… А он горячится, дышит гневно.
— Чего ты смеешься? Ты сам-то ее хоть читал!
— Смеюсь, потому что смешно, — отвечаю. — А читал, когда еще в Томске был, лет пять назад… Вещица занятная, — я действительно его читал, ходил он по рукам в фотокопиях.
— Ну, это же все правда! — тычет он пальцем в страницы.
— Да, правда, — говорю, — наверное… Слишком уж на правду похоже.
— А «Протоколы сионских мудрецов» тоже правда?
— А как ты сам думаешь? Ты поставь на одну чашу весов Нилуса, а на другую тех, кто его опровергает. Кто кого перевесит? Вот и делай выводы…
— Так что же нам тогда делать?
— А ничего не делать… Жить да радоваться, — усмехаюсь я грустно. В общем-то он хороший парень, только слишком молодой, а поэтому — глупый, хоть и умный с другой стороны — читает много полезных и нужных книг. Что я мог ему предложить? Я сам ненамного постарше его, всего года на три. Ни я, ни он, ни толпа нас таких все равно никого не победит, а победит одна только вера православная.
Короче, еврейский вопрос для него одно время почти вопросом жизни и смерти был. Очень он к нему болезненно относился. Еще о казаках любил говорить, — он сам из казаков — о раскулачивании, о несправедливом отношении к казакам всех властей. А казак — птица вольная и держатель рубежей. Я ему поддакивал. Я сам к казакам всегда неравнодушен был, а уж за то, что они в Белом Движении сделали — просто голову склоняю.
Еще книжками мы с ним обменивались, я ему — какие-нибудь сильно умные, — сам еще их сроду не читал, некогда, — а он мне что-нибудь попроще, Дюма какого-нибудь… А я потом еду в Тулу на базар с приятелем-туляком и там реализую этого Дюма, продаю. Выручаю небольшие деньги, возвращаюсь в Москву, хочу какую-нибудь вещь полезную приобрести, ан нет! Деньги все обычно на чай уходили. Потому что ребята все сидят в общежитии, как галчата, рты раскрывают: «Пить-пить-пить», — говорят и на клюв показывают. Приходится бежать за чаем, а потом и с ними садиться, деваться некуда друзья… А другу — и принеси, и еще посиди с ним, успокой, а то у него душа болит.
С год, наверное, мы с этим Володей общались, можно сказать, корешами стали, пока вдруг однажды не осенило его, что я — еврей! Расколол он меня… Подходит ко мне один студент и говорит:
— Слушай, Вовка мне по секрету сказал, что ты — еврей! Вычислил он тебя…
А мне смешно: вот это довычислялся! И правда, стал он от меня бежать, шарахаться, руками отмахиваться… Я — к нему:
— Стой, Володя, куда?
Он, знай, только улепетывает и отмахивается…
Ну, раз такое дело и «вычислил» он меня, не стал я его разубеждать, мне реабилитироваться не надо. Я то, может, самый главный нееврей и был среди его знакомых, а он взял меня и «разоблачил»!
И знаться со мной перестал. Как увидит, так бежит в сторону… Вот как бывает… Вдруг открылось человеку, что он все тайны душевные не тому поверял и разговоры душеспасительные не с тем вел… Вот какой недосмотр! Он ко мне — со всей душой, а я — не тот оказался. Грустно и смешно мне стало… Ну, каждый сам выбирает себе друзей и так же прекращает дружбу, если ложь обнаруживает и подвох.
А я подозреваю, что он сам — еврей. Не целиком, конечно, — а частью, со стороны матери. Вот почему этот вопрос сильно занимал и мучил его, очень он к нему щепетильно и болезненно относился, наверное, никак не мог для себя решить: кто он сам все-таки — еврей или нет и как ему дальше поступать? И запутался вконец…
Как с Юрием Нагибиным произошло. Тот тоже всю жизнь мучился и выяснял: еврей он или нет? Только к концу жизни выяснил: оказалось — нет. Жалко. Надо было раньше узнать. А то эта сумятица и постоянный страх в сердце и голове задавили его творчество, не дали ему по-настоящему раскрыться, в другое русло завели, а ведь он действительно мог стать настоящим большим русским писателем. А то в итоге с последними своими романами, где он то на тещу, то на тестя залезет — совсем обмишурился. А мог бы действительно что-то хорошее и значительное создать, дневник-то у него — очень сильная вещь.
Тоже самое может и с Володей произойти. Сейчас он в русского патриота играет, борется с игом и засилием еврейским, и вдруг, наконец, выясняется, что он сам — еврей махровый. Хуже, если это потом произойдет, когда поздно будет. Тогда придется ему весь уклад менять, жизненную философию и внутреннее содержание. Значит — зря жил, столько времени по-пустому потратил. Боролся, да не в ту сторону.
Грустное это дело — выяснение: кто ты — русский, или татарин, или еврей? Главное — человеком будь, не носи камень за пазухой и не гадь другому, и в церковь почаще ходи…. Тогда и толк будет.
ВЬЕТНАМ
Есть где-то в мире маленькая и дремучая страна Вьетнам, мы о ней мало что знаем. Знаем только, что там джунгли сплошняком растут, как у нас в деревнях бурьян, и большие тараканы летают, как стрекозы, а вьетнамцы их ловят и едят. Еще знаем, что американцы на них нападали, хотели у них отгрызть социализм, а вьетнамцы их сами покусали сильно и социализм уберегли.
И вот приехали к нам оттуда, из этого самого Вьетнама, вьетнамцы на учебу. Человек восемь-десять. Точно сосчитать трудно, они все как по одному лекалу сделаны. Поучиться в Литинституте, поднабраться знаний и поднимать свою вьетнамскую литературу. А то у них там бананы растут, а литература никак не поспевает. Пожили мы с ним бок о бок, поглядели на них и подивились нимало.
