молний становились реже, начался мелкий тёплый дождь. Я снял с Нади одежду и забросил в палатку, потом поцеловал в упругую грудь, в живот, опустился перед девушкой на колени. Когда мы заходили в море, вокруг всё уже кипело и клокотало, косые струи дождя били нам в спины, а мы смеялись, передавая друг другу бутылку с недопитым вином. Её пару раз накрыла волна, вино стало горьковатым и солёным. Мне вдруг представилось, как сквозь дождь идёт в Балаклаву лодка, и на полу каюты лежит ещё не остывшее тело, а рядом дрожит от ужаса хрупкая девушка, для которой этой ночью всё изменилось. Я с силой прижал Надю к себе и шепнул любимую цитату из повести братьев Стругацких: «Сказали мне, что эта дорога приведёт к океану смерти, и с полпути я повернул обратно. С тех пор всё тянутся предо мной кривые глухие окольные тропы…»
Когда мы проснулись, солнце уже стояло высоко. Над тихой водой парили белые облака, и только небольшое пятно крови на лестнице к монастырю напоминало о полуночной грозе, забравшей одну нелепую жизнь.
Я посадил Надю на автобус до симферопольского вокзала и поехал на квартиру, где жил мой брат-моряк. Скромная учительская зарплата была почти потрачена, оставалось решить, как прожить оставшиеся два месяца лета. Работать вожатым в этот раз не хотелось, я уже собирался стать торговцем солнцезащитными очками на центральном рынке, но тут из Симферополя позвонил мой друг Гриша, сказал, что есть место в фотомагазине Алушты, и дал телефон его владельца. Голос в трубке ответил с сильным акцентом: «Приезжай завтра». Я уложил одежду в спортивную сумку, прихватил десяток кассет и плеер, дал телеграмму Наде, пообещав заработать кучу денег и по возвращении снять номер на двоих в каком-нибудь приморском отеле.
В Алуште я занёс сумку Гене, которого знал по крымским рок-н-рольным вечеринкам, и отправился устраиваться на работу. Ахмет, владелец бизнеса, оказался суровым мужчиной лет сорока пяти, с пристальным взглядом карих глаз. Мы пили крепкий кофе, невзирая на полуденную жару, под выгоревшим зонтиком «Чернiгивське свiтле» у автовокзала. Услышав слово «фотомагазин», Ахмет улыбнулся и сказал, что магазин обязательно будет через год-два, а пока есть ларёк на набережной, продавец которого внезапно заболел и уехал. Условия работы крайне просты: я до вечера нахожу жильё в Алуште, утром прихожу на склад и получаю по накладной коробку с фототоварами, гружу товар на «казённую» кравчучку, самостоятельно везу к точке и продаю. Вечером сдаю выручку отцу Ахмета и делаю ему же заказ на те позиции товара, которые закончились. Хранить коробку с аксессуарами для фотографии в ларьке опасно, поэтому на ночь я гружу всё обратно на кравчучку и везу на своё съёмное жильё. В качестве гарантии, что я не смоюсь с товаром и деньгами, я должен буду отдать Ахмету свой паспорт.
— Ахмет, а если меня остановит милиция для проверки документов?
Крымский татарин повёл густыми бровями:
— Так ты же не в Симферополе. Здесь не проверяют. На ЮБК, чтоб ты знал, мы все без паспортов ходим. А те, кто пьют алкоголь, — Ахмет поморщился, — свободно с бутылкой по набережной гуляют. Юг же! Не бойся, через два месяца сдашь мне остатки товара по накладной — верну твой паспорт.
Я попрощался до утра с бизнесменом и отправился искать комнату. Алушта, расположенная на холмах под амфитеатром Главной гряды крымских гор, сдавала самое дорогое жильё у моря, и чем дальше на холмы — тем жильё дешевле. На набережную я не пошёл, денег было в обрез. Бродил по району над автовокзалом, среди многоэтажек, окружённых ласково шелестящими платанами. После получаса поисков мне на глаза попалось огромное объявление на воротах трёхэтажного дома: «Жильё недорого». Я позвонил. Ворота открыл седой улыбчивый мужчина лет шестидесяти, выслушал и пригласил в тенистый дворик, выложенный диким камнем.
— На два месяца, говоришь? У меня есть свободная комната с общим входом, могу её предложить. Соседок, думаю, не испугаешься, — и хихикнул.
Сергей Сергеевич повёл меня к деревянной двери первого этажа, которая оказалась оклеенной с внутренней стороны фотообоями с изображением котят, жестом пригласил внутрь, приложив палец к губам:
— Ты погляди, а поговорим потом, спят.
За дверью был тёмный узкий пятачок с одеждой на вешалках, на полу кучей валялась летняя обувь. В первой комнате спали в обнимку две девушки, укрывшись простынкой. Из комнаты был сквозной проход в следующую, свободную. Я оглядел аккуратно застеленную двуспальную кровать, облезлую тумбочку, старомодное зеркало, столик в углу. Мы вернулись во двор и уселись в белые пластиковые кресла с ручками.
— Туалет и душ на улице. Ключ дам. Подружек с улицы, извини, приводить не позволю.
— А девушки не будут против, что я буду жить рядом с ними?
— Ну я же вижу, что ты нормальный парень. Да и девчонки не промах, танцуют в стрип-баре, не стеснительные. Уверен, договоритесь, — подмигнул седой мужчина. — Заплатишь за месяц вперёд и отдашь мне свой паспорт до дня выселения.
Я рассмеялся:
— Документ у меня уже забирает хозяин точки, на которой я буду работать. Хотите — ксерокс паспорта дам. Но зачем он вам? Я же всё равно вперёд заплачу.
— Эх, Вадим, наивный ты человек. Всякое бывает. Ладно, давай ксерокс, — ответил седой мужчина устало.
К вечеру я вернулся с сумкой и заселился. С девчонками, действительно, никаких проблем не возникло, они оказались милыми и общительными. Саша, худенькая блондинка с короткой стрижкой, курила на крыльце и угостила меня ментоловой сигаретой. Голубоглазую Женю украшали веснушки. Я неожиданно представил последнее школьное лето Жени в скаутском лагере, у костра под соснами: простенький купальник, мокрые волосы, бутылочка Stella Artois в руке. Между кронами деревьев — огромные звёзды, про которые думаешь: «Я обязательно придумаю, как стать ближе к звёздам, я увижу эти невероятные миры. Всё обязательно будет». И то, что случилось потом: «А далі був лиш холод…» У Жени на левой ноге был шрам от укуса крупной собаки.
Девушки немного рассказали о доме. У Сергеича обычно жили не отдыхающие, а приезжие работники сферы услуг, которых «дед» селил как попало — в смежные комнаты, во времянки. В прошлом году, когда совсем не было мест, он даже одну девушку поселил прямо под яблоней, вытащив в сад железную кровать. Сам
