В моем доме посторонний мужчина. Я собираюсь его кормить. Даже предложила выпить. Господи, наверное, окончательно схожу с ума, но я первый раз за последнее время чувствую отдачу.
Гордей долго смотрит на меня. Пропала легкость в его взгляде, он даже потемнел, мне показалось.
— Я буду все, но… без шампанского. За рулем, Светлячок, — серьезно говорит.
Под пристальным взглядом накладываю салат, который успела нарезать. Именно его любит мой Тигран. А пробовать будет Гордей.
Бабушка бы не похвалила…
Намазываю несколько бутербродов маслом и раскладываю икру, аккуратно кладу их на тарелку и подвигаю все к Гордею.
— Ммм… выглядит очень вкусно.
Набрасывается на еду, будто век не ел. У меня от этой картинки что-то внутри дергается. Теплые волны вены обтекают. Так приятно, когда мужчина ест с удовольствием то, что ты приготовила!
— И это правда очень вкусно. Твои ручки великолепны, — с набитым ртом говорит.
— Там вместо мяса говяжий язык просто, — мне показалось нужным это обозначить.
Не привыкла, чтобы меня так вот хвалили. И не знаю как себя вести в такой ситуации.
Тигран если и ел приготовленную мной еду, то ограничивался скудным “спасибо”.
А сейчас руки чешутся еще что-то предложить. У меня и мясо есть, и второй салат. А вчера вечером я успела сделать тирамису. Он в холодильнике. Теперь думаю, стоит ли предлагать десерт?
— В жизни ничего вкуснее не ел. Ты совершенство.
Взгляды встречаются, как-то цепляются ловко. В горле моментально становится сухо, и я дрожащей рукой беру бокал с недопитым соком и допиваю до дна.
— Спасибо, — отворачиваюсь к окну, чувствуя на себе обволакивающий взгляд.
Наверное, он говорил это многим женщинам. Гордей ведь всегда имел у них успех. Сколько его помню, все — от семи до семидесяти лет были очарованы им. Даже моя непробиваемая бабушка пала от его чар.
— Ну, и чего ты загрустила? Я сказал что-то не то? — взволнованно спрашивает.
Стоит ли говорить, что мне уже приятны его вопросы, даже если они сказаны ради приличия. Снова это участие, снова интерес… ко мне.
Разве я мало прошу? Разве я не заслуживаю вот таких вот вопросов от мужа?
Оборачиваюсь и вижу, как Гордей наливает сок в мой же бокал и выпивает. Его нисколько не смущает, что я касалась этого же бокала.
Явно он не из брезгливых.
— Что?
— Я бы дала тебе чистый бокал, Гордей.
— Не вижу никакой проблемы. Это всего лишь бокал и всего лишь сок. А я захотел пить.
Вот так вот просто. И слова вопреки не скажешь.
Невольно прокручивается в голове, когда Тигран просил менять тарелку после смены блюд. Еще у мужа есть исключительно его чашка, из которой может пить только он.
Сердце переворачивается и сжимается. Разве такой я представляла семейную жизнь?
Тут же вспоминаю венок, который, конечно же, убрала из виду. Но он до сих стоит в моих глазах как бельмо.
Все эти мелочи накапливаются и так складывается, что в какой-то момент груда из деталей рушится. Как замок из песка.
Сгребаю в ладонь мягкую ткань платья от волнения. Несколько раз обвожу глазами наш с Тиграном дом. Взгляд падает на дверь в подсобку, за которой тот самый венок.
Хотел похоронить меня, милый?
Не выйдет.
Я как птица Феникс умерла и кажется вот-вот воскресну.
— У тебя уже есть планы, с кем будешь встречать Новый год? — спрашиваю Гордея, едва дыша.
Глава 5.2. До Нового года два часа (в Нижневартовске)
Тигран
— Тигран, у меня проблемы, — слышу в трубке сбивчивое дыхание.
Спросонья не могу понять кто это, зачем и вообще, где, черт возьми, я сплю?
— Тигран, — напряженно стонет Миллер.
— Что? — рявкаю.
— Помоги, пожалуйста…
— Что у тебя случилось? Кран потёк? — усмехаюсь со злости.
Терпеть не могу, когда так будят.
Надо сказать подобные женские уловки довольно противны. Возможно потому, что в них всегда задействованы хитрость и коварность, а у моей жены, единственной женщины, с которой я последние семь лет трахался, эти функции не предусмотрены в настройках.
Нет в ней этого. И меня всё полностью устраивает.
Николь прямая как палка. По её лицу видно сразу и всё. Что любит, смотрит с обожанием… порой ненавидит за грубость. Иногда ей до одури хочется мне врезать, но это редко и, пожалуй, вообще только в последние полгода.
Наблюдать за реакциями Липучки исподтишка — моё семилетнее хобби, к которому я конкретно так прикипел. Может, наша семейная жизнь и сложилась бы по-другому, но отцу я такого удовольствия не доставлю.
Он должен понять, что то, как был поставлен вопрос, связанный с Николь, — аморально. А ничто аморальное к норме никогда не приведёт.
Поломанные мы с Липучкой.
А всё, что было надорвано, когда-нибудь рвётся с мясом и кровью.
— Тигран… Тигран… — вновь слышу взволнованный голос в трубке, который ожидаемо выдирает меня из воспоминаний. — Ты… что опять уснул?
— Нет, — мотаю головой и растираю глаза.
— После твоего отказа я спустилась в ресторан. Заказала ужин, креветки в винном соусе и коктейль с джином и тоником.
— Ты издеваешься? — на всякий случай уточняю. В животе стягивается голодный узел, в последний раз я ел в самолёте, это было часов так девять назад.
— Нет, я не издеваюсь, — начинает тараторить Миллер. — Ко мне подсели двое. Тоже какие-то командировочные, борзые. Сначала вели себя вежливо, а сейчас…
— Что?
— Они мне предложили… хмм…
— Умру в догадках, Кира, — рявкаю я.
— В общем, предложили мне подняться к ним в номер и там… ну с ними, сразу с двумя…
— Ты мне хочешь предложить побыть третьим? — грублю. — Мне это неинтересно.
— Скотина ты, Мансуров, — ревёт в трубку Миллер. — Я тебе по-человечески позвонила. Вроде как не чужие мы. Четвертый год бок о бок трудимся.
Чёрт.
Вскакиваю с кровати и тут же ударяюсь мизинцем о тумбочку. Становлюсь ещё злее.
— На правах «не чужого» хочу сказать тебе, что когда твой вырез на платье до пупка — такое и случается.
— Я это платье не для них выбирала, — вздыхает Кира, уже спокойнее. — А для тебя, Тигран Рустамович.
— А об этом позже поговорим, — предупреждаю.
Натягиваю трусы, брюки и рубашку, которая несмотря на то, что я провёл в ней весь день, выглядит свежей. Даже не помялась.
Может, Липучка и верит в чудеса, но для меня главное чудо — она сама. Чего бы ни касалась — всё становится волшебным. Даже обычный, казалось бы, хлопок.
Кудесница, твою мать.
Хватаю ключи, обуваю ботинки, выправляя брючины и поправив пряжку на ремне, покидаю номер. Лифтом пренебрегаю. В здоровом теле — здоровый дух, поэтому быстро сбегаю по лестницам и удивлённо приподнимаю брови, когда действительно в ресторане на первом этаже обнаруживаю Миллер в компании двух ушлёпков.
— Милый, ну наконец-то, — подскакивает Кира и льнёт ко мне всем телом. — Сколько можно спать?
По тому, как дрожат полные губы, понимаю, что реально задели её эти двое.
Внутри злость просыпается. Как бы то ни было, она, Кира Миллер — действительно мой близкий человек. Я доверяю ей свои деньги, а это о многом говорит.
— Какие-то проблемы? — спрашиваю у одного из парней. Того, что покрупнее, а значит главнее. В мужском мире всё просто — кто сильнее, тот и «папочка». У этого правила нет исключения, и я вижу, что не ошибся по тому, как зловеще усмехается рослый и трусливо вжимается в стул тощий.
— А ты кто, чурка? — борзо интересуется отморозок. — Пойдём, поговорим.
Тело, прижимающееся к моему бедру, становится натянутым словно струна.
— Тигран, — правое запястье несколько раз сдавливает узкая ладонь. — Пожалуйста, не надо.
— Мы быстро, — киваю, размещая пальцы на тонкой талии и отдирая Миллер от себя.
Тут же разворачиваюсь и, начиная разминать мышцы шеи, иду на выход. По шагам слышу, бычки переваливаются с ноги на ногу за мной. Как на пастбище.
