В ванне сидела голая девчонка!
— Привет, — сказал я и задернул занавеску. Ну и вляпался же я!
Девчонка стряхнула воду с волос. Когда высохнут, они, наверное, станут рыжими, но сейчас казались почти черными. Похоже, и она не знала, что сказать.
— Что ты тут делаешь? — спросила она в конце концов.
— Я здесь живу, — ответил я. — А ты сама — что?
Наш разговор напоминал диалог из английского лингафонного курса, который заставлял нас слушать Асп, только мы говорили по-шведски.
— И я тоже здесь живу.
— Так значит, ты знакома с этим придурошным зубным врачом?
— Это мой папа.
Я понимал, что мне надо сваливать, но словно к месту прирос.
И никто мне про эту девчонку ни слова ни сказал! Выходит, я еще обзавелся и сводной сестренкой в придачу. Мало мне Торстенсона!
Мне показалось, что я узнал ее. Она ходила в ту же школу, что и я, только была класса на два старше. Я видел ее на школьном дворе. Но тогда она была не мокрая и в одежде.
— Ну, чего уставился? — прошипела она.
— Чего?
— Чего пялишься на мою грудь?
— Вовсе я и не пялюсь, — огрызнулся я, а сам и впрямь глаз отвести не мог. Я такого еще никогда не видел. Они словно плавали в воде.
— Нет, пялишься, — не унималась девчонка.
— Да плевал я!..
Девчонка повернула душ, и струя ледяной воды что есть силы брызнула мне прямо в лицо. Я отпрянул к двери, пижама вмиг промокла насквозь, хоть я и пытался закрыться простыней.
— Прекрати! — завопил я, бросил простыню на пол и выскочил за дверь.
— Погоди, еще не такое увидишь! — кричала мне вслед моя голая сводная сестренка. — Еще пожалеешь, что притащился в этот дом, сопляк вонючий!
Похоже, я уже пожалел.
Когда я спустился вниз, Торстенсон как раз распинался о званом ужине. Мама улыбнулась мне своей темнозубой улыбкой. Торстенсон расписал ей, как мы с ним славно повеселились с утра, и мама заявила, что с самого начала верила — все так и будет. Что мы друг дружке понравимся.
Я поспешил сбежать от их влюбленных взглядов. У меня прямо слезы на глаза наворачивались при виде того, как они стоят вот так друг перед дружкой, чистят лук и смеются. Давно не слышал, чтобы мама так смеялась.
Я пошел слоняться по дому. Это было все равно что бродить по мебельному магазину, набитому новенькими вещами. Того и гляди, откуда-нибудь вынырнет продавец и прошипит, что экспонаты запрещено трогать руками. И хотя дом был большой и просторный, мне казалось, что я в нем задыхаюсь.
Вскоре заявилась та самая девчонка, которую я встретил в ванной. Волосы у нее уже высохли. Она чмокнула Торстенсона в щеку. Я увидел это в одном из зеркал, они были развешаны по всему дому. Видать, он без зеркал жить не мог.
— Лассе! — позвал Торстенсон. — Ты ведь уже познакомился с Лолло?
— Угу, — пробурчал я, и зеркало запотело от моего дыхания.
— Вот и отлично! Уверен, вы подружитесь. Вы ведь почти одногодки.
— Ясное дело.
— Класс! — поддакнула Лолло.
Я укрылся за каким-то цветком, что были наставлены в здоровенных горшках по всему дому. Лолло уселась за пианино. Ну и здорово же у нее пальцы работали! Быстрее, чем у кассирши в супермаркете. Она играла не хуже, чем по радио. По мне-то пусть играет сколько влезет. Я стоял за цветком и слушал, пока мама меня не позвала.
— Сбегай, пожалуйста, в магазин, купи помидоров, — попросила она.
Наконец-то я мог убраться из этого дома!
Это был тот самый магазин, в который мы обычно ходили за покупками, если надо было купить не только молоко и всякую мелочь, продававшуюся в магазинчике напротив. Я чувствовал себя здесь как дома.
Я прошелся мимо полок и прилавков, вдыхая ароматы хлеба, фруктов, мокрых шуб, жареных цыплят, сыра и рыбы.
Над головой распевали громкоговорители. Сколько раз мы слонялись здесь с Пнем и Данне после школы! Мы сбегали по эскалатору в подвальный этаж, читали тайком газеты с комиксами и всякие книжки да подбрасывали незаметно в корзинки зазевавшихся покупателей всякие товары, которые те и не собирались покупать.
Я изрядно там потолкался, но наконец выбрал несколько здоровенных спелых помидоров и встал в очередь к кудрявой кассирше. У нее были классные толстые губы, и она была самой медлительной и самой красивой из всех кассирш.
Я уже протянул было ей мои помидоры, как вдруг кто-то схватил меня сзади за джинсовую куртку.
— Эй, это никак ты, парнишка? — услышал я чей-то голос. — Неужто тебя одного в магазин отпустили?
Я оглянулся и увидел перед собой дружелюбную физиономию того самого таксиста. Похоже, он здорово обрадовался, повстречав меня снова. Я с трудом удержался, чтобы не уткнуться носом в его фирменную куртку.
— Деддили-гнубб-блаа, — закивал я.
Он же решил, что я придурошный. Не хотелось его разочаровывать.
— Ну-ка, давай я тебе подсоблю, малец, — предложил он. — Давай расплатимся, и я подброшу тебя до дому.
— Пенги-пенг-брум-брум, — пролопотал я.
Таксист страшно обрадовался.
— Вот-вот, верно, — приговаривал он, словно я был гением каким-то. — Пенги-пенг-брум-брум!
На нас стали уже оборачиваться. Но мне было наплевать. Давненько я так не веселился! Таксист выудил кошелек из моего заднего кармана и приготовился расплачиваться.
— Отличные помидоры, — похвалил он. — Ням-ням!
— Чего? — переспросила толстогубая кассирша.
— Ням-ням, — повторил шофер и указал на пакет с помидорами, лежавший у кассы.
— Мумси-пюмси, — улыбнулся я и закатил для пущей достоверности глаза.
Когда я их снова опустил, то увидел, что у соседней кассы стоит Тина и таращится на меня во все глаза. Нет, ей-богу, я просто чемпион мира среди идиотов! Я посмотрел на помидоры, и щеки мои стали вдруг такими же красными — словно я хамелеон какой.
— Семь семьдесят, — прошелестела кассирша своими толстыми губами.
— Тсс! — зашипел я на Тину.
Но шофер уже отсчитал денежки, сунул кошелек обратно в мой карман и подхватил меня под мышку.
— Вот так! — гаркнул он. — А теперь пошли к моей тачке, тррр-тррр!
Даже если Тина из всего этого ничегошеньки и не поняла, она не могла не заметить, каким дураком я себя чувствовал. И незаметно подмигнула мне, прежде чем я отчалил.
— Пуппинупп! — сказала она. — Увидимся!
Всю дорогу домой, сидя на переднем сиденье такси, я представлял себе Тинино лицо. А когда мы добрались, увидел вместо нее физиономию Лолло. Она глазела на меня из окна верхнего этажа и явно была недовольна: ездить на такси за какими-то помидорами — это уже чересчур.
— Ну что, управишься теперь сам? — спросил таксист.
Я кивнул.
Но это оказалось непросто.
Первый день моей новой жизни все никак не кончался. Предстояло еще пережить новоселье. Мама сказала мне, чтобы я взял себя в руки.
На ней было новое платье цвета маринованных огурцов — совсем в облипочку, и не догадаешься, что она ждет ребенка.
— Ладно, — пообещал я. — Буду тих как мышка.
Я бы предпочел вообще не выходить из своей комнаты. Так было бы надежнее. Но куда там! Хилдингу не терпелось нас всем представить.
— А вот и они, — с гордостью объявил он гостям, указывая на нас.
И все выпучились на нас и кинулись здороваться. Больше всего они таращились на мои волосы и на футболку с портретом Элвиса, которую мне подарил папа. Мама и этот Хилдинг были от нее не в восторге. Но они ничего не сказали. Только улыбались. А Элвис улыбался им в ответ.
Я уже было понадеялся, что все обойдется. Вот кончится ужин, и я тихонько смоюсь наверх к Блэки Лоулесу, мечтал я.
Но тут нагрянули еще гости.
Сначала я увидел только тетку. Она была похожа на русскую тяжелоатлетку-дискобольшу. Муж ее держался в тени. Но я узнал его голос. Еще бы — столько раз его слышал!
— Так где же новые члены вашей семьи? — произнес голос.
Тогда Торстенсон хлопнул гостя по плечу и потащил в нашу сторону.
— Лассе! — охнул гость.
— Так вы знакомы? — удивился Торстенсон.
— В общем — да, — сказал директор школы. — Знакомы.
Оказалось, что директор с Торстенсоном старые приятели — с самого детства. Хотя, конечно, в детстве они еще не были старыми. А теперь вот ходили парочкой и о чем-то перешептывались. Директор качал головой и, казалось, был чем-то озабочен. Наверняка они обо мне трепались.
Директору было что порассказать!
Мама вряд ли сообщила Торстенсону о моих школьных злоключениях. Вот директор теперь и наверстывал.
— Я только хочу объяснить, как обстоят дела, — услышал я его фразу, когда мы садились за стол.
Гадство!
Я подцепил на вилку кусочек мяса с тарелки и принялся жевать, стараясь успокоиться. Вдруг это поможет не хуже той Асповой жвачки без сахара.
— Можешь думать что угодно, — отвечал Торстенсон директору, — но Лассе вполне нормальный мальчик. Хотя ему и непросто жилось там, откуда он переехал. Он еще выправится, вот увидишь.
