Если вы думаете, что Карабасыч такой уж лох, неповоротливый увалень с длиннющей бородой и пузиком, вы глубоко ошибаетесь. В него тоже походу вселился резиновый мячик-попрыгунчик, и он как муха летал за Буратиной, не давая девочке далеко упрыгать от него. Она на занавеску — Карабасыч тоже на занавеску, она на шкаф — и он уже у шкафа, она на пол — и он уже рядом.
Минуты через четыре он-таки загнал Буратину в угол. За спиной девочки тлел очаг, над которым вяло кипела кастрюля с мясом, а на стене висел большой плоский телевизор. «Писец котенку, — подумала Буратина, — щас он меня кинет в очаг». И тут она заметила под ногами один из тех баллонов, которые наполнялись газом из шлемов. Буратина было попыталась оторвать его от земли, чтобы бросить в Карабасыча, да не тут-то было — баллон был очень тяжелым. Тогда Буратина крутанула вентиль на баллоне, и из него с шумом стал выходить сжатый зеленоватый газ.
Вся комната наполнилась человеческим смехом, тысяча человек смеялись так громко и так от души, что стало щекотно в носу и Буратина и Карабасыч тоже засмеялись. Доктор развлекательных наук, позабыв про Буратину, катался по полу, держась за живот, и безостановочно смеялся. От такого смеха он, безусловно, стал добрее, а Буратина, сообразила, что сейчас самое время вымаливать злого директора о спасении.
— Господин директор, простите меня, глупую деревяшку, за то, что я чуть не сорвала ваше шоу в 100-Дэ!
— Ха-ха-ха, — смеясь от газа, Карабасыч напрасно пытался нахмурить брови и зло смотреть на девочку, — моё жаркое пожарится только если кинуть туда хорошо просушенную деревянную девочку! Ха-ха-ха!
— Бедная я девочка, ой, несчастная, дяденька директор, не жгите меня! Хнык, хнык… У-у-у.
Буратина так громко заплакала, что хоть уши затыкай. Карабасыч сморщил лицо — слышать это было невозможно. Смех, вызванный зеленоватым газом из баллона, так взбодрил Карабаса, что он невольно подобрел примерно в три раза. Он посмотрел на девочку очень ласково и спросил:
— Да не плачь ты! А что есть ли у тебя родители?
— Да какие к черту родители, я одна как перст у меня только папаша Дрозд он мне и отца и мать заменил и кормит и поит меня и одевает…
— Да уж не позавидую я ему, если на его дочке зажарят полную кастрюлю мяса! Давай полезай в очаг деревянная девчонка!
— Но господин директор я вообще до этого случая никогда не видела настоящий очаг с огнем! Однажды я сунула нос в кастрюлю над очагом и сделал там дырку!
— То есть как это? Ты говоришь какую-то белиберду.
— Нет ниче не белиберду, мы такие бедные, что у нас дома и камин и кастрюля и даже плазменная панель телевизора нарисованы в стиле граффити на большущем куске гофрированного картона!
— Черт! Вау! Так это оказывается у вас дома висит столь знаменитое граффити изображающее обстановку богатого дома? Так это значит у вас находится вход в капсулу…
Карабасыч закусил кусок собственной бороды, на силу заставив себя замолчать. Глаза его вылезли из орбит, волосы на голове встали дыбом а борода как-то странно заизвивалась. Буратине показалось на мгновение, что борода у директора вдруг превратилась в сгусток извивающихся щупалец.
Дрожа от возбуждения Карабасыч опять обратился к Буратине, но уже очень ласково и доброжелательно:
— Так значит вот какие вы бедные. Я люблю помогать бедным людям. Очень люблю. Вот тебе золотая виза — это пластиковая кредитная карточка на предъявителя на ней полно звонких монет, хватит вам на первое время.
Карабас вложил девочке в ладонь прямоугольную пластиковую карточку. Буратина онемела.
— Завтра с самого утра отправляйся домой и скажи своему папаше Дрозду, чтобы он никуда не уезжал из своей квартиры и никому не продавал это великолепное граффити на гофрированном картоне. Я коллекционирую подобное современное искусство и в самое ближайшее время вас навещу, чтобы забрать творение великого неизвестного автора. И пусть бережет это граффити как зеницу ока. Значит, иди сейчас в гримерку к куклам там выспишься, а завтра к Дрозду отправишься домой, какой у вас там адрес…
Карабасыч был таким милым и доброжелательным, что Буратина сразу рассказала ему и адрес и всякие подробности о том, как пройти к ним в коморку, потом она гордо заявила:
— Господин директор теперь ваши денежки в надежных руках! Я куплю своему папе новые вертушки и самые классные пластинки техно музыки, мы будем ходить по дворам и устраивать феерические техно-вечеринки, и все будут танцевать и клубиться! Спасибо Вам господин директор!
Эльмонт и Шурка отвели Буратину в гримерку к куклам. Ой, что тут началось, куклы бросились обнимать Буратину, целовать и танцевать вокруг неё. Они так радовались, так веселились, что девочку не сожгли в камине и она цела и невредима. Каких только не было тут кукол и пластмассовые, и войлочные, и набитые рисом или синтепоном, и фаянсовые и даже пластилиновые. Десятки пар глаз мелькали перед Буратиной это были и черные глазки бусины, и глаза пуговицы, и даже нарисованные и все они светились добротой и любовью.
Велулик, Велулик к нам пришла чудесная Велулик, мы так её ждали, мы так волновались, мы так рады её видеть! — слышала с разных сторон Буратина. Чуть ли не до полуночи продолжалась радостная кутерьма. Едва Буратина вырвалась из ласковых объятий новых друзей, она взяла в руки айфон который ей дал толстый мальчик и написала смс-ку Топору, спасибо Шурке с Эльмонтом ребята показали, как пользоваться девайсом. «Блин я в такую переделку попала, но сейчас вроде все в поряде, завтра на площади встретимся, расскажу». Буратина сфоткала свое временное пристанище, снимок получился прикольный три десятка кукольных человечков на трехъярусных кроватях радостно махали руками Буратине. Ответ от Топора прилетел через минуту, он прислал ей на две минуты видео, как он на каком-то крутом хип-хоп баттле вертится на голове — вау отпад!
Потом все улеглись спать, куклы устали, и Буратина тоже валилась с ног, она даже забыла спросить про болоны, и про зеленоватый газ, и про то зачем господин директор собирает крики и смех зрителей в эти тяжелые металлические резервуары. Все уснули.
9. Новые друзья уводят девочку из города
С рассветом Буратина быстро собралась и на силу отделавшись от добродушных кукол театра 100-Дэ помчалась домой к диджею Дрозду. В руке она сжимала пластиковую карточку Золотую Визу и себе под нос мурлыкала Бастовский реп «Город в огне»:
Ой… Город в огнеПодпаляй все вместе с намиВсе, все, все, двигаем мощамиОй, бабонькиДа выходи до наш круг и танцуй с нами
Под звуки гитары, солнце расплавит сплавыПроверка канала — чек де саунд, левый, правыйСто семь ударов в минуту, кажется мало кому-тоНа самом деле сто семь ударов — это крутоОпределяю место, место действияНикаких но, никаких еслиС нами вместе нарушай ночную тишинуВсе будет по-моему, все будет по-нашемуДержите башни обеими рукамиС силой урагана, с безумием цунамиЖонглируя словами я превращаю мысли в звукиДвигайте телами, поднимайте вверх рукиЗабудь о скуке, в этом клубеГород в огне, жара как на КубеНочь должна пылать ярче дняДавай с нами запалы подпалимЭй! Дай огня!
Город в огне! Зажигаем вместе с нами!Все, все, все! Двигаем телами!Город в огне! Зажигаем вместе с нами!Все, все, все! Двигаем телами!Оу! Все кто меня слышит!Оу! Все кто меня видит!Оу! Все кто меня знает!Оу! Двигаем телами!Оу! Все кто меня слышит!Оу! Все кто меня видит!Оу! Все кто меня знает!Оу! Зажигаем вместе с нами!
Буратина замолчала и остановилась, внезапно у неё на пути возникли две фигуры довольно замызганных личностей. Они вынырнули из-за угла, как это всегда бывает неожиданно и не к месту. Оборвыши были четко прикинуты кожаные курточки кругом булавки и клепки, кожаные джинсики, модные рваные футболки, фуражки а-ля наци с обрезанными козырьками и хромированными цепочками на околышке. Это были лиса Олеся с выжженной перегидролизом челкой и жирный неопрятный кот Пурген. Буратина так и не смогла определить кто оказался у неё на пути то ли панки какие, то ли металлисты заезжие. Девочка шагнула вправо, чтобы обойти бомжеватого вида парочку, те тоже шагнули вправо, она влево и они дали слегка влево.
— Упс — ласково сказала Олеся, нервно помахивая перед лицом Буратины куцым замызганным лисим хвостом — а куда это так спешит добренькая девочка Буратина? Да еще и реп читает.
— Ой, да домой я ломлюсь к диджею Дрозду.
Лиса Олеся прищуривая глаза, словно солнце светило ей в лицо заговорчески заговорила:
