Блэк пообещал закрыть его насовсем.
— Закари Блэк тебе может что угодно пообещать, хоть звезду с неба. Но это не значит, что его обещания выполнимы.
А то Вилма не понимает.
— Да, тебе-то никогда не приходило в голову пообещать звезду с неба, — усмехается она.
И запрокидывает голову. Звезды, которыми прямо сейчас усыпано небо, очень красивые.
— Если бы это было выполнимо…
— Ты бы все равно поленился.
Соломон не отвечает. Вилму это вполне устраивает.
* * *
Отправляться к индейцам все равно приходится. Вместе с Бернадетт и Хесусом Вилма выезжает с раннего утра.
— Навестим их формально, — говорит она, сравнявшись с Хесусом, в котором ей видится немного больше здравомыслия, чем в Бернадетт. — Ничего не предъявляем, просто расспрашиваем.
— Думаю, можно спрашивать, не пострадали ли они, — замечает Хесус.
— Верно, — кивает Вилма. — Это верно.
Мол, рассматриваем индейцев как жертв, а не как потенциальную причину возникновения торнадо. Пускай сама Вилма не особенно верит в то, что индейцы стали бы что-то такое делать. Но ведь и фактор случайности нельзя исключать, верно?
Если кто-то что-то знает, возможно, получится это понять. Просто понаблюдав. А не бросаться с вилами, как предлагали себе некоторые.
— Но что, если они действительно?.. — начинает Бернадетт.
Она округляет свои и без того большие глаза.
— Действительно что, Дотти? — устало спрашивает Вилма. — В городе достаточно людей, которые знают, куда мы отправились. Мы в безопасности.
В прериях никогда не бываешь в безопасности, но наивную голову Бернадетт этим забивать не стоит. Вилма только переглядывается с более понятливым Хесусом. И молчаливо ему кивает, словно обменивается мысленными тяжелыми вздохами.
И как Вилму вообще угораздило в это впутаться.
Они доезжают до нынешней ставки индейцев, обычно перемещающейся по прериям в округе. Спускаются с лошадей. Навстречу им выходит молодая женщина в племенном одеянии. Смотрит она чересчур внимательно.
— Мы пришли с миром, — говорит Вилма.
— Ваше понятие мира нечасто бывает схожим с нашим, — замечает женщина.
Вилма, кажется, видела ее в городе. Время от времени та появлялась вместе с Андервудом. Может, родственница, может, подружка, черт их там разберет. Вилма по-деловому протягивает ей руку.
— Вилма Кармак, шериф Форт-Уэйна, — формально представляется она.
Женщина ее руку игнорирует.
— Вам не стоит здесь находиться, — говорит она вместо того, чтобы представиться.
Вилме хочется ответить, что женщине тогда в свою очередь не стоит переступать границу Форт-Уэйна. В принципе. Но Вилма и правда приходит с миром.
— Мы просто осмотримся, — она переводит руку, так и не пожатую, на пояс своих штанов. — И надолго у вас не задержимся.
Та вынужденно отходит в сторону, явно обращая внимание на кобуру с револьвером на поясе Вилмы.
Индейцы смотрят на них настороженно. Так, что быстро становится понятно — беседовать с ними тут вряд ли кто-то станет. Этого, конечно, и следовало ожидать. Но Вилме отчасти все равно обидно.
Она же действительно не хочет никого ни в чем обвинять, не разобравшись.
— Это же моя шляпа! — восклицает Бернадетт.
Вилма поворачивается к ней. И видит ту самую шляпу, которую выкинула в портал, в руках у полукровки, Сиэтла Андервуда.
Бернадетт приближается к нему с внезапной уверенной решимостью. Выдергивает шляпу из рук. Вскидывает голову, в полном возмущении глядя в лицо Сиэтлу.
А Вилма некстати вспоминает бредовые слова Джезбел о полукровной смерти Бернадетт.
И впервые задумывается о том, что индейцы на самом деле могут быть связаны с этим проклятым торнадо. Возможно даже не случайным образом.
Глава 4
Магия не пришла в Форт-Уэйн стихийно, она всегда жила на континенте. Трансформировалась вместе с первобытными обычаями, веками напитывалась индейскими традициями и окончательно закрепилась в Америке с появлением европейских переселенцев. Пилигримы научились распознавать энергетические потоки и выстроили общины на местах их пересечений, чтобы укрепить свои силы от источников. Они обучили индейцев письменности и подарили им свои магические трактаты, чтобы показать обратную сторону медали.
Но противостояние все равно грянуло. И европейцы отказались уходить с американских земель, признавая их своим новым домом.
Соломон никогда не забывает о том, что его семья выбралась с другого континента. Он и в себе чувствует размах иного масштаба. В Старом свете уже вовсю буйствует промышленная революция, а здесь только недавно завершилась первичная прокладка железнодорожного полотна к Западному берегу. Ему бы хотелось вернуться под сень далекой родины и жить в самой гуще событий, но для него такое решение было бы совсем не безопасным.
Семья Ротшильдов как раз и занимается железнодорожным делом. После смерти отца Соломону пришлось возглавить трест, а затем и вовсе стать мэром по предложению администрации. В равной степени его утомляют оба занятия, пускай Соломон считает себя достаточно выносливым. Проще, конечно, разобраться с поставкой новых двигателей для составов, чем усадить городскую администрацию за стол и предложить всем ее заседателям договориться.
Новый свет, как бы ни хотелось это признавать, держится на магии. Пускай не всегда горожане ее чувствуют, но их размеренная жизнь остается неприкосновенной, только пока маги контролируют ситуацию. Торнадо — досадное упущение, и все же оно лишь усугубило неприязнь жителей к магии, которая уже столько десятилетий их защищает.
Соломон откладывает отчеты треста в сторону и откидывается в кресле, закрывая глаза.
Он искренне верит в то, что индейцы не желали навредить городу, да и торнадо точно вышло не из-под их руки. Поблизости магией владеют разве что семьи Форт-Уэйна, но их отпечатки Соломон знает наизусть. Есть в этом торнадо что-то неуловимое и даже запретное.
Будто бы кто-то практиковал действительно темную магию, и мирная энергия, царящая в окрестностях, вступила с подобными практиками в конфликт. Тогда появление торнадо, сметающего на своем пути магические приметы, кажется вполне логичным.
Но кому под силу устроить коллапс такой силы?
— К вам посетитель, — чинно сообщает секретарша заглядывая к Соломону в кабинет. Она предвосхищает его реакцию и тут же добавляет: — Этот посетитель придется вам по душе.
Соломон, только настроившийся на лучшую из своих уставших гримас, с интересом выравнивается в кресле. И завидев на пороге друга, даже поднимается из кресла, чтобы провести прием вне стен ратуши.
А в куда более симпатичном заведении, подходящим для их встречи.
* * *
Арчибальд, или же попросту Арчи, Рэглан — чуть ли не единственный друг Соломона во всем Форт-Уэйне. Есть еще, конечно, Вилма, вместе с которой Соломон в детстве облазил все окрестные деревья. Но Вилма — это совсем другая категория друзей, нежели Арчи.
Арчи Рэглана Соломон никогда не хотел поцеловать. И даже не думал о том, чтобы удирать из дома по ночам, чтобы пройтись вместе с ним по спящему городку. Арчи из тех друзей, с которыми Соломон
