– Ну вот… – объясняла Люба. – А это – конь. Он ходит буквой «Г».
– А мы академиев не заканчивали, понимаешь… – недовольно бубнил бука. Ему было неуютно.
– Это значит – уголком, – пояснял грамотный хока. – Буква «Г» – как уголок.
– Так бы и говорили сразу, понимаешь, – хмурился Ух. Он уже чувствовал, что шахматной партии ему не миновать, и слегка нервничал по этому поводу. Впрочем, в своих силах бука не сомневался никогда. И если бы ему предложили, например, соревнование в танцах на льду с чемпионкой мира по фигурному катанию, бука, никогда в жизни не стоявший на коньках, наверняка уверенно ответил бы: «Ха! Да что я – с девчонкой не справлюсь?!»
Когда соперники, наконец, более или менее усвоили правила игры, Люба решила, что пора приступать к битве. Во-первых, рассудила она, толком они всё равно за один раз не научатся. А во-вторых, ей уже отчаянно хотелось спать. Больше всего она опасалась, что партия с неопытными игроками может затянуться.
Шмыги и дрыги столпились за спинами своих полководцев.
Дрыги при этом подбадривающе угукали, иногда даже хватали буку за руку и показывали на ту или иную фигуру, которой, по их мнению, следовало ходить. Бука Ух небрежно отмахивался, но иногда следовал советам своих солдат. Время от времени он вскрикивал, взрыкивал, даже вскакивал и бегал вокруг доски, ругаясь и проклиная «дурацкую игру».
Двое шмыгов, наоборот, тихо стояли за спиной у хоки и только робко заглядывали ему через плечо. Хока Ох смотрел на доску молча, задумчиво подперев рукой подбородок, другой рукой он плавно и уверенно передвигал фигуры.
Всё закончилось в течение нескольких минут.
– Мат в три хода, – чуть растерянно сказала Люба. – Это называется «детский мат». Поздравляю! Вы… так легко научились.
– Спасибо, – скромно ответил Ох, неожиданно проявляя чудеса вежливости. – Ты прекрасный учитель.
– Бла-бла-бла! – Бука даже побагровел от злости. – И что теперь? Из-за этой дурацкой, понимаешь…
– Я полагаю, ты жаждешь реванша? – с достоинством оборвал его хока. – Ну что ж… я готов. Ты знаешь, когда следующая битва.
С невероятно царственным видом он прошествовал к шкафу. Уже приоткрыв дверцу, он вдруг обернулся и посмотрел на Любу:
– Доброй ночи!
– Доброй… – Люба ещё не пришла в себя от внезапной перемены, произошедшей в хоке.
– Приятных кошмаров! – передразнил бука Ух и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
Шмыги и дрыги, немного поозиравшись, потянулись по своим углам: шмыги – на отвоёванное место под кроватью, дрыги – за шторы.
– Уууффф, – Люба широко зевнула и обернулась к кровати. – А ты…
Договаривать она не стала. Нюся мирно спала, свернувшись калачиком на её постели, и тихонько посапывала во сне.
Люба, подойдя к кровати, слегка подтолкнула Нюсю. Та что-то проворчала сквозь сон.
– Ну подвинься, – беззлобно сказала Люба. – Я ведь тоже спать хочу. И потом, нужно хорошенько подоткнуть одеяло. Сама понимаешь, шмыги – голодные.
Глава пятая
Кто живёт на чердаке?
– Пс! – донеслось из-за шкафа.
Люба оглянулась на дверь детской. Мама с папой были дома, обычно Нюся в таких случаях не показывалась. Но папа сейчас смотрел футбол, киевское «Динамо» проигрывало 1: 0, а это означало, что папу сейчас от телевизора оторвет разве что землетрясение или взрыв атомной бомбы. А мама возилась с ужином – она сегодня немного задержалась на работе и сразу убежала на кухню, бормоча: «Сейчас на скорую руку…»
Люба подошла к шкафу и сразу шёпотом предупредила:
– Конфет сегодня нет.
– Молоко есть? – Нюся высунулась из-за шкафа и зашевелила носом. – Нет? По-моему, у вас сегодня капуста на ужин. Тушёная. Фу-у-у.
– Есть молоко, – удивилась Люба. – В холодильнике. А что, ты пить хочешь?
– Дурочка, да? Ты что, думаешь, я молоко пить буду? Ещё чего! Но ты всё равно неси. Я тебе секрет открою.
– Секрет? А какой? – Люба очень любила секреты.
– Сначала молоко неси. Принесёшь – узнаешь.
Люба кинулась на кухню (мама рассеянно сказала ей: «Возьми там, в холодильнике. Проголодалась, да? Скоро ужинать будем…») и вскоре вернулась с чашкой в руках.
– Вот! Принесла. Так что там за секрет?
– Ты знаешь, что в нашем доме есть чердак? – Нюся даже потирала руки от удовольствия.
– Не знаю. То есть теперь знаю.
– А ты знаешь, кто там, на чердаке, живёт?
– Не знаю… – Люба замотала головой.
– Вооооооот! – с торжеством сообщила Нюся. – Я первая открыла… Пошли на чердак.
– Ой! – испугалась Люба. – Мне нельзя, наверное… мама с папой дома, они заметят, если я уйду…
– Да мы ненадолго. В общем, бери молоко, пошли!
Спорить с Нюсей было практически невозможно. Она совершенно не поддавалась переубеждению. К тому же она почти всегда оказывалась права. Поэтому Люба только пожала плечами, свободной рукой вцепилась в тоненькую Нюсину лапку и шагнула в стену.
Семья Зайченковых жила на восьмом этаже девятиэтажки, так что подниматься пришлось совсем невысоко.
На чердаке было темно – свет проникал сюда только сквозь редкие зарешеченные окошки под самым потолком. Повсюду лежали горы какого-то хлама – люди, вселявшиеся в дом, нередко перевозили с собой из старых квартир множество ненужных вещей. Потом оказывалось, что девать их некуда, а выбросить вроде бы жалко. И тогда весь этот хлам относили на общий чердак, тянувшийся над всем домом, – авось пригодится когда-нибудь.
Здесь было два старых шкафа с полированными дверцами, венский стул с тремя ножками, продавленное кресло, кипы журналов, груды каких-то тряпок, велосипедная рама, автомобильная шина и ещё почему-то лопата и садовая тачка.
А в продавленном кресле что-то шевелилось…
– Ой! – взвизгнула Люба. – Мыши!
– Сама ты – мыши, – снисходительно возразила Нюся и отняла у Любы чашку с молоком. – Это – наоборот вовсе – кошки!
И в самом деле, при ближайшем рассмотрении оказалось, что в кресле гордо возлежит тощая полосатая кошка дворовой породы. Для гордости у неё были все основания – рядышком рядком растянулись четверо разноцветных котят.
– Это Мурыська, – сообщила Нюся. – Я её так назвала. Мурлычет постоянно. А маленьким ещё не придумала имена.
Издав невнятный писк, Люба кинулась к котятам. Мурыська настороженно подняла голову и на всякий случай слегка зашипела.
– Ты не царапайся только, ладно? – миролюбиво попросила Люба. – Я же только погладить. Я вот и молочка вам принесла… кстати, а как же они будут из чашки пить?
– А они и не будут, – рассудительно ответила Нюся. – Они маленькие ещё. Молоко – это для Мурыськи. Вон она худющая какая…
* * *
Кошка Мурыська когда-то жила во дворе большого частного дома. Жила нелегально, и хозяева дома о ней не знали. Бродячая жизнь научила Мурыську очень хорошо прятаться. Жить во дворе ей нравилось. В сарае или в гараже иногда можно было спрятаться от дождя. А кроме того, в сарае водились мыши, которых Мурыська весьма уважала как деликатесный продукт. Вдобавок ей удалось подружиться с цепным бульдогом Сиропом, и он делился с ней своей порцией собачьего корма. Непривередливую Мурыську собачье меню более чем устраивало.
А ещё у хозяев этого дома был кот – великолепный, пушистый, снежно-белый красавец перс – Арчибальд. Однажды, выйдя из дома на променад, Арчибальд повстречал Мурыську и полюбил её на веки вечные. Он пел такие серенады, что Мурыська, девушка простая и вниманием не избалованная, конечно, не могла устоять. И они стали тайно встречаться.
А потом однажды случилось страшное: хозяйка Арчибальда увидела их вместе.
«Фи», – сказала она. «Какая гадость», – сказала она. «Арчи, как тебе не стыдно! Такая полосатая подзаборница!»
И Арчибальд не нашелся что ответить. Кротко и виновато глянув на Мурыську, он молча ушёл в дом. А бесстрашный бульдог Сироп впервые в жизни облаял собственную хозяйку.
Мурыська от обиды разом разлюбила Арчибальда. Нежно распрощавшись с Сиропом и его миской, она ушла из знакомого двора и несколько дней блуждала по городу. А потом нашла уютный чердак с продавленным креслом, где поселилась и родила четырёх котят.
* * *
Вечером за ужином Люба неохотно ковырялась вилкой в тарелке с тушёной капустой.
– Мам! Пап! А вы любите кошек?
– Кошек? Ммм… – Папа неуверенно поправил очки и посмотрел сначала на маму, потом настороженно – на Любу. – Пожалуй, да… а что?
– Ну, понимаешь… – Люба сделала паузу и делано равнодушно посмотрела в окно. – Вот если бы, допустим, нам завести кошку? Например, с котятами. Очень хорошую серую кошку, её Мурыськой зовут. И четверых котят, – тут Люба оживилась и посмотрела на родителей снизу вверх. – Давайте их всех заведём, а?
Мама с папой почему-то дружно поперхнулись и принялись кашлять, поочередно стуча друг друга по спине. Несколько секунд потом они переглядывались между собой, не желая начинать говорить.
