– Начальник, маме позвонить можно? – спросил один из мимианцев пытающегося сдержать ухмылку Прокофьева.
– Один звонок. Как положено, – кивнул Антон и дал телефон. Сам отошёл в сторонку, чтобы успокоиться и перевести дух. Да и не хотелось ему слушать, как мимианец сообщает родителям, что его арестовали.
Потом забрал телефон, установил на пульте возле камеры режим максимальной защиты и напоследок заглянул к мимианцам сквозь решётку. Его хорошее настроение тут же испортилось. Развлекавшие сержанта всю дорогу мимианцы сейчас приняли форму двух гигантских человеческих рук. На одной был оттопырен средний палец, другая показывала фигу.
– Оформил? – спросил Семёныч, когда Антон вернулся на пост.
– Ага.
– Вот и ладушки.
И в этот момент замерцал экран связи.
Семёныч резко повернулся к Прокофьеву.
– Только не говори, что ты им дал позвонить!
– Так ведь положено…
Семёныч долго и витиевато выражался. На этот раз по-земному, чтобы Антон понял каждое слово, каждый термин, которым наградил его старшина.
На экране появился Рыков.
В общих чертах смысл сказанного Рыковым был таков: «Уважаемые сотрудники, до меня дошла информация, что вы задержали двух представителей расы мимианцев по обвинению в контрабанде. Со мной связался генерал Хуммель и заверил в том, что они не могут быть виновны. Поэтому соизвольте принести им извинения и разрешите продолжить полёт».
Вот только выразил эту мысль полковник такими словами, что испытавший глубокий культурный шок Прокофьев покраснел от макушки до пяток. Кстати, то, что Рыков пообещал сделать с гаишниками в случае невыполнения приказа, вполне могло послужить сценарием для порнофильма.
Старшина вяло козырнул.
– Слушаюсь.
А в сторону сказал Антону:
– Доволен?
Антон не мог поверить в услышанное. Как же так? Ладно Семёныч! Но как полковник Рыков может требовать, чтобы они отпустили контрабандистов? Напрашивался ответ: а он и не может!
Только теперь Антон обратил внимание на то, что с последнего сеанса связи Рыков изменился. Его волосы были взъерошены, лицо блестело от пота, верхняя пуговица кителя была расстёгнута. Кроме того, за спиной полковника виднелся не его кабинет!
В памяти Прокофьева всплыли два Семёныча, входящие в камеру, и тут же всё встало на свои места. И внешний вид Рыкова, и его требование отпустить контрабандистов.
Сержанта сорвало с катушек. Выплёскивался весь негатив, накопленный за последние дни.
– Ах ты ж падла многоликая! – заорал Антон в экран. – Думал, превратился в полковника, и всё можно? Думал, мы тебя не раскусим? А, мимианец хренов? Надеешься, что отпустим твоих подельников? – продолжал сержант. – Чушку тебе! И их посадим! И до тебя доберёмся! И вообще! Кзмхркптщ! Вот!
Во время этой тирады лицо на экране прошло все стадии жизненного цикла помидора. Сначала побледнело, потом позеленело, покраснело, следом приобрело ярко-алый цвет, скривилось и пошло морщинами, словно в банке с маринадом. Прокофьев этим зрелищем наслаждался. Будет ему какой-то инопланетянин мозги пудрить!
А потом из-за края экрана показалось ещё одно лицо. Сияющее ошарашенной улыбкой дурачка, увидевшего нечто невероятное. И лицо это принадлежало адъютанту полковника Рыкова Колодину. И вот тут Антон понял, что натворил. Если полковника Рыкова мимианцы могли скопировать, чтобы подстраховаться, то до Колодина они вряд ли додумались бы.
– Я… это… – Бравый тон Прокофьева скатился на заикающийся писк. – Вы в таком виде… А я подумал… А вы ещё и не в своём кабинете…
И тут Рыкова понесло:
– Я в таком виде и не в своём кабинете потому, что Колодин сломал кондиционер и там жара! А ты…
Далее последовал сценарий сиквела порнофильма о гаишниках, в главной роли которого теперь фигурировал Прокофьев.
Наконец поток брани иссяк, и Рыков переключился на Колодина:
– А ты тут чего маячишь?
Радостно ухмыляющийся от того, что на этот раз досталось не ему, адъютант козырнул и отрапортовал:
– На третьей линии генерал Хуммель! Спрашивает, почему вы не связались с ним по поводу мероприятий, приуроченных к…
– Но я же с ним пять минут назад беседовал! – перебил Колодина полковник, а потом его лицо перекосило осознание того, что у генерала либо склероз, либо с Рыковым связывались две разные личности с одним и тем же лицом.
– Семёныч, – прошипел полковник. – Ты с этими мимианцами…
Ну и далее последовал очередной сценарий. К счастью, на этот раз без гаишников.
Когда связь прервалась, Антон смог перевести дух. Это же нужно было такое выкинуть! Хотя его догадка была верна. Ошибся лишь с тем, кого скопировали мимианцы.
Из раздумий его вывели раздавшиеся аплодисменты. Антон повернулся к Семёнычу. Старшина откинулся в кресле и размеренно хлопал в ладоши.
– Да не так уж сложно было догадаться, что это мимианцы, – смущённо пробормотал Прокофьев.
– Догадаться – не сложно. А высказать такое Рыкову… Это да!
Прошло десять минут, и полковник Рыков снова связался с постом. На этот раз он был крайне немногословен и о прошлом инциденте не вспомнил:
– Пост триста семьдесят шесть! Мы раскопали новую информацию! Пилот корабля с контрабандой – готианец! Конец связи!
Гаишники лишь недоумённо переглянулись.
– Так что, все три контрабандисты?
– Ага. Только о-о-очень невезучие. – Семёныч хищно улыбнулся.
В третий раз за несколько часов они взошли на борт корабля, везущего капусту. Капитан снова встретил их поклоном.
– Знач, так, – заявил Семёныч. – Мы знаем, что ты везёшь контрабанду. Где она?
– Какая контрабанда? – спросил готианец.
– Слушай, травоядный, – Семёныч достал из кобуры пистолет, – если ты сейчас же не скажешь, где товар, то погибнешь при попытке к бегству.
– Но куда я могу бежать? Вокруг же вакуум!
– А это уже не важно. Главное, что такая попытка будет зафиксирована.
Похоже, готианец поверил, что Семёныч не шутит, и покорно склонил голову. Кстати, Прокофьев тоже отметил, насколько правдоподобно прозвучала угроза старшины, и теперь размышлял, кому нужно помогать, если Вантиар откажется сотрудничать.
– Где товар? – спросил старшина.
– В трюме, – тихо ответил готианец.
– Пошли.
Они спустились к капустным грядкам.
– Показывай, – приказал Семёныч.
– Вот же! – Готианец взмахнул рукой в сторону капусты. – Везу с Земли будущих рабов.
– Ты нас за дураков держишь? – прошипел старшина, краснея от ярости.
Готианец испугался не на шутку.
– Нет! Что вы! – заблеял он. – Мне поступил заказ на людей-рабов. Я решил, что перевозить взрослых особей опасно. Потому порасспрашивал, откуда на Земле берутся дети. Мне ответили: «В капусте находят». Вот я и набрал! Думал, привезу на свою планету, поищу. Может, парочку детёнышей и найду. Я потому так много капусты и взял!
Гаишники переглянулись и дружно расхохотались.
…Настал ключевой момент. Контрабандисты задержаны, осталось лишь отчитаться перед начальством. Однако для Антона это сейчас было второстепенно. Спор. Вот что его беспокоило.
Он сидел в кресле, сгорбившись, зажав ладони коленями. Семёныч же развалился на диванчике и, криво ухмыляясь, глядел на сержанта.
– Итак, подведём итоги, – заявил наконец старшина.
– Я сразу определил, что энтианцы контрабандисты! – пошёл в атаку Антон.
– Да, но основывался на неверных предпосылках. Хотя, если бы ты их арестовал, то при перевозке «дедушки» кристаллы всё равно обнаружились бы. Но ведь могло и не повезти.
– А если это не везение, а чуйка?
Семёныч хохотнул:
– Ладно. Пусть будет чуйка. Но ты же не будешь возражать, что контрабанду нашёл я?
– Случайно!
– А если это не случайность, а чуйка? – хитро парировал Семёныч.
– Поровну? – с надеждой спросил Антон.
– С чего бы это? Мне один балл, тебе 0,9.
Прокофьев кивнул.
– Дальше – мимианцы.
– Я нашёл магнит!
– Но ты не нашёл бы контрабанду. Снова мне один, тебе 0,9.
И тут Прокофьев тоже вынужден был согласиться.
– Однако основным контрабандистом оказался готианец! И никто из нас этого не определил!
– Тут не поспоришь. Нам по 0,9 – готианцу 1.
Прокофьев пригорюнился. Он проиграл. Пусть и с минимальным отрывом – но проиграл. К счастью, Семёныч был благосклонен.
– Но! – поднял он палец вверх. – То, как ты «раскусил» Рыкова-мимианца…
Антон покраснел. Он бы с радостью забыл это происшествие.
– Вот за это – я тебе предлагаю ничью!
Прокофьев хотел было возразить, что подачки ему не нужны, но был ошарашен заявлением Семёныча:
– А теперь хватай щётку и дуй полировать другую сторону станции.
– Это ещё за что! – возмутился Прокофьев.
– А ты думаешь, я не догадываюсь, почему готианец так легко пустил меня в свой храм? – спросил старшина, гаденько ухмыляясь.
