Поэтому нагуалистская дисциплина значительную часть своего внимания уделяет изучению работы тоналя. Занятие это непростое, и более подробно о нем будет сказано в следующем разделе. А сейчас важно понять, что тональ с точки зрения познания внешнего мира является не только и не столько инструментом, сколько определенного рода преградой. Как сказано в одном известном каббалистическом тексте, и тогда Бог «сокрылся». Тональ действительно словно бы скрывает внешнюю реальность от воспринимающего субъекта. С одной стороны, он наш щит (как говорят христиане, «кожаные ризы»), он предохраняет психический механизм человека от слишком мощных энергетических ударов, от неприемлемых и невыносимых перцепций и от эмоционально-реактивных состояний, которые могут легко разрушить организм. Диалектика его статуса состоит в том, что система тональных защит далеко не всегда приносит пользу чувствующему и познающему существу. Обратная сторона защитной системы, воздвигнутой тоналем, неминуемо ведет к ограниченности, ригидности, масштабной стереотипизации поведения и торжеству реактивных автоматизмов, работа которых в межличностных и познавательных ситуациях может принести необратимый вред.
Таким образом, несмотря на исходную оппозицию тоналя и нагуаля, они находятся в положении взаимовлияния и взаимозависимости. Причем с точки зрения современной науки мы имеем право говорить не только о психологическом взаимодействии субъекта и объекта, но и о взаимодействии биофизическом, психофизиологическом, био- и психоэнергетическом. Как утверждает квантовая физика, наблюдатель влияет на наблюдаемое, и наоборот.
Бесконечный мир, пребывающий вне нашей психики, на самом деле далеко не так однозначен, как его репрезентирует нашему сознанию тональ. С одной стороны, мир вне-восприятия (нагуаль) является единственным и истинным обиталищем человека, нашим родителем и хранителем. А потому нет никакого смысла обращаться к иным, ненагуальным силам, дабы те защитили человеческое существо от внешнего океана энергии. С другой стороны, поле нагуаля, будучи принципиально непостижимым и отличным от всех шаблонов и стереотипов, приобретенных человеческим вниманием и восприятием, — безусловно опасно и переполнено рисками для выживания индивида в привычной ему среде, изначально структурированной тоналем. Неудивительно, что обычный человек, в жизни которого нет ничего, кроме тоналя, испытывает ужас перед непознаваемым нагуалем и бежит от тех, кого считает «носителями нагуальных сил». Как Бринтон, так и современные американисты отмечают характерную деталь: науалли — это «тот, кто пугает людей». Сила неведомого часто вызывает страх. И лишь тот, кто научился обращаться с подобной силой правильно, находит в ней не только угрозу, но и радость, новое познание и защиту.
Разделение универсума на тональ и нагуаль происходит за счет двух важнейших психических функций — восприятия и внимания. Можно даже сказать, что весь аппарат тоналя функционирует, в основном, с помощью структурированного внимания и восприятия. В разделе, посвященном практике нагуализма, мы будем отдельно говорить о специфических методах работы адептов с этими психическими функциями. Так или иначе, практикующий нагуалист «странствует» между тоналем и нагуалем благодаря определенным образом тренированному вниманию и восприятию.
Если же говорить о традиционном нагуализме месоамериканских индейцев, невозможно обойти обстоятельство, непременно вызывавшее негодование европейцев, особенно испанского духовенства и «просвещенных» путешественников. Речь идет, конечно, об использовании в нагуалистской практике психоактивных растений и грибов. Возмущение испанских властей было столь велико, что распространилось даже на невинный напиток октли (перебродивший сок агавы), хотя алкоголь в разных его видах никогда не вызывал протеста в христианской Европе.
Индейцы, несомненно, знали толк в психоактивных зельях. Из знаменитого кактуса они изготовляли мескал и употребляли его на специальных церемониях с надлежащим почтением. Отвар семян ололиукви, содержащий психоактивный амин лизергиновой кислоты, нагуаписты древней Америки также использовали регулярно. То же касается таинственных грибов, которые впервые идентифицировал Гордон Уоссон как принадлежащие к роду Psilocybe (у Бринтона — некие «желтые наркотические грибы»).
Современные нагуаписты живут порой в некотором удалении от Центральной Америки. Но, как показывает опыт, вопрос о практическом использовании ПАВ, в том числе «растений силы», для них — один из самых главных, волнующих и возбуждающих любопытство.
Однако интерес к этой теме здесь, у нас, вообще выглядит противоестественно. Нагуалисты древней Америке жили в конкретной природной среде, где психоактивная флора была неотъемлемой частью их пищи и жизненного поля в целом. Чтобы понять, какую роль играет привычный элемент жизненного поля, достаточно вспомнить, к каким истинно пагубным последствиям привел тех же индейцев «подарок» завоевателей — крепкие алкогольные напитки (виски, бренди, ром и пр.) и чужеземная пища. Обретшие это сомнительное богатство индейцы болели, спивались, умирали; как известно, крепкий алкоголь явился одним из серьезных факторов их быстрой деградации.
Точно так же у нас нет традиции правильного использования психоактивных растений. Тот, кто пытается их применять, серьезно рискует душевным и физическим здоровьем. Тем более, надо учесть, что природа такого любопытства, как правило, далека от нагуалистских целей. Ибо, с одной стороны, многие поклонники нагуализма испытывают особое влечение к тайне измененных состояний сознания, зачастую забывая, что новый психический опыт имеет ценность только в том случае, когда его обретают через разумную систему терпеливых усилий. С другой — западный человек, развращенный нынешней медициной и ее фармакологией, постоянно ищет некую «таблетку счастья» — единое средство, которое сразу решит все проблемы и восстановит утраченную гармонию.
Современный нагуалист сосредоточен на управлении вниманием и восприятием, на тщательном выслеживании содержаний своего тоналя, значительная часть которых влияет как на саму работу высших психических функций, так и на способность корректировать и модифицировать ее, на способность к самоконтролю.
Если мы утверждаем, что некто странствует между тоналем и нагуалем, возникает вполне логичный вопрос: кто он, этот странствующий?
Здесь современный нагуализм дает как психоэнергетическое объяснение, так и метафорическое, близкое к тому описательному языку, которым в первой половине 20 в. пользовалась психология. Метафорическое толкование, как и следовало ожидать, более смутное, прибегает к двум основополагающим терминам — осознание и намерение.
Осознание — не объект, а процесс. Именно поэтому в современном нагуализме говорят не о расширении, а об интенсивности, усилении осознания. Работа этого центрального элемента психического мира обусловлена намерением. Сущность его не менее таинственна. Когда речь заходит о намерении подразумевается сложная совокупность сознательных, подсознательных и бессознательных мотивов. Эти мотивы в той или иной степени обусловлены и сформированы тоналем. Отсюда их ограниченность, предсказуемость и неминуемая стереотипность.
Однако содержание намерения намного богаче. Помимо тональных мотиваций разной степени осознанности, здесь присутствуют и явно нагуальные аспекты. Прежде всего, это касается биологического тела конкретного индивида с его наследственностью, случайными мутациями генома, иными индивидуальными чертами организмического устройства. Это совокупность детерминант личного намерения данного живого существа. Более глубокий и, соответственно, более фундаментальный слой намерения мы находим в тех общих чертах, что равно актуальны для любого представителя человеческого вида. На уровне психической активности этот слой намерения наиболее заметен в работе безусловных рефлексов и, что для нас особенно важно, в процессе генерирования простейших перцептивных паттернов — того самого, из чего состоит воспринимаемый универсум.
Намерение вида представляет собой самый важный мотивирующий комплекс, независимо от того, в какой части и насколько отчетливо мы его осознаем. Это центральный двигатель нашего осознания.
Намерение вида опирается на ряд макроструктур, связанных с устройством всего энергетического поля бытия. Не будем подробно останавливаться на них, ограничившись простым перечислением: (1) намерение живого, (2) намерение «второго тела (тела второго внимания), (3) намерение земли (планетарное). (4) намерение солнца и его системы, (5) намерение галактики.
