Московском университете почти не занимался. Она, по его словам, была для него в то время «наукой неприглядной и вовсе не понятной». Операций на трупах не было и в помине. Из операций Николай Иванович смог увидеть только несколько литотомий у детей с камнями мочевого пузыря и только однажды увидел ампутацию голени.
* * *
В 1827 г., во время одной из лекций, профессор М. Я. Мудров, по словам Н. И. Пирогова, «вдруг, ни с того ни с сего, начинает нам повествовать о пользе и удовольствии от путешествий по Европе, описывает восхождение на ледники альпийских гор, рассказывает о бытье-житье в Германии и Франции, о пуховиках, употребляемых вместо одеял немцами, и пр. и пр. И только к концу лекции, проговорив битый час, М. Я. Мудров объявляет, что по высочайшей воле призываются желающие из учащихся русских университетов отправиться для дальнейшего образования за границу».
Вскоре после этого Николая Пирогова приглашает к себе его добрый гений декан Ефрем Осипович Мухин и настойчиво советует молодому человеку продолжить образование в Дерптском университете. «Вот, поехал бы! Приглашаются только одни русские; надо пользоваться случаем». – «Да я согласен, Ефрем Осипович», – буркнул я, нисколько не думая и не размышляя. Как объяснить эту неожиданную для меня решительность?.. Но насколько я помню, мне кажется, что главной причиной скорого решения было мое семейное положение… Нет ни средств, ни связей, не найдешь себе и места. В то же время было и неотступное желание учиться и учиться.
Московская наука, несмотря на свою отсталость и поверхностность, все-таки оставила кое-что, не дававшее покоя и звавшее вперед» [29].
Мухин предложил ему самому выбрать предмет занятий. После недолгих колебаний юный Пирогов выбрал хирургию – науку, основанную на знании всегда интересовавших его анатомии и физиологии. Вот как он сам потом объяснил свой выбор: «…где-то издалека, какой-то внутренний голос подсказал тут хирургию. Кроме анатомии есть еще и жизнь, и, выбрав хирургию, будешь иметь дело не с одним трупом» [30].
В тот же день Николай явился в правление университета, нашел Е. О. Мухина, «объявил ему свой выбор и тотчас же был подвергнут предварительному испытанию, из которого узнал, что цель отправления нас за границу есть приготовление к профессорской деятельности; а так как для профессора прежде всего надо иметь громкий голос и хорошие дыхательные органы, то предварительное испытание и должно было решить вопрос, в каком состоянии обретаются мои легкие и дыхательное горло» [31].
За неимением в то время спирометров и по причине «полного незнакомства экзаменаторов с аускультацией и перкуссией» Ефрем Осипович заставил Николая громко и не переводя духа прочесть фрагмент из изданной им физиологии Ленгоссека, что он исполнил вполне удовлетворительно. После этого его имя было внесено в список желающих, т. е., как пишет Н. И. Пирогов, «будущих членов профессорского института». После этого он вернулся домой и объявил своим домашним торжественно и не без гордости, что «еду путешествовать на казенный счет».
Число русских, посылаемых для подготовки к профессорскому званию на два-три года в Дерптский университет, ограничивалось двадцатью избранниками. На самом деле их оказалось 21. После двухлетнего пребывания в Дерпте они должны были отправиться еще на два года в заграничные университеты и потом служить известное число лет профессорами в ведомстве Министерства народного просвещения. Николай еще узнал, и это было для него совсем немаловажно, что на содержание в Дерпте выделялось 1200 рублей ассигнациями ежегодно. На путевые издержки также полагалась особая денежная сумма. Отобранные молодые выпускники русских университетов должны были еще подвергнуться предварительному испытанию в Петербургской академии наук.
Николай Пирогов начал готовиться к лекарскому экзамену. Он прошел, как вспоминает Николай Иванович, «очень легко для меня, даже легче обыкновенного, весьма поверхностно, может быть, потому, что мое назначение в кандидаты профессорского института считалось уже эквивалентом лекарского испытания».
* * *
«Итак, я окончил курс, – подводит итоги своему обучению на медицинском факультете Московского университета Н. И. Пирогов, – не сделал ни одной операции, не исключая кровопускания и выдергивания зубов, и не только на живом, но и на трупе не сделал ни одной и даже не видел ни одной, сделанной на трупе операции. Отношение между нами, слушателями, и профессорами ограничивалось одними лекциями» [32].
Продолжая оценивать уровень своих знаний после окончания Московского университета того времени, будущий великий хирург честно и открыто описывал свою недостаточную врачебную подготовку, с которой он отправился в профессорский институт.
«Что же я вез с собой в Дерпт? Как видно, весьма ничтожный запас сведений и сведений более книжных, тетрадочных, а не наглядных, не приобретенных под руководством опыта и наблюдения… Хотя я был лекарь с моим дипломом, дававшим мне право на жизнь и смерть, не видав ни однажды тифозного больного, не имев ни разу ланцета в руках!
…Поликлиники и частной практики для медицинских студентов того времени вовсе не существовало, и меня только однажды случайно пригласили к одному проживавшему в одном с нами доме больному чиновнику. Он лежал уже, должно быть, в агонии, когда мне предлагали вылечить его от последствий жестокого и продолжительного запоя. Видя свою несостоятельность, я, первое дело, счел необходимым послать… за цирюльником; он тотчас явился, принеся с собой на всякий случай и клистирную трубку. Собственно, я и сам не знал, для чего я пригласил цирюльника, но он знал уже par distance, что нужен клистир, и, раскусив тотчас же, с кем имеет дело, объявил мне прямо и твердо, что тут без клистира дело не обойдется.
– Пощупайте сами живот хорошенько, если мне не верите, – утверждал он, отведя меня в сторону, – ведь он так вздут, что лопнуть может.
Я, пощупав живот, тотчас же одобрил намерения моего мной же импровизированного коллеги. Дело было ночью; что произошло потом с клистиром, не помню, но помню, что больного к утру уже не было на свете» [33].
Не это ли чувство неудовлетворенности полученным университетским образованием превратило Пирогова в великого труженика, поражавшего всех своей неистощимой работоспособностью и позволившего ему в сравнительно короткий срок стать выдающимся хирургом и создать труды, принесшие славу не только ему самому, но и России. Более того, Пирогов смог стать и выдающимся педагогом, знающим, как прививать ученикам не только теоретические, но и практические знания.
Глава вторая. От Дерпта до Дерпта (1828–1839)
Дерптский университет
Дерптский университет, куда отправился Н. И. Пирогов, внес немалый вклад в развитие различных ветвей российской науки. Второй, после Московского, этот российский университет был открыт в Дерпте в 1802 г. Преподавание там велось на немецком языке. Но фактически история его должна начинаться с
