Он с недовольным, но все же покорным видом взял из ее рук сандалии и, присев на одно колено, заботливо застегнул ремешки на ее ногах, чем несказанно растрогал Мэри. Смягчившись, она сказала:
— Это неправильно.
— Я не считаю, что заступиться за женщину — это неправильно, — сурово объявил Кейн, не глядя на Мэри.
Он извлек из кармана солнцезащитные очки и спрятал за ними свой ставший вдруг строгим взгляд, устремив его куда-то вдаль, из чего следовало, что нечто в ее позиции его сильно расстроило.
— Я ценю это. И все же не считаю, что рукопашный бой пойдет на пользу.
— Ты права с рациональной точки зрения. Однако с эмоциональной и этической скорее прав я.
— С этической? С каких пор мордобой прописывается этикетом?
— Со времен рыцарских турниров за прекрасных дам. Хрупкая женщина не имеет возможности самостоятельно противостоять таким негодяям, как он.
— Я не хрупкая и всегда могла постоять за себя.
— Возможно. Но я уверен, что та борьба, которая закаляет мужчин, способна искалечить женскую сущность. Об этом красноречиво говорит твой потухший взгляд.
Мэри знала истинную причину утраченного сияния глаз — ее несостоявшееся материнство.
— У каждого своя судьба, которая неминуемо отпечатывается на лицах.
— Наша судьба зависит от нас самих. Я никогда не соглашусь считать себя жертвой роковых обстоятельств. Именно поэтому я и приехал… Нас с тобой многое связывает, больше, чем банальное плотское влечение.
— Приключение в дедушкином кабинете говорит об обратном.
— Не моя вина, что ты такая красавица, Мэри-Белл. — Они постепенно возвращались к препирательству влюбленных, держась за руки и гуляя по знойному пляжу, искрящемуся острыми гранями мелкого песка и чешуей морской зыби.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Не желая усложнять своей возлюбленной движение к намеченной цели, Кейн всю неделю был чуток и невзыскателен. Он довольствовался приятным обществом Мэри, предвкушая неминуемое ее пробуждение к дремавшей долгие три года жажде жизни и действия. Им редко удавалось побыть наедине. Дом Мэри кишел гостями. Ее многочисленные подруги с мужьями и приятелями заполоняли ее шезлонги, бассейн, гостиную. Для Кейна было очевидно, что Мэри дорожит этими узами. Он незаметно стал своим в кругу ее знакомых.
Арендовав неподалеку дом, он пригласил Мэри отпраздновать символическое новоселье. Немногочисленный персонал корпел над организацией скромного, по меркам лорда, ужина, когда дворецкий проводил единственную гостью в гостиную.
Ее вечерний наряд был аристократически лаконичен. Длинное платье по фигуре с открытыми плечами и жемчужное колье — щедрый подарок принимающей стороны — ненавязчиво украшали пышноволосую шатенку с сияющей на пухлых, сочно-ярких губах улыбкой.
— Ты прекрасно выглядишь.
— Благодарю. Надеюсь, не слишком опоздала? Звонил Макс, передал, что мне необходимо быть завтра в десять утра у него в офисе. Ченнинг и Лоретта настаивают на встрече.
— Я бы мог сопроводить тебя. Поддержка не помешает.
Всю прошедшую неделю Кейн улаживал собственные дела. Он окончательно решил устроиться в Иствике и занимался переводом своего дела в Коннектикут.
— У нас с тобой общих дел вполне достаточно. Предоставь Ченнинга и Лоретту мне, — шутливо отказалась она от помощи, желая убедить, что ее ничуть не тревожит предмет завтрашнего разговора.
— Если я тебе понадоблюсь, звони.
— Для чего ты арендовал этот дом? — Мэри поспешно сменила тему, лениво расхаживая по гостиной. Ее внимание привлек массивный старомодный камин. Она провела ладонью по холодному мрамору и вопросительно посмотрела на Кейна.
— Настало время вести оседлый образ жизни. Устал от разъездов. Скоро подадут ужин, — так же не желая распространяться о своих планах, он подхватил гостью под локоть и повел в столовую.
— Мартини для аперитива, — протянул он ей бокал.
— Хочешь одурманить меня этим зельем? — Она посмотрела на него с подозрением.
— Ни в коем случае. Просто разогреваю чувства. Не поверишь, у меня такое ощущение, что мы только неделю назад познакомились и мне хочется узнать тебя поближе.
Теперь она слушала его с доверчивым вниманием. Кейн проводил ее на обширную веранду. Арендованный им дом был выстроен ступенчато, в несколько террас, с каждой из которых открывался замечательный вид.
— Вот объяснение, почему я арендовал именно этот дом, — сообщил Кейн, очертив жестом простирающаяся вокруг панораму.
— Мне нравится, — произнесла Мэри, глядя на закат светила, последними лучами играющего в бокалах с хмельным напитком. Она сделала глоток, оставивший блестящую каплю на ее губах.
Кейн склонился над ней и осторожным движением языка слизнул капельку мартини. Затем, посмотрев в ее кроткие глаза под изогнутыми ресницами, на приоткрывшийся рот, нежный изгиб сочных губ, поцеловал их долгим и сладким поцелуем. Оторвавшись друг от друга, они некоторое время стояли безмолвно, наблюдая закат.
Кейн взял из ее руки опустевший бокал и поставил рядом со своим на столик. Затем дотронулся до ее обнаженного плеча, провел рукой по ключицам вдоль жемчужной нити, очертил линию декольте. Мэри как в ознобе передернула плечами и со смущенным видом покинула веранду.
Кейна как магнитом потянуло за ней в гостиную, освещенную стремительно гаснущим солнцем. Он подошел к Мэри, остановившейся у камина, обнял ее за обтянутую шелком талию и спросил:
— Теперь теплее?
— Я дрожу не от холода. Я чувствую непонятную слабость, — пожаловалась Мэри.
— Возможно, это от голода, и, значит, надо подкрепиться. Оставайся здесь. Посмотрю, накрыт ли стол.
Оставшись одна, Мэри рассудила, что едва ли в этот необыкновенный вечер ей удастся избежать его ласк. Наряжаясь, она стремилась вызвать у него сильное желание. Вряд ли Кейн позволит остаться ему неутоленным.
Но совсем другое мучило ее сейчас. Каким-то образом Ченнинг прознал, что Мэри была беременна и родила сына, не будучи замужем. Он дал ей понять, что не остановится ни перед чем, чтобы выяснить, кто отец ее несчастного мертворожденного младенца.
Она мысленно отслеживала цепочку лиц и событий. По возвращении в Париж, больше похожем на бегство, она поселилась в просторных апартаментах Жана-Поля Бернара, великодушного владельца галереи, с которой она сотрудничала, ее большого друга. В его преданности она ни на секунду не сомневалась.
Но его альковный партнер Альбер испытывал к Мэри стойкую неприязнь. Он-то и мог снабдить Ченнинга этими сведениями. Она затруднялась сказать, что страшит ее больше: угроза потерять свою долю в наследстве, разоблачения и скандалы или страх потерять Кейна, который рано или поздно узнает, что это его сына она носила, скрывая от него правду.
