на холодном полу женского туалета и размышляла о бытие. А, ну ещё и непонятно откуда взявшееся кружение головы, появляющееся в самые неподходящие моменты.
– Отлично, – выдавила из себя улыбку Эстер.
Я соврала бы вам, если бы сказала, что Эстер никогда не врала родителям. Если вы встретите человека, который говорит, что никогда не врет – не верьте ему. Банальный пример – если он хочет спрятать от именинника подарок, он будет говорить ему правду? Все мы так или иначе врём, дело только в количестве этого вранья и его необходимости. Эстер не любила врать родителям, но теперь она не хотела их беспокоить.
– А как тебе книга? – спросил папа. Они оба видели странную реакцию дочери, но знали, что она расскажет им сама, если захочет.
– Ну, я начала читать… – неопределенно начала Эстер, и её мысли сразу же унеслись к странному головокружению.
Вдруг на кухонной полке зазвенел таймер.
– Извините, это я ставила овсяное печенье в духовку, – вскакивая, сказала мама, делая ударение на слове «овсяное», потому что знала, как сильно его любит дочка. – Продолжай, милая.
– Там довольно интересная теоритическая часть. А первое практическое упражнение – чтобы принять свою вину, нужно научиться говорить «Я ошиблась»…
Голова опять жутко закружилась, картинка поплыла перед глазами, всё смешалось и закрутилось. Эстер схватилась за стол, чтобы не упасть и не стукнуться.
– А как тебе книга? – спросил папа.
Эстер посмотрела на него так, как будто он только что раскрыл ядерные коды Пентагона.
На полке зазвенел таймер.
– Он ведь уже звенел… – промямлила Эстер.
Мама с папой переглянулись.
– Нет, милая, – как можно мягче сказала мама. – Я заводила его только один раз, и только сейчас он прозвенел этот один раз.
Эстер хотела сглотнуть слюну, но во рту резко стало сухо как в Сахаре, а на лбу наоборот проступили дорожки холодного пота.
– Я, пожалуй, пойду… – Эстер встала из-за стола и не нетвердых ногах ушла к себе в комнату.
Мама и папа опять переглянулись, но решили дать Эстер хотя бы десять минут, чтобы разобраться с самой собой.
Эстер закрыла дверь в комнату, оперлась на неё спиной и съехала вниз.
«Так, мне это не показалось?»
Эстер вдруг неожиданно посетила интересная мысль. Она взяла телефон, открыла время с точностью до секунд и, волнуясь, тихо сказала:
– Я ошиблась.
Кажется, она даже начинает привыкать к головокружению.
Когда всё вокруг перестало кружиться, Эстер посмотрела на часы. Они показывали ровно на десять секунд меньше, чем должны бы были.
Эстер долго и упорно пялилась в телефон, а её мозг совершенно отказывался понимать, что тут происходит. Потом она попробовала этот фокус ещё раз – время опять отмоталось назад на десять секунд. Она даже ущипнула себя, пытаясь убедиться, что это не сон и не бред, да так сильно, что теперь, наверное, будет синяк. Но всё оставалось также – время отматывалось на десять секунд назад.
Эстер откинула голову назад и закрыла глаза. Раньше она догадывалась, что сходит с ума, но теперь совершенно в этом убедилась. Ведь никакой нормальный человек так не может!
«Удивительно только, что для сумасшедшей я уж больно здраво и чисто думаю», – подумала Эстер. – «Может быть, ещё не всё потеряно?..»
Раздался мягкий стук в дверь.
– Милая, всё хорошо? – ласково спросила мама.
Эстер вскочила с пола и села на кровать, чтобы её голос звучал оттуда, а не из-под двери.
– Да, просто целый день сегодня кружится голова.
– Может быть, дать тебе таблетку? – послышался в ответ немного обеспокоенный голос.
– Да, пожалуйста, – Эстер вдруг пришла мысль, что таблетка могла бы что-то исправить, хотя в глубине сознания она понимала, что никакая таблетка ей не поможет.
Мама принесла таблетку и стакан воды и протянула их дочке. Она внимательно глядела на неё, стараясь отыскать признаки недуга. А Эстер же попыталась сделать веселое лицо, потому что она уже точно решила не рассказывать родителям о своём новом «таланте» отматывать время. Она не хотела пугать их ещё больше, потому что они и так волновались за её состояние, да и к психиатру она тоже не собиралась.
Эстер постепенно убедила себя, что всё ей просто привиделось, приснилось или придумалось, и решила, что никогда не будет использовать эту свою «силу». Она старалась максимально избегать возможных проблем, потому что ей и так было очень тяжело и неприятно на душе, да и проблем и без «таланта» хватало.
Последующие две недели она прожила как на конвейере в страшном сне: дом – школа – домашка – дом – школа – домашка… Она старалась занять свои мысли, буквально «забить» их информацией и размышлениями о других вещах, а с этим успешно справлялись именно школьные домашние задания. Родители не раз почти что умоляли её выйти на улицу и погулять, потому что она и до этого не охотно отвлекалась от домашних работ, но теперь просто не вылезала из-под груды бумажек. Эстер сердито отнекивалась.
На самом деле, она просто была напугана, почти что в ужасе. Смерть её любимицы, панические атаки (хотя и короткие, но неприятные), теперь ещё какой-то «дар» – в жизни Эстер происходили изменения, а она не имела ни малейшего понятия, что с этим делать, и даже к кому обратиться за помощью. Раньше таким универсальным средством помощи были родители, но Эстер теперь просто боялась их напугать. И вот так самым легким решением оказалось закрыться в себе от всего мира.
Эстер прекрасно знала и понимала, что так делать нельзя, надо выйти из своей скорлупы и решать проблемы, а не прятать их, но так легко думать об этом или судить других со стороны, и почти невозможно сделать это самому.
Все вокруг заметили, что Эстер закрылась в себе, посерела и потускнела. Немногие знали, в чем причина, и уже тем более все думали, что никак ей не помогут. Кроме родителей и Зары, конечно.
На исходе второй недели такого поведения мама, когда они вместе с Эстер завтракали, а папа уже ушел на работу, глубоко вздохнула и начала разговор.
– Милая, я прекрасно вижу, что ты спряталась в себе, как в скорлупке.
Эстер подняла на маму глаза. Она действительно почти физически изменилась, потому что её глаза больше не блестели, даже сама кожа как будто была серой. Она осунулась и даже немного похудела.
– И поверь, это совершенно не то, что тебе следовало бы сделать, – тут мама запнулась, подыскивая слова для следующей фразы. – Гибель близкого – это всегда больно, но жизнь не останавливается.
Мама пронзительно посмотрела на дочку. Эстер внимательно слушала.
– Ты молода, красива, твои ноги ходят, руки могут что-то делать. Ты можешь дышать, смотреть, слушать! Ты можешь ощущать мир во всех его красках.
Эстер почувствовала, что никогда ещё мама не говорила так правдиво и точно.
– Никакой день никогда не повторится.
