хочет там увидеть, да и дело было не в том, что она увидит, а как на это отреагирует. Однако красивый вид рассвета над морем опять не принес ей былого наслаждения, умиротворения и ощущения полноты жизни. Эстер глубоко вздохнула и отошла от окна.
В школе Эстер чувствовала себя максимально незащищенной и испуганной. Ей казалось, что все вокруг уже знают её тайну, шушукаются за спиной, обсуждают, готовятся высмеять её. Нужно ли говорить, что такая паранойя всего лишь была следствием предыдущих недель панического страха и закрытости в себе?
Эстер даже не догадывалась, но, по крайней мере, два человека точно за ней наблюдали, и одним из них была Зара. Она давно заметила, что подруга изменилась, только вот не могла понять, почему Эстер не рассказывает ей о причинах. Зара не хотела давить на Эстер и ждала, когда та расскажет сама, хотя и была почти что обижена за такую скрытность.
Подруги шли вместе по коридору в класс. Зара рассказывала свои самые недавние приключения.
– …И вот эта самая милая бабушка и говорит мде: «А де пошла бы ты, Зара…». Ду, тут я де выдержала, бросила поддос и ушла. Какова бабушка, а? Я перед дей да заддих лапках бегала, а ода дедовольда! Или я в чем-то де права, как ты думаешь?
Эстер никак не могла сосредоточиться на рассказе подруги из-за своих размышлений, поэтому уловила только «Как ты думаешь?». Она посмотрела на Зару, потом оглядела всё вокруг, пытаясь найти предмет разговора, а потом сказала первое, что пришло на ум:
– Я думаю, сегодня отличная погода.
Зара залилась смехом. Ей было немного неприятно смеяться из-за вечно заложенного носа, но удержаться она не могла. Зара смеялась очень громко и отрывисто, прямо как чайка, и очень искренне.
Эстер сначала удивленно смотрела на неё, а потом улыбнулась, потому что невозможно было не улыбаться от смеха Зары.
– Ты ведь… Ты ведь это десерьездо? – отсмеявшись, спросила Зара.
Эстер испуганно взглянула на неё, не зная, как выкрутиться.
– Эстер? – увидев испуг подруги, удивилась Зара.
Вдруг молнией пронеслась в голове Эстер спасительная мысль.
– Я ошиблась. – Тихо сказала она.
«Как же уже надоело это головокружение!» – подумала Эстер. – «Как будто без этого нельзя!»
– …Я перед дей да заддих лапках бегала, а ода дедовольда! Или я в чем-то де права, как ты думаешь?
– Я думаю, ты абсолютно права, – с видимым облегчением сказала Эстер, уловив, наконец, суть разговора.
Зара улыбнулась и задрала нос. Теперь, когда подруга подтвердила её собственное мнение, она была довольна собой.
Эстер едва слышно выдохнула. Всё обошлось.
«Значит, у людей не остаётся воспоминаний…»
И вроде бы её совершенно не взволновала эта мысль, вроде бы даже она не собиралась этим пользоваться, но на подкорке сознания это отпечаталось, и так просто стереть это уже было нельзя.
– Эстер, сколько ног у насекомых? – учительница биологии выжидающе посмотрела на стоящую у доски Эстер.
– Четыре? – не очень уверенно сказала Эстер.
Учительница грустно отрицательно покачала головой, цокнула языком и что-то записала в журнал.
– Я ошиблась.
И снова всё расплылось.
– Эстер, сколько ног у насекомых?
– Шесть? – ещё менее уверенно сказала Эстер, немного прищурившись.
– Да, Эстер, чуть больше уверенности, ты ведь всё знаешь. – Учительница записала что-то в журнал, взглянула на Эстер и улыбнулся.
Эстер слабо улыбнулась в ответ. Она не могла поверить, что только что обманула человека, к тому же учителя. Её щёки покраснели как рябина от осознания собственной слабости и подлости, но она уже не могла ничего исправить. Эстер молча села за парту.
«Неужели я теперь не буду той милой и честной маленькой девочкой?» – удивленно подумала Эстер. А следом за этим ей пришла другая мысль, которую она поспешно отогнала от себя: «Давно пора».
Знаете, бывает, что какая-то мысль становится такой навязчивой, что как бы ты ей не сопротивлялся, понимаешь, что избавиться уже не сможешь. И эта мысль постепенно забирает тебя себе, обволакивает, завоевывает, и вот ты уже не отвяжешься от неё.
Такими мыслями для Эстер стали все мысли о её даре. Ей представлялось бессчётное количество ситуаций, когда она могла очень успешно его использовать и выходить из разного рода происшествий совершенно без последствий для себя. И как бы сильно она не хотела не использоваться свой дар на такие, как Эстер казалось, подлые вещи, она не смогла бы сопротивляться искушению. Наверное, никто бы не смог.
Каждый следующий день, наверное, целый месяц Эстер приходила в школу новым человеком. В ней росло и укреплялось убеждение, что дар полностью в её власти, она может управлять им, а заодно до какой-то степени тем, что происходит вокруг.
«Власть развращает» – я думаю, вы слышали это много раз. Но на Эстер такая «власть» подействовала иначе. Она стала увереннее в себе.
Казалось бы, это совершенно неплохо! В чем подвох? – спросите меня вы. Что ж, я вам объясню.
Да, в народе бытует мнение, что уверенность в себе – это хорошо, и это правда замечательно. Уверенный в себе человек всегда знает себе цену, он не даст себя обижать; от его поступи веет уверенностью, каждое движение пропитано уважением к себе. И люди это чувствуют, и тянутся к нему, а он заражает их уверенностью. Но самое главное: эта уверенность происходит биологически-естественно и даже, кажется, ничем не обоснована. Человек просто любит себя за то, что он вот такой прекрасный существует. И, как правило, если говорят, что уверенность в себе – это хорошо, то говорят именно про такой вид уверенности.
Но бывает по-другому: так, как было у Эстер. Её уверенность произошла не от того, что она приняла себя такой, какая она есть, а от того, что многое теперь в её руках. Если хотите, это даже можно сравнить с диктаторством.
Но всё это было неправильно! Такая уверенность слишком недолговечна, она очень хрупка, и даже зла. Она не принесет ничего хорошего ни окружающим, ни носителю, она не будет привлекать людей и зажигать их глаза огнем интереса. Эта злая уверенность только ожесточает сердце и делает его безразличным к тому, кто слабее самого уверенного человека.
Эстер под действием этой уверенности, конечно же, не могла выйти из депрессии, хотя это именно то, что ей нужно было бы сделать в срочном порядке. Она закрылась в себе ещё сильнее, только теперь это было не желание печального человека пережить своё горе внутри себя, а стремление спрятать внутри себя то, о чем не должны были догадаться другие. Сердце Эстер покрывалось коркой равнодушия и злого превосходства.
Однажды на уроке весь класс разделили на группы и все они должны были выполнить какую-то работу. Эстер ненавидела такие работы, потому что она, как ответственная отличница, выполняла её почти целиком сама.
И вот вся группа уселась возле Эстер и
