Временами Фишке чудилось: еще мгновение, и посудина развалится на части. Он вслушивался в надсадный гул работающих двигателей и никак не мог решить для себя: то ли они набирают повороты, то ли готовятся фыркнуть и замолчать навсегда. Ко лбу его прилипла мокрая рыжая прядь, но Фишка, буквально вдавленный в кресло мощными перегрузками, был не в силах даже отбросить ее рукой.
Новый пассажир корабля сидел в кресле поодаль, и Фишке была видна лишь тонкая кисть с длинными пальцами, намертво впившимися в подлокотник.
Наконец двигатель заработал ровнее, и это был знак того, что наиболее плотные слои атмосферы пройдены и свинцовая тяжесть, коей были налиты тела беглецов, вот-вот уйдет.
Фишка разлепил губы и почувствовал, что язык уже больше не прилипает к небу, и он может говорить.
— Веселенькие дела, — сказал Фишка. Эйнштейн развернул кресло к нему лицом, под реденькими бровями молодо и озорно сияли лиловые глаза.
— Выходим на околоземную орбиту, — сообщил он. — По-моему, это весьма неплохая новость.
— Осталось только оторваться от хвоста, — буркнул Луддит.
— Ерунда! — беспечно отмахнулся Сол. — Штурмовики отстали от нас давным-давно. Таки, да!
Он ткнул сухоньким пальцем в экран обзорного компьютера, и в этот самый момент в опровержение его слов на экране возникло изображение полицейского космолета, проходившего сквозь верхние слои земной атмосферы.
— Вот пройдохи! — огорчился Эйнштейн, как ребенок, обманутый в лучших своих ожиданиях.
Штурмовик космокопов вырастал прямо на глазах.
— Все, конец! — сокрушился Луддит, покачав головой, — ну, теперь нас такое ждет — врагу не пожелаю!
Сол по-петушиному вскинулся и задиристым голоском произнес:
— Рано сдаетесь, молодой человек! В ваши годы я был куда напористей.
Едва Эйнштейн закончил свою тираду, раздалось нечто вроде гулкого хлопка, и мусоровоз швырнуло в сторону мощной взрывной волной. Не удержавшись, Фишка и Луддит покатились по полу до самой стены отсека. Сол успел уцепиться за командный пульт.
— Надо же, — удивился он, — нас обстреливают, кажется.
В подтверждение этих слов прозвучал новый залп, и Фишка с Луддитом покатились к противоположной стене.
— Я же говорю: мазилы! — фыркнул Эйнштейн. Он простер вперед руки, как пианист перед началом сложного фортепьянного концерта, и провозгласил: — А теперь держитесь.
Его пальцы аккордом опустились на клавиши компьютера, и мусоровоз, взревев, совершил резкий разворот, кренясь вправо. Фишка и Луддит немедленно проехали к двери отсека и, одновременно ойкнув, пребольно об нее ударились.
— Меняем траекторию, — прокомментировал Сол.
Полицейский звездолет, как видно, не ожидал подобного маневра. Несколько мгновений спустя он промчался мимо и лишь затем стал притормаживать.
— Я им покажу Догонялки! Они еще у меня попляшут!
Преследователи и впрямь будто собирались исполнить диковинный танец. Изображение полицейского звездолета на экране обзорного компьютера покачивало боками, хвост заходил влево и чуть задирался вверх. Судя по всему, корабль СБ СС был весьма неповоротлив.
Тем временем Сол окончил разворот мусоровоза и потирал от удовольствия руки. Он будто не замечал грозно насупившихся физиономий своих товарищей по побегу, которые успели подняться с полу и приближались к нему с не предвещавшим доброго видом.
— Ты бы хоть предупреждал, — басовито прогудел Луддит.
— Победителей не судят, — беспечно откликнулся Эйнштейн.
— На вашем месте я выяснил бы отношения позднее, — подал голос новый пассажир, одарив присутствующих учтивой улыбкой. — Мне кажется, они не прочь взять реванш.
Бросив взгляд на экран компьютера, Сол трагическим жестом вцепился себе в остатки волосиков.
— Ну, вот, — с театральной интонацией возопил он, — а все вы виноваты! Нельзя отвлекать пилота во время бегства. Держитесь!
И он вновь со всей страстью обрушился на клавиатуру пульта, а обалдевшие беглецы вновь не успели последовать его совету, и, беспомощно барахтая руками, пролетели по диагонали через весь командный отсек. Новый пассажир с сочувствием проводил их взглядом и присвистнул.
Мусоровоз, лязгая и скрежеща, совершил головокружительный кульбит, в результате которого Земля, находившаяся снизу, переместилась строго вверх, а полицейский корабль пронесся мимо столь близко, что можно было увидеть в иллюминаторы сигнальные огни на обшивке.
— И все из-за какого-то облезлого кота, — простонал Фишка, потирая ушибленное плечо.
Луддит только вздохнул.
— Много ты понимаешь в животных, — вступился за питомца Сол.
— Да я их, таких, сколько угодно могу создать! — воскликнул Фишка, — хоть сто двадцать штук!
— Они опять здесь! — закричал Сайрус, уставясь на дисплей.
— Ну, и долго мы будем так кувыркаться?.. — только и успел поинтересоваться новый пассажир, когда мусоровоз встряхнуло, как при сильном ударе, и на пульте испуганно вспыхнули и замигали красные лампочки.
Сол мгновение разглядывал их, а затем объявил:
— Кажется, мы подбиты.
— Скорее! — закричал Луддит. — Жми!..
И он сам от избытка эмоций нажал на первую попавшуюся клавишу.
Мусоровоз затрясся, как в горячке, и вой его двигателей стал напоминать оглушительную сирену.
— Мы пропали, — простонал Эйнштейн, кажется, теперь его покинуло прежнее оптимистическое расположение духа, — пропали!.. Шлимазл…
— Что… что на сей раз?!
— Выведен из строя блок разгона. Таки, да! Луддит виновато поглядел на старика:
— Из-за меня?..
Тот только отмахнулся:
— Ай, оставьте, ну при чем тут вы?.. Старый Соломон недооценил космокопов!
— Что же делать? — растерянно произнес здоровяк. Теперь уже он своим видом напоминал большого огорченного пса.
Фишка и Сол переглянулись.
— Теперь нечего, — пожал плечами Эйнштейн, — У нас один выход: попытаться оторваться от околоземной орбиты… вот только…
— А? — нетерпеливо воскликнул Фишка, когда старик замолчал.
Тот поднял на собеседника свои грустные выцветшие глаза:
— Мой почтенный папа всегда советовал мне не доверять железякам. Они слишком уязвимы. Теперь я понимаю, как он был прав. Видите ли, после повреждения двигателя может не хватить мощности, чтобы преодолеть силу земного притяжения. Но я попробую…
Он вновь склонился над пультом управления, и вспыхивающие лампочки озаряли его лицо красным.
Фишка, Луддит и Поль жадно наблюдали за его манипуляциями.
Из сопла мусоровоза вылетела струя протоплазмы, и старая посудина принялась разворачиваться для очередного маневра. Тем временем к ним стремительно приближался штурмовик.
Эйнштейн напряженно следил за показаниями приборов, и губы его кривились в недовольной гримасе.
Он покачал головой.
— С этой скоростью мы не сможем преодолеть земное притяжение. Я делаю все, что могу, но я могу слишком мало!..
— Делайте же что-то, делайте, — настаивал Поль.
— Они приближаются! — взвизгнул Фишка, но поздно — полицейский корабль сделал залп из всех своих орудий.
В тот момент, когда двигатели мусоровоза сделали последнее, казалось, усилие, чтобы покинуть земную орбиту, заряды плазменных орудий достигли своей цели. Они ударили в обшивку, но сила удара была смягчена ускорением корабля, и случилось неожиданное: энергия двигателей соединилась с энергией удара, и старая посудина отклонилась от курса и полетела прочь от Земли.
— А-а-а-а! — завопил Эйнштейн, едва не приплясывая на месте. — Победа!.. Мы покинули околоземную орбиту. Ура-а-а!!!
Земля, действительно, стала удаляться. А с ней, казалось, все опасности.
— Ура-а-а!!! — кричали Поль, Соломон и Фишка. — Мы оторвались от Земли!
Всеобщее ликование охладил Сайрус.
— А космокопы — за нами, — обреченно сказал он.
Увы, он оказался прав: на экране обзорного компьютера вновь маячило изображение полицейского корабля. Несколько мгновений Сол уныло наблюдал за ним, а потом вздохнул:
— Что ж, теперь нас может спасти только чудо.
Штурмовик раскрыл люки бластерных, лазерных и аннигиляционных орудий. Это было видно даже из мусоровоза.
— «Гарбич-2», здесь штурмовик СБ СС, — железным голосом проскрежетал динамик. — Срочно застопорите машины. Приготовьте стыковочные шренги, иду на сближение! Вы арестованы!
Сайрус чуть не рыдал. Свобода была так близка. Сол потянулся к кнопке «Стоп» и нажал ее. Корабль начал торможение.
— Нам надо было перекодировать их сигнал, — вяло сказал Сол. — На «Черном Принце» их могли бы принять за нарушителей.
— Что теперь об этом говорить? — зло отозвался Поль. — Надо было бежать, а не заниматься воспоминаниями! Да, прошу всех заметить, я не с вами. Я не заключенный. Это призрачная, но надежда для сохранения моей жизни.
