— Обыкновенные трупы, товарищ Игнатов! — Анатолий Евсеевич и полковник Дубянский, не посчитав нужным известить меня, решили с помощью двух уголовников расспросить следователя Корнеева. Насколько я понимаю, о том, чьи неофициальные указания он выполнял, расследуя уголовное дело по ликёро-водочному заводу. Для этого они, нарушив закон и все инструкции МВД, поместили лейтенанта в одну камеру с этими уголовниками. В результате, насколько мне известно, новых знаний по интересующим вопросам, от Корнеева получено не было. Зато мы имеем двух мёртвых жуликов!
— Еще раз, Анатолий Евсеевич, позвольте вас спросить, как мы этих жмуров списывать станем? — играя желваками, сквозь зубы поинтересовался Данков у прокурора, — Особенно, если лейтенант Корнеев ко всей этой истории отнесётся без понимания и молчать не захочет? — безжалостно закончил генерал-майор Данков.
А слева стоял и тихо радовался своей относительной непричастности к большому общему делу полковник Мартынов.
Глава 5
— Позвольте, генерал! Что за тон⁈ — возмутился областной прокурор, — Обе смерти уголовников произошли в зоне вашей ответственности! Повторяю, вашей! Один умер насильственной смертью в ИВС, а второй повесился в закрытой больнице. В больнице УИН! Управления исполнения наказания! — поворотился он с угодливыми пояснениями к Первому, а затем снова обернулся к Данкову, — Которое, хочу вам еще раз напомнить, находится в вашем прямом подчинении!
Выпалив обличающее Данкова заявление практически на одном дыхании, прокурор опять обернулся на Первого секретаря. И было непонятно, хотел он заручиться поддержкой Игнатова или просто увидеть в его глазах какое-то одобрение. Хотя бы за то, что поставил на место вконец обнаглевшего генерала.
Однако глаза у чести, ума и совести прогрессивной, но немного застойной эпохи, были холодны. Ничего, кроме безучастного любопытства они не выражали. Да, товарищ Игнатов наблюдал весь этот паноптикум с живым интересом, но проявлять какого-то своего отношения к его участникам не торопился.
Подстраиваясь под главного обкомовского руководителя, доблестный полковник госбезопасности в свою очередь, так же вёл себя благоразумно. То есть, изображал ветошь. Старательно давая всем понять, что в этой неблаговидной истории он всего лишь сторонний наблюдатель. И, что ко всем возмутительным безобразиям, творящимся в милиции и прокуратуре данного региона, отношения он никакого не имеет.
— И не нужно свои грехи вешать на прокуратуру, генерал! — уважительно косясь на Игнатова, не погнушался окончательно пригвоздить Данкова к позорному столбу областной прокурор.
Но отвязавшийся начальник УВД, как и недавно сам Анатолий Евсеевич Фролов, тоже покачал головой. Только сделал он это как-то по-другому. Совсем не благообразно и без соответствия генеральскому чину. И без учета, так сказать, статусности присутственного места. Дерзко, да еще и презрительно при этом ухмыляясь. А потом, не обращая внимания на двух других присутствующих, ввинтился своим злым и до неприличия наглым взглядом в прокурорские зрачки.
— За своё я отвечу, Анатолий Евсеевич! — медленно и не напирая на голос, произнёс он, — В этом вы можете не сомневаться! Но и чужого брать на себя я тоже не хочу! В этом вы тоже можете быть уверены! Вы же не думаете, что работники ИВС и этот скурвившийся идиот Дубянский лично вас выгораживать будут? Да еще ценой своей свободы? А? Анатолий Евсеевич?
Государственный советник юстиции третьего класса, до этих слов пытавшийся уклониться от взгляда Данкова, вдруг замер и захлопал ресницами. Как матерно обруганная извозчиком гимназистка из приличной купеческой семьи. Он был готов уже вспылить и поставить на место милицейского хама. Однако смог сдержаться и перевести свои, полные обиды, глаза на Первого секретаря. Но был в очередной раз разочарован, потому как сочувствия там не встретил.
— Евгений Фёдорович, должен вам доложить, что силами Инспекции по личному составу областного УВД мы провели предварительную служебную проверку! В результате которой было выявлен ряд нарушений действующего законодательства и должностных инструкций. А так же были зафиксированы незаконные действия должностных лиц УВД в отношении лейтенанта Корнеева! Оценку действий органов прокуратуры, я уверен, даст их вышестоящая инстанция.
Всё так же медленно и четко проговаривая каждое слово, обратился к Игнатову милицейский генерал.
— Скажу больше, среди прочего мы получили информацию о том, что так называемая тётка Корнеева, некая Левенштейн Пана Борисовна состоит в близкой дружеской связи с товарищем Пельше.
Напоследок вывалив во всеуслышание эту кошмарную новость, начальник областной милиции самовольно уселся на свой стул. Теперь в кабинете сидели трое, он, Первый секретарь и, казавшийся бесчувственным, облпрокурор.
— Погодите, генерал, это какого такого Пельше? — неожиданно для самого себя тоже немного обмяк телом и посерел лицом Первый секретарь. В глубине души очень надеясь, что ослышался и не совсем точно понял милиционера.
— Да, того самого Пельше, Евгений Фёдорович! Арвид Янович, который! — безжалостно продолжил добивать его Данков, — Он еще член Политбюро и Председатель КПК по совместительству. В вашей приёмной его портрет висит! Слева и чуть ниже Леонида Ильича! — не без злорадства добавил бессовестно повеселевший мент.
— Вот поэтому я еще раз всем присутствующим ответственно заявляю, что давить на Корнеева нецелесообразно! Боком это может выйти! — уже вполне серьёзно добавил он.
Еще на середине данковского монолога с прокурорской стороны послышался болезненный выдох. Будто бы после тяжелой и продолжительной болезни чья-то престарелая бабушка испустила дух. Все посмотрели на Фролова. А он уже не стоял, он уже опустился на стул и растёкся по нему, как жидкое тесто по блинной сковородке. Стеклянные бельмы государственного советника юстиции ничего не выражали. Даже прежнего уважения к Первому секретарю обкома КПСС товарищу Игнатову в них не было. Товарищ Фролов смотрел сквозь суровую советскую действительность в бескрайнюю даль и внимания ни на кого не обращал.
— Ты не ошибаешься, Владимир Алексеевич? — гораздо мужественнее, чем Фролов, на первых словах всхрипнул товарищ Игнатов. А затем, прокашлявшись, Лучший человек области с робкой надеждой уточнил у милицейского генерала, — Ведь нашим гражданам это свойственно. У каждого второго сват или брат непременно в генералах ходит. Особенно, если этот «каждый второй» за воротник минуту назад опрокинул⁈
— Евгений Фёдорович! Всё верно! — внезапно ожил не ко времени взбодрившийся полковник Мартынов.
Гэбэшник снова уверенно плескался в своей тарелке и бил копытом, изъявляя неуёмную готовность служить партии, — От лица нашего Управления заявляю, что есть все основания считать, что генерал Данков в данном конкретном случае не ошибается! Я тоже полагаю, что сведения о близости Корнеева к товарищу Пельше в значительной мере могут соответствовать действительности!
С той стороны, где находился государственный советник юстиции третьего класса, раздался жалобный стон. Это услышали все, но никто из присутствующих не проявил сострадания и не обернулся на глас недужного.
— Что⁈ — гримаса раздражения легла на лицо Первого секретаря, — Вы умом тронулись, полковник? Раньше почему молчали? Вы, я прошу прощения, совсем дурак или только по вторникам?
То, что сегодня был не вторник, уточнить никто не решился.
Полковник госбезопасности втянул голову почти до уровня лопаток. Его уши суетливо щекотали набитые ватой плечи цивильного пиджака. Гэбист понял, что терять ему уже нечего и, что впечатление на Полномочного наместника Центрального Комитета КПСС в данной провинции он произвёл. Неизгладимое. Тяжко вздохнув, Мартынов скучным голосом начал свой сольный доклад. Пытаясь эксклюзивной откровенностью заслужить снисхождение и от страха, напрочь, забыв о присущем всем чекистам режиме секретности.
Сидящий за столом генерал-майор Данков, затаив дыхание и не шевелясь, чтобы не сбить морок соседского откровения, внимательно слушал полковника ГБ. В отличие от партийца и даже сомлевшего прокурорского, он очень хорошо понимал, что волей случая получил доступ к сокровенной информации. О которой знать был не должен и мечтать не смел. Ни при каких обстоятельствах! И не знал бы, будь чекист покрепче духом. Удержись вода в жопе у полковника и оценка лейтенанта Корнеева генералом Данковым была бы совсем другой.
