— Видите ли, теперь она — мой редактор.
— Да, я знаю, бедняжка. Если бы она не спала с Френком, ее давно бы выгнали. К сожалению, у Френка тоже отвратительный вкус. Розовые рубашки и алые помочи. Ты когда-нибудь видел его жену?
— Нет.
— Аляповато одетая старая карга. Напоминает мне эскимоса, объевшегося тушеным горохом.
— Вы когда-нибудь говорили ей об этом?
— О нет, дорогой, у меня и в мыслях этого нет. Я не могу оказаться в постели Френка из-за небольшого роста и избыточного веса, но это не значит, что я имею право оскорблять его жену. Не мое это дело. Честно говоря, дорогой, Френк для меня столь же привлекателен, что и похмелье. Мне нравятся такие, как ты, стройные, загорелые, модные.
— Меня ужасает сама мысль о том, что вы находите меня модным.
— Но это так, дорогой, честное слово.
— Ну, я в этом не уверен.
— Тебе надо почаще встречаться с Амелией Шэрклифф. Присмотрись к простоте своей одежды. Какие чистые линии. Джинсы и тенниска. Белое и синее. Трудно представить более благородное сочетание. И ты ходишь босиком даже в редакции. И можешь чувствовать пульс всего города. А одет ты так, словно собрался на сеновал. Очаровательно. Да, то, что нужно.
— Я потрясен.
— Кто тебя стрижет?
— Никто.
— Как это, никто?
— Когда волосы отрастают, я сам отрезаю лишнее.
— Бесподобно. Ты просто душка.
Амелия Шэрклифф была в синем костюме и белой блузке. Корсета она не носила. От многочисленных ленчей и коктейлей у нее появился круглый животик. Крашенные хной волосы гармонировали с румянами на щеках.
— Ладно, Флетч, я понимаю, что ты пришел не только для того, чтобы я восхищалась тобой. Для этого ты можешь найти кого-то еще. Кто тебя интересует?
— Алан Стэнвик.
— Джоан и Алан Стэнвик. Удивительная пара. Они прекрасны, умны, здоровы и богаты. Но, честно говоря, они не принимают участия в общественной жизни. Впрочем, он женился на ней ради «Коллинз Эвиэйшн».
— Вы так считаете?
— Ну, полагаю, кто-то должен был жениться на ней. А она даже привлекательна, если кому-то нравятся типичные американские блондинки с длинными ногами.
— Лично мне нравятся.
— Я в этом не сомневаюсь. Когда-то я была одной из них. Не очень длинноногой, разумеется, но более женственной. А Джоан Коллинз просто зануда. Да, она увлекается классической музыкой, раз в год устраивает банкет в Рэкетс-клаб, чтобы собрать деньги на обучение виолончелистов или на что-то еще, но не более. Они словно не умеют наслаждаться жизнью. Они приходят на обеды и коктейли, но никогда не заговорят первыми, пока ты к ним не обратишься. Будто отбывают ненужную, но необходимую повинность.
— Но должны же они развлекаться.
— Нет, честно говоря, я думаю, что они слишком заняты. Возможно, они чересчур серьезно воспринимают свое положение в обществе. Я знаю, что он обожает летать. Но во всем остальном, теннисе или гонках под парусом, он ведет себя так, будто кто-то заставляет его.
— Быть может, на него давят деньги?
— Джон Коллинз, ее отец, очень интересный человек. Умница, красавец. Мне всегда казалось, что я немного влюблена в него. Разумеется, мы с ним принадлежим к одному поколению. Он один из тех, кому удается находить удовольствие в любом деле. К сожалению, его жена любит выпить. А потом начинает буянить. С каждым годом ее все реже выпускают из дому. Поэтому Джону так дорога его дочь. Они появляются вместе на всех торжествах, Джоан и ее отец, а Алан Стэнвик, тот поглощен работой. Иногда он приходит под самый конец. Джоан попала в трудное положение между отцом и мужем. Возможно, поэтому ей так редко удается повеселиться.
— Ей приходится исполнять роль хозяйки дома для каждого из них.
— Да. И вместо того чтобы самой наслаждаться жизнью, она работает и на одного, и на другого.
— Читая ваши вырезки по Стэнвикам, Амелия, не трудно заметить, что в последние месяцы Джоан все реже и реже появляется в свете.
— Так оно и есть.
— Во всяком случае, ее имя почти не упоминается в вашей колонке.
— Ты абсолютно прав. Она сходит со сцены.
— Почему?
— Причин тут множество. У нее ребенок, маленькая девочка. Она требует все больше времени. Возможно, Джоан беременна. Или тревожится о своем муже. Может, ей просто стало скучно. Наше общество ей не в диковинку. Она варится в нем с детства.
— Вы сказали, что она может тревожиться о муже. Что вы имели в виду?
— Но, дорогой, ее муж, Алан Стэнвик, руководит большой корпорацией и он еще очень молод. На нем лежит огромная ответственность. Ему приходится много и долго работать. А тебе известно, что хладнокровие и спокойствие на людях нередко дается таким, как Алан, только потому, что дома они обрушивают на жен громы и молнии. Если с ним что-то не так, она это знает.
— Вы хотите сказать, что он болен?
— Алан?
— Да.
— Едва ли. Мне он всегда казался олицетворением здоровья.
— Можно ли объяснять ее затворничество тяжелой болезнью мужа?
— Вполне. Он болен?
— Откуда мне знать?
— Ну, разумеется. Тут можно гадать до бесконечности. Возможно, она в ужасе от того, что он постоянно рискует жизнью, летая на этих самолетах.
— Амелия, вы думаете, что Стэнвики любят друг друга?
— Я всегда так думаю, пока не узнаю обратное. Почему им не любить друг друга?
— Ну, создается впечатление, что она очень привязана к отцу, обаятельнейшему Джону Коллинзу. Мне кажется, что именно он подбирал мужа своей дочери. Алан Стэнвик женился на «Коллинз Эвиэйшн», а не на девушке, которую звали Джоан Коллинз.
— Флетч, позволь мне сказать тебе что-то очень важное. Возможно, это главная истина, которую я уяснила для себя. Ты готов?
— Я весь внимание.
— Я пишу светскую хронику всю сознательную жизнь и пришла к однозначному выводу, что люди любят друг друга, если у них есть для этого хоть малейшее основание и когда от них этого никак не ожидают. Любовные союзы, заключенные на небесах, ничуть не крепче тех, что скрепляются в больших кабинетах. Очевидно, Джон Коллинз и Алан Стэнвик обо всем договорились сами. Джоан поставили перед фактом. И тем не менее вполне возможно, что она очень любит Алана. Ты мне веришь?
— Если вы так говорите.
— Я не утверждаю, что это правда, Флетч. Я лишь говорю, что это возможно. Джоан и Алан могут любить друг друга.
— Алан может иметь любовницу?
— Конечно.
— Поймет ли его Джоан Коллинз?
— Несомненно. Я уверена, что ни один из них не считает себя прикованным к супружескому ложу. Не тот сейчас век.
— И вы считаете, что Джон Коллинз не осудит поведение зятя?
— Дорогой, я могла бы рассказать тебе кое-что о Джоне Коллинзе. Он не только гнул пропеллеры в своем гараже.
— Иногда мужчины круто меняются, когда дело касается их дочерей. Одно время у меня тоже был тесть.
— Но не Джон Коллинз.
— Еще один вопрос, Амелия. Почему на свадьбе не было родителей Алана?
— Дорогой, я вижу, ты ничего не упустишь. Понятия не имею. Возможно, они не хотели, чтобы их съели заживо.
— Съели заживо?
— Морально, дорогой. Они же провинциалы и чувствовали бы себя не в своей тарелке.
— Неужели люди все еще обращают на это внимание?
— Пожилые да, дорогой. Увидишь сам.
— Я бы не пропустил свадьбы единственного сына.
— Возможно, наш молодой герой не пригласил их на свадьбу, полагая, что они будут позорить его. Может, они плохо говорят по-английски. Флетчер, у меня нет готовых ответов на все твои вопросы. Помнится, перед торжественной церемонией, было это шесть или семь лет назад, не без интереса ожидали появления родителей Стэнвика, но, как нам объяснили, они не смогли приехать. И интерес сразу угас. Вероятно, зубной врач мог принять их только в тот день.
— Амелия, большое вам спасибо.
— Я с удовольствием слежу за твоими успехами, юный Флетчер, но иногда ты перегибаешь палку.
— Да?
— Я говорю о твоей заметке, опубликованной пару месяцев назад, этаком пустячке со свежим и оригинальным заголовком «Светское общество мертво».
— Вы же знаете, Амелия, что я не отвечаю за заголовки.
— Но ты отвечаешь за вздор, напечатанный ниже.
— Да, частично.
— Ты написал чушь, Флетчер.
— Неужели?
— Светское общество живехонько. С ним ничего не сталось. И если ты нашел несколько внучатых племянниц и племянников уважаемых всеми людей, курящих марихуану или что-то еще и восклицающих, что им на все наплевать, это еще ничего не значит. Ты не читаешь мою колонку.
