Возможно, всему виной то, что я прошлый вечер и все сегодняшнее утро мечтала о Роме, в деталях представляя, как мы будем замечательно проводить вдвоем время.
Реальность оказалась слишком унылой пародией на мои ожидания. Наверно, действительно лучше возвратиться домой, приготовить брату котлеты и вместе с ним заняться поиском новой квартиры, а не терять время.
Еще поскорее уйти из парка подгоняла меня смутная тревога. Силуэт Мартина я больше не видела. Возможно, он мне просто померещился. Я всей душой надеялась на это.
Наконец-то подошла наша очередь. Из двух кабин, что закончили свою гонку по кругу, вышло около сорока всполошенных и взбудораженных парней и девушек. Большинство из них светились хорошим настроением. Хоть бы оно у меня поднялось лишь немного.
Вова мне галантно подал руку, когда мы поднимались по небольшой лестнице к кабине. Его рука показалась мне подозрительно холодной. Пусть палящее солнце скрывалось за тучами, но все равно воздух был прогретым до духоты. Так странно, почему его пальцы и ладонь холодные?
Его руку я держала немного дольше, чем положено. Отпустила лишь тогда, когда мы с ним вошли последними в кабину. Работник парка опускал и фиксировал крепление на мужчине, который влез перед нами и уже успел сесть в кресло. Его загоревшее лицо показалось мне знакомым. Где я могла его видеть?
А его друг в зеленой футболке! Его я тоже знала.
Они заметили мой пристальный взгляд и вопросительно посмотрели на меня.
— Девушка, присаживайтесь, — обратился ко мне работник парка.
Отворачиваясь от мужчин, я невольно пробежалась взглядом по остальным людям, которые уже были пристегнуты. Все их лица хранились в моей памяти.
Сердце сжалось в груди. Перед внутренним взором, словно кинолента, пронеслись события ближайшей минуты. Я раскрыла рот, собираясь закричать, но не смогла издать ни звука. Мое тело в один миг стало больше не подвластно мне.
Оно опустилось в кресло, и работник парка сразу принялся фиксировать на мне крепление. Слезы застыли в глазах. Я снова не могла ничего сделать, хоть и старалась изо всех сил. Пламя агонии пожирало меня изнутри. Я готова была умереть, разорваться на тысячи частиц, лишь бы не видеть воплощения в реальность того, что явилось мне перед глазами.
Работник парка закончил фиксировать крепление и переключился на рядом сидящего Вову. Никакое, даже самое надежное крепление, ему не поможет!
В кабину влетел Мартин и сразу бросился отстегивать меня со словами: «Куда ты полезла? Тебе нельзя!»
Я хотела прокричать ему: «Оставь меня! Скажи работнику парка, что сейчас произойдет! Спаси остальных!»
Но Мартин, подняв крепление, схватил меня за руку и потащил за собой прочь из кабины. Мое тело безропотно подчинялось ему, как бы я ни старалась вырвать руку из крепкой хватки и вернуться, чтобы всех предупредить.
Ноги в золотистых балетках быстро спустились по ступенькам. Люди, ждавшие своей очереди, пропустили нас к выходу, а работник парка крикнул из-за спины, предлагая любому желающему занять место ушедшей девушки.
Только Мартин отвел меня на безопасное расстояние от аттракциона, ко мне вернулся контроль над телом. Сзади послышался механический шум заработавшей машины. Но я еще должна успеть ее остановить!
Я вырвалась из хватки и опрометью бросилась обратно. Но не успела сделать и нескольких шагов, как Мартин словил меня, крепко обхватив руками вокруг талии, и притиснул к себе.
— Что ты творишь?! Отпусти меня! Мне нужно сказать, что…
Широкая ладонь Мартина прижалась к моему рту, мешая договорить.
— Нас никто не послушает, — прошептал он мне на ухо. — И никто нам не поверит, пока он не сломается.
Изо всей мочи я брыкнулась, пытаясь вырваться. Но Мартин чертовски крепко держал меня. Когда он успел стать таким сильным?
— Успокойся! Мы не вправе это предотвратить.
Неправда! Я раскрыла рот и изо всей дури укусила Мартина за руку. Хватка ослабла, и я наконец-то смогла вырваться. Не отрывая глаз от вращающихся конструкций «Скай мастера», я мчалась к нему. Теперь мне больше не казалось, что вторая часть крутится медленнее. Она действительно не поспевала за другой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Жуткий, громкий скрежет заставил меня замереть на месте. Я только собралась прорваться через скопление людей, которые столпились возле входа к аттракциону. Но уже поздно.
В легких закончился воздух. Вместе с тем, как одна кабина замерла на самой высокой точке, когда вторая продолжила путь по дуге, мое сердце пропустило удар. По толпе пронесся тревожный гомон — в нем звучало зарождение паники.
Работник парка уже понял, что с аттракционом что-то не так, и принялся с остервенением жать на кнопки, которые находились на панели управления. Застывшая конструкция издала пронзительный скрип и, качнувшись, полетела вниз, повторяя путь соседней кабины.
Крепление — украшенный яркими огоньками массивный болт, который соединял вращающиеся конструкции, — выглядело мощным и надежным. Поэтому когда из него дождем посыпались искры и выпорхнуло облако черного дыма, паника поглотила всех, кто успел вовремя поднять голову.
Меня грубо толкнули в плечо. Слева. Справа. По щекам катились слезы. Сквозь мутную пелену я видела, как конструкция с той кабиной, из которой вывел меня Мартин, вновь долетела до высшей точки, но больше не смогла повторить свой грациозный путь по дуге обратно. Что-то окончательно сломалось.
Механическое гудение и треск искр становились все громче, пока чудовищной силы фатальный хруст не взорвал сознание, заставляя людей истошно закричать.
Крик погиб за моими плотно сомкнутыми губами. Кто-то будто украл почву из-под моих ног и спрятал за черной вуалью окружающий мир. Чьи-то руки подхватили меня, потерявшую равновесие и силы существовать.
Темнота не отпускала, пока сознание не решилось вернуться к реальности. Хотя я бы предпочла к ней не возвращаться.
Возможно, все потому, что безопасность теплом и покоем согревала мое тело. Там, где я лежала, было тихо, уютно и… как-то знакомо. Будто я находилась дома.
Эта мысль меня обрадовала, и я распахнула глаза. Ощущения не подвели, комната действительно оказалась знакомой. Но дома я не была.
Единственное, из-за чего я не стала сомневаться, что лежала в комнате Мартина, это вид из окна. Те же серые многоэтажки, высокие тополя и широкая полоса неба, озаренная огнем заходящего солнца. Остальное полностью изменилось за четыре года. Мартин сделал капитальный ремонт, заменил мебель, но все равно я сердцем чувствовала это место.
В этой комнате мы провели бессчетное количество часов. Она была нашим кинозалом, нашим побегом от реальности, нашим раем, в который имели пропуск лишь мы двое.
— Ты в порядке? Нигде не болит?
Сиплый голос Мартина прозвучал со стороны двери. Сидел он рядом или только что вошел, я не знала, так как все время смотрела за окно. Теперь повернула голову к нему.
Он присел на край кровати. Поднять взгляд к черным глазам, которые явно пристально меня осматривали, я не решилась. Так и оставила свой взор прикованным к вырезу белоснежной рубашки, где поблескивала серебряная подвеска.
— Можешь не беспокоиться обо мне. Ни травмы, ни смерть мне явно не грозят.
С этими словами я села в кровати и свесила с нее ноги. Не могу больше находиться здесь. Чувства и воспоминания, которые я некогда сложила в самый дальний угол памяти и замуровала навечно в саркофаг, прорывались на свободу, просачивались сквозь камень, будто через тонкое полотно, и пробуждались перед глазами яркими картинами.
В этой комнате я заливалась искренним смехом. Чувствовала себя счастливейшей девушкой на свете. Боролась с парализующим смущением. Раскрывала душу. Испытывала отвращение к неизвестному.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Как бы Мартин ни изменил обстановку, я прекрасно все помнила. Под стеной напротив окна стоял диван — на нем я провела множество часов, застыв в одной позе, пока Мартин меня рисовал. Голой.
Теперь на том месте стоял высокий зеркальный шкаф. Смотря на свое отражение, я спросила:
