— Ни за что!.. И не подумаю!.. — Элли упиралась и походила на раскапризничавшегося ребенка.
Который уперся всерьез и надолго.
Математик всплеснул руками.
— Нет, я ничего не понимаю, мисс Попрушкайне! Откуда это упрямство?.. Чего вы испугались?..
— Я дарю доказательство вам! И оставьте меня в покое!.. — огрызнулась девушка, пытаясь вернуться на место. Учитель остановил беглянку. Он хмурился.
— За кого вы меня принимаете, юная леди?.. — возмутился он. — Присваивать чужие открытия…как вы можете?!. Все, довольно детской болтовни! Идемте!
Верхняя губка девушки приподнялась совершенно по-волчьи — и глухое рычание завибрировало в горле. Глаза замерцали.
— Я, — раздельно и тихо произнесла она, — совершила ошибку, за которую, если о ней узнают, мне придется расплатиться. Мы не должны делиться нашими знаниями с людьми: ищите сами свой путь, путь света, и не обращайтесь к тропам тьмы за помощью, пусть порой это так доступно и соблазнительно… И мы тоже…ничего…никогда…не должны открывать свету…ни крупицу, ни каплю темной мудрости… Нам никогда не было с вами по пути!..
— Но, Элизабэт… — озадаченно пробормотал студент. — О чем ты?.. Кто это «вы»?.. Разве ты не человек?.. Откуда такая агрессия, такой страх?.. У молоденькой красивой девушки! Тебя должна наполнять любовь!
Элли вздохнула, и чуть дрогнули в усмешке уголочки ровных губ.
И очень тихо заговорила:
— Майк, — обратилась она к молодому человеку по имени, хотя он его и не называл ей. — В вашем возрасте… Вы же должны знать, друг мой, что любовь ничего не должна. Я же не могу заставить ее придти в мое сердце, уйти оттуда… Разве вы это можете?.. Или другие люди?.. Кто управляет ею, Майк?.. Если вы не в силах приказать ей, вы, чей бог сказал Я есть Любовь, то как можем приказывать ей мы?.. Приказывать — не можем, хотя чувствовать — да… — девушка вдруг покраснела. — Она владеет нами, а не мы ею!.. По-другому, и все же… Вы считаете, что светлые чувства доступны только вам. Возможно. Но в любви много тьмы…и любовь человеческая и любовь наша — не суть одно… Не взывайте к моему сердцу, Майк! Страсть подобных мне…жестока для детей света.
— Элли, ты как-то все запутала… — нахмурился Майк. — Ты что…
— Шизофреничка?!. — крикнул кто-то из класса, и все захохотали.
Не снизойдя хотя бы до презрительного движения бровью, Нетопырь вдруг предложила:
— Майк, давайте обсудим все вопросы сегодня вечером, в каком-нибудь сквере. Но при условии: никаких математических доказательств и уговоров!
— Хорошо, но долг перед человечеством…
— Мне нет дела до человечества!
— О’кей.
— Вы угостите меня ужином, мы погуляем… Где и во сколько?
— В шесть подойдет?
— Нет… — она в очаровательном замешательстве прикусила нижнюю губку. — Я, пожалуй, не смогу. — И чему-то лукаво улыбнулась.
Шаловливый бесенок!
— В пять?
— В восемь, полдевятого.
— Уже стемнеет, мисс!
— Ну, как хотите… — безразлично пожала она плечами.
— Хорошо! Где?..
— В школьном сквере.
И тут загремел звонок, разрывая чарующую паутинку диалога. Учитель поспешил выйти в коридор, а девушка вернулась на свое место, задумчиво опустив голову.
Ее обступили одноклассники.
— Здорово ты его, Нетопырь! — наперебой восхищались они. — Нашего сухаря!.. Так ему и надо!
— Ты заметила, как он на тебя смотрел?..
— Ха! Да он от нее глаз не мог отвести!
— А вы видели, какая у него была физиономия, когда Элли встала? Даже вспотел!
— Задание дать забыл!
— Еще бы! Слушай, а откуда ты знаешь доказательство?
— А как ты ему лапшу на уши вешала!.. Супер!..
— Да… У тебя, оказывается, хватка, Элли! Стоило тебе в себя придти… Многих уже на колени ставила?..
Элли вскинула голову и обвела всех ребят холодным взглядом, под которым сразу увяли все улыбки и застыл смех. Погасли шуточки.
— Больше, чем вы все вместе взятые, — бросила она и вышла из класса.
Через несколько минут она вбежала обратно, льдисто-белая, волосы — солнечной тишиной по плечам.
И вскрикнула:
— Ребята, скорее!.. Кристи! Кристи!..
Все кинулись за ней, прямо в женский туалет.
Там, в луже крови, на полу валялась Кристи — беспомощно, как скомканная тряпка.
Девочка была еще жива: грудь судорожно вздрагивала, ловя воздух, по коже растеклась синева, волосы вымокли в крови и, слипшись тяжелыми колтунами, не позволяли обессиленной школьнице поднять голову.
Платье, новое модное платье оказалось растерзано, лифчик разодран, соски грудей откушены, и из ран фонтанчиками выплескивалась кровь…
Медленно, словно зачарованные, одноклассники подошли ближе. То, что они поначалу приняли за запекшуюся коросту на щеках, на самом деле было обнаженным мясом: щеки Кристи были точно, профессионально, срезаны каким-то острым, небывало тонким предметом — настолько чисто провели операцию, не повредив ни единого лицевого мускула!
Ряд оголенных, окровавленных зубов в челюстях, открытые сосуды и сухожилия… Связки, крепящие нижнюю челюсть…
Кто-то отвернулся.
Кристи умирала… На шее алел узкий и очень глубокий надрез, явно сделанный тем же орудием — и оттуда уже медленно выплескивалась оставшаяся кровь, гонимая молодым сердцем.
На гортани тоже позаботились сделать надрез, порвав голосовые связки — и Кристи не могла позвать на помощь…
— Какой ужас… — прошептал один из мальчиков. Кто-то из девочек, не сдержавшись, начал истошно, истерически вопить:
— Что вы стоите, болваны, вызовите врача, скорее!!!
Но никто не трогался с места.
Элли вышла вперед. Участливый взгляд.
Умирающая испуганно подняла на нее угасающие глаза — и из последних сил забилась, пытаясь отползти подальше. Губы ее беззвучно шевелились: «Нет! Нет!.. Лиза!.. Лиза!!. Не надо!..»
— Что с тобой?.. — встревожено и ласково спросила Элли. — Я хочу помочь. Принесите бинты, или…хоть что-нибудь!
— Не оставляйте меня! — вдруг умоляюще прохрипела Кристи. — С ней…
По телу бедняжки пробежала дрожь агонии — и девочка затихла.
— Она умерла! — испуганно вскрикнула Элизабэт. — Какой кошмар…
— Ее убили!
— Наверняка маньяк!..
— Ужасная смерть… Чем ее так?..
— Соски просто откушены! Зубами!.. А вот надрезы… Похоже на скальпель… Врача позовите! И полицию!.. — командовали мальчишки.
Лиза вышла в коридор. Никто не видел ее — и баронесса позволила себе улыбку. Удовлетворенную и насмешливую. Улыбку сытой кошки.
