пулемётище! Одна штука. А после этого мы будем в состоянии делать еще по одному пулемету в год… И это при условии, что работая четырнадцать лет без выходных и по двенадцать часов в сутки мы нигде ни разу не напортачим.
— Поясни, — с недоверием в голосе попросил Валентин.
— Поясняю. Сейчас на дворе двадцать шестой год, в стране полнейшая разруха, а у власти находятся в основном воры и идиоты, точнее — разные «классово близкие» и прогнившая насквозь интеллигенция. Чтобы сделать пулемет, нам сначала придется сделать станки, на которых этот пулемет можно будет сделать — но тут возникает еще одна проблема: станки эти на станках современных сделать нельзя, поэтому сначала нам потребуется сделать станки на которых можно будет сделать нужные для пулемета станки, и вот на базисном уровне технологической пирамиды у меня вырисовывается станочный парк примерно в полторы сотни единиц, которые нам предстоит самим сделать. Затем нам потребуются соответствующие металлы, которые нужно будет выплавить на специально изготовленных плавильных установках…
— Я понял. Значит, сделать мы ничего толком не способны.
— Валя, выше нос! Есть наука такая, называется экономика. Не про Карлсона-Энгельссона, а про то, как строить производства и управлять ими. И вот наука эта говорит — я специально для некоторых узких специалистов посчитала — что мы вообще ничего делать не должны. Мы ничего не должны делать сами, а должны управлять теми, что все это делать будет. Вот лично ты, когда свою установку для роторной ковки — я название не спутала? — вот когда ее создавал, сам у станка стоял, детальки вытачивая?
— Для ротационной… Нет конечно.
— Ответ верный, садись, пять. Если нам удастся провернуть авантюру с Девятым управлением, то… Тут еще вот какой момент: опытных рабочих мы не найдем, их в природе пока не существует, так что лет пять уйдет на то, чтобы их воспитать и обучить. Но в результате лет через десять мы получим завод, на котором эти КПВТ будут выпускаться по паре десятков в сутки. Или даже по паре сотен. Но главное — у нас будет не только этот завод, а несколько заводов и фабрик, которые будут всякого разного делать довольно много.
— Через год вообще начнется первая пятилетка, — добавила Света, — и с заводами вообще все прекрасно будет…
— Не будет. Первую пятилетку нынешние власти просрут почти полностью, а мы столько ждать не можем. Но не потому, что с голоду умрем, дожидаясь успехов Советской власти. Сейчас нас всех одна Гуля прокормить в состоянии, а мы и сами где-то чего-то заработать сумеем. Но если… когда Петруха нас прикроет настоящими бумажками, мы сможем привлечь к труду и обороне довольно много людей, которые как раз без нас точно не выживут. А с нами еще и нехило так нашу промышленную мощь двинут. Петруха, ты уже придумал, как побеждать Железного Феликса?
— Придумал, только мы его побеждать и не собирались. Там поинтереснее персонажи имеются… В целом, я практически готов. Но мне понадобится существенная помощь со стороны Светланы. Ты готова к посещению столицы нашей Родины? А то уже июль на дворе, времечко поджимает…
— Я вообще всегда за любой кипеж… кроме голодовки, конечно. Надеюсь, местные бабы не лишат вас продуктовой помощи после того, как девка в штанах с карманами покинет сельские пейзажи?
И пятого Петя со Светланой отправились «в город»…
После долгих размышлений Петр с Валей составили «план, надежный как швейцарские часы», так что лейтенант, садясь в телегу, попрощался с товарищами довольно своеобразно:
— Если я не вернусь, прошу считать меня коммунистом.
— А если не вернется Света? — ехидно поинтересовалась Аня.
— Не вернуться могу только я, со Светкой все хорошо будет…
Где какая рыба и почём…
Товарищ Аунап жил жизнью размеренной и спокойной. Вот правда с начальником, товарищем Бредисом, он периодически не ладил, но он вообще ко всем «латышским стрелкам» относился весьма неприязненно. Вдобавок давняя нелюбовь эстонца ко всем латышам подпитывалась тем, что Карл Юльевич периодически его вытаскивал в поездки по деревням в поисках «контрреволюционных элементов». Ему что, не хватало баб в городе? Опять же, проще пристрелить взбешенного мужа очередной бабы, чем гоняться за мужиками по лесу. Да и бабы, и даже девки сами придут, стоит только арестовать кого-то из мужиков в семье…
Жалко лишь, что не у всех красивых баб родня в городе имеется. Александр Карлович стал думать над тем, как половчее «склонить к сожительству» новую врачиху до того, как это проделает латыш, но размышления его прервал даже не стук, а пинок в дверь — и в кабинете появился какой-то vene tibla.
— Пошел вон! — помощник уполномоченного не хотел, чтобы кто-то мешал приятным размышлениям.
— Ты, чухна сраная, на кого пасть разеваешь? — и перед ним раскрылось удостоверение особоуполномоченного самого Председателя. — Сейчас сам вон пойдешь, причем под конвоем! А пока не пошел, быстро сделай мне два билета первого класса на сегодня до Москвы. На меня и на товарища комиссара. Так, поезд ближайший через полтора часа, мы на нем поедем.
— Но за это время в Угловку не доехать…
— Отвезешь нас в Окуловку, у вас же машина в уездном управлении есть?
— Машина есть, шофера сейчас нет и до завтра не будет.
— Сам поведу, а обратно машину ты пригонишь.
Так утром шестого июля глядя на удаляющийся поезд и думая, как перегнать автомобиль, которым он управлять не умел, обратно в Боровичи, товарищ Аунап осознал, что жизнь перестает быть томной…
Чуть не обделавшийся от страха замначальника Боровичского ОГПУ совершил «почти невозможное»: в первом же поезде на Москву Петя и Света получили отдельное двухместное купе. Очень им необходимое, ведь дорога до Москвы заняла чуть больше шести часов. А через несколько минут после того, как куранты пробили шесть вечера, они зашли во всем известное здание на Лубянке и Петр, бывший там неоднократно, уверенной походкой отправился в комендатуру. Хорошо еще, что какой-то чекист поинтересовался у молодого парня в гимнастерке с орденом на груди, куда это он так спешит: и пришлось идти уже не спеша, в сопровождении этого чекиста, вызвавшегося «помочь кадру с периферии», совсем в другую сторону. Света при этом лишь тихонько хихикала над тем, что Пете даже в голову не пришло, что расположение служб и кабинетов за очень много лет может поменяться.
Однако убеждение Петра, что ОГПУ представляет собой бурную смесь из бардака и некомпетентности, изрядно приправленную хамством пополам с холуйством, полностью подтвердилось. Когда Петя, положив на стол дежурному по комендатуре
