Увлеченный подтверждением очередной гипотезы, он порой забывал обо всем на свете — поесть, поспать, поздороваться с домочадцами. Как-то однажды он вышел в магазин за хлебом, а в итоге оказался в милицейском участке. Профессор забыл надеть штаны, перепугав не только продавщицу, но и нескольких впечатлительных старушек, которые голые мужские коленки не видели со времен сожжения Москвы. Но насколько бы математик не был странным и немного себе на уме, он любил свою жену так, как больше никого и никогда не любил. Она эта знала и ей этого было достаточно, чтобы мириться со всем остальным.
Смерть любимого мужа прабабушка перенесла очень тяжело и вскоре отправилась вслед за ним, тихо скончавшись во сне. Дедушка был этим не удивлен, как и остальные члены семьи. Все знали — супруги бесконечно любили друг друга. И всю совместную жизнь прожили с полным осознанием того, что если умрет один, то это станет концом для обоих. Моя бабушка называла это лебединой верностью. Дедушка, который всегда был реалистом до мозга костей и не питал лишних иллюзий даже в отношении собственных родителей, считал, что если его отец умер от инфаркта, то мать ушла из мира живых исключительно из женской вредности — не могла оставить мужа в покое даже на том свете.
Но как бы там ни было, дом за городом достался их единственному сыну, то есть, бабушкиному мужу, который долго в нем прожить не смог. На работу было ездить далеко и неудобно, много времени занимала развозка всей имевшейся в доме детворы по школам, кружкам и детским садам, продукты приходилось привозить из города, да и содержать двухэтажный дом старой постройки оказалось очень затратно. Но и продавать дом дедушка не хотел, все-таки, в нем прошло его детство и вся жизнь его родителей. Так и осталось стоять семейное гнездо, пустое и одинокое — зимой, и наполняемое оживлением и громкими разговорами с ранней весны и до поздней осени. Иногда, еще будучи школьницей, уезжая вместе с семьей обратно в городскую квартиру, я оглядывалась на удаляющийся дом, сидя на заднем сидении подпрыгивающей на кочках машины, и мне становилось грустно. Двухэтажное строение с запертыми окнами, опущенными ставнями и тяжелыми навесными замками на дверях виделось мне живым существом — брошенным, поникшим и грустным в преддверии очередной холодной, темной и одинокой зимы.
Последние несколько лет в доме жила семья моего дяди, бабушкиного второго сына. У него четверо детей, двое из которых — близнецы, вечно попадающие в различные передряги и обеспечивающие своим родителям нескучную жизнь. Так что, нынче домику некогда грустить. Шум, гам, топот, детский смех, ежедневные споры по поводу и без, а также периодически оглашающие окрестности возмущенные вопли и слезы, когда ломается очередная игрушка, не выдержавшая напора неугомонной детской энергии. Все это стопроцентная гарантия отсутствия спокойствия.
— Да, я помню, — закивала Ниса. — Мы часто ходили в баню, когда я гостила у тебя на летних каникулах. Увидев его в первый раз, я еще удивилась, подумав, зачем вешать зеркало в такой дорогой и красивой оправе там, где все моются?
Я пожала плечами.
— Не знаю, зачем его туда повесели. Помню только, что зеркало кочевало с места на место, пока в итоге не оказалось в бане.
— Погоди, — вдруг резко подалась вперед подруга. — А это случайно не то зеркало, которое мы использовали для вызова Пиковой Дамы?
Мне стало и смешно, и жутко одновременно.
— Думаешь, мы реально кого-то вызвали и этот кто-то теперь преследует нас, решив объявиться спустя… сколько? Десять лет?
— Но тогда ведь действительно что-то произошло, помнишь? — с азартным огоньком в глазах зашептала Ниса. Непонятно, чего шептала и от кого шептала, но шептала. Яростно и вдохновленно. — Нам удалось установить контакт с потусторонним миром!
— Все, что нам удалось — это получить нагоняй от бабули, за то, что испортили её помаду! — отмахнулась я.
Когда мы учились в старших классах, на какой-то праздник, уже никто из нас и не вспомнит, на какой именно, мне подарили книгу страшилок. Надо сказать, зря подарили. В одном из приведенных в книге рассказов был описан ритуал вызова Пиковой Дамы и нам с Нисой тут же засвербело его повторить. Руся, которая на тот момент дружила с нами не так давно, но все равно старалась поддерживать все наши затеи, даже самые безумные, тоже согласилась поучаствовать, хоть и сохраняла при этом маску скептичного безразличия на лице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Согласно книге, чтобы вызвать Пиковую Даму необходимо было за несколько минут до полуночи алой помадой нарисовать на зеркале лестницу с венчавшей её наверху дверью. При этом под рукой следовало держать мокрое полотенце, чтобы успеть стереть лестницу в нужный момент. Затем надо было погасить свет и зажечь перед зеркалом свечу не нарушая полнейшей тишины — в книге это условие указывалось, как одно из самых главных. В полночь, не отрывая взгляда от своего отражения в зеркале, требовалось трижды произнести, громко и внятно, фразу вызова. После этого якобы должен был раздаться стук высоких женских каблуков или громкий женский смех, а в зеркале — возникнуть движущаяся женская фигура, спускающаяся по нарисованной лестнице. Но как только на зеркальной поверхности отобразится призрачный женский образ, следовало тут же стереть лестницу. Главное — успеть до того, как Пиковая Дама достигнет самой нижней ступени. Иначе она выйдет из зеркала и окажется в нашем мире.
Мы сделали все, как было написано в инструкции. Вот только вызывали Даму втроем. И делали это в бане, используя как раз то зеркало, которые ныне украшало мою ванную. Во-первых, потому что в доме постоянно толпился народ и даже в полночь найти тихий уголок было трудно. Во-вторых, помаду пришлось позаимствовать у бабули, и мы не хотели, чтобы нас застукали за процессом её варварского уничтожения.
Не получилось.
У нас.
Как назло, деду в ту ночь не спалось. И он решил покурить. Выйдя на улицу, дед заметил слабый огонек, маячивший у банного окошка. Это была как раз та самая свеча, которую мы установили напротив зеркала. Потушив сигарету и подтянув повыше старые спортивки, дед широким шагом направился к бане, решив, что туда забрались местные мальчишки. Каково же было его удивление, когда он обнаружил нас троих, устроившихся на банной лавке напротив извазюканного чем-то зеркала!
Проблема заключалась еще и в том, что мы не успели стереть лестницу, дед выгнал нас взашей раньше, чем мы смогли хоть что-то разглядеть в зеркале. И хотя Ниса потом долгое время утверждала, что видела размытую тень, ни я, ни тем более Руся ей не верили, принимая слова подруги за самовнушение. Нисе хотелось увидеть — Ниса увидела.
Правда, после той истории начали происходить странности. Соседский парнишка, ранее отличавшийся поразительным здоровьем, слег с загадочной болезнью, которую врачам хоть и не удалось идентифицировать, но хотя бы удалось вылечить. Вскоре после его чудесного выздоровления случилась новая беда — пропала молодая супружеская пара, которая на лето арендовала дом в конце нашей улицы и которую долго искали по всей округе, но так и не нашли. Потом застрелился хирург, который не появлялся в загородном поселке больше пяти лет, но почему-то выбрал именно его для сведения счетов с жизнью. В нашем доме тоже начали происходить загадочные события — включался и выключал свет, по ночам скрипели двери, стали пропадать вещи, в основном женские — расчески, помады, сережки и прочая мелочь. А потом сгорела та самая баня…
— Вы с Русей игнорировали мои слова, — надулась банши. — А ведь я была права! Не просто так ведь пожар случился!
— Конечно, не просто так, — сдержанно кивнула я. — А потому, что дядя Вася, троюродный брат дедушки по отцовской линии, заснул в ней пьяный с зажженной сигаретой. А баня была деревянная, вот она и вспыхнула.
— А почему тогда зеркало не пострадало? — выдвинула новый аргумент Ниса.
— Потому что оно висело в углу в предбаннике, — терпеливо начала объяснять я. — И баню уже начали тушить, когда огонь туда добрался.
