Он прячет флакон в герметично закрывающийся титановый футляр размером чуть больше ручки «Паркер». Кладет футляр во внутренний карман своего пиджака и с сожалением выключает приборы.
Молодой человек набирает на коммуникаторе номер своего однокашника из Йеля.
— Все готово, — говорит он.
— Отлично, — отвечает однокашник. — Как насчет того, чтобы поужинать у Барклая? Разумеется, я угощаю.
Молодой человек вспоминает проглоченный безвкусный гамбургер и соглашается.
Он запирает лабораторию, спускается в холл, и вставляет свою карточку в карт-ридер, фиксирующий приходы и уходы сотрудников. Кивает охраннику и выходит наружу, в душную калифорнийскую ночь.
3. БЛИЖНИЙ ВОСТОК, ТЕРРИТОРИЯ ВОЙНЫ
Имам Сейфулла, чье имя означает Меч Аллаха, находился одновременно везде и нигде. У него было несколько двойников, профессионально копировавших властную, уверенную манеру оригинала. Порой двойники появлялись в разных местах одновременно, и даже самые преданные сторонники имама не могли догадаться, который из них настоящий.
Это была не единственная хитрость, которую Сейфулла использовал, чтобы оставаться недосягаемым для своих врагов. А врагов у него было много: израильтяне, американцы, фалангисты, шейхи Залива… После событий двадцать первого года в этот список добавились и японцы. Сейфулла возглавлял радикальное крыло шиитского политического движения, успешно конкурировавшего с легендарной «Хизбаллой». Поэтому единоверцы из «Хизбаллы» тоже имели на него зуб. Что уж говорить о непримиримых идейных противниках-суннитах…
Сейфуллу постоянно окружал отряд отборнейших телохранителей, каждый из которых был готов Дважды умереть за своего имама. Такие же отряды сопровождали каждого из его двойников. Кто-то назвал бы это расточительством, Сейфулла же считал подобную хитрость необходимой: если враги прознают, что кого-то из них охраняют не так тщательно, вычислить настоящего имама им будет нетрудно.
Кроме того, имам всегда появлялся на публике с детьми. Пять-шесть чудесных ангелочков, за которыми следили специально обученные няньки. В тех случаях, когда Сейфулла давал пресс-конференции, эти ребятишки неизменно попадали в прицелы телекамер. Сейфулла любил детей, играл с ними и дарил им сладости. На этом детском эскорте настоял руководитель службы безопасности имама, Одноглазый Али. Он хотел обезопасить хозяина от прицельного ракетного удара, который могли нанести израильские или американские БПЛА. Слишком многие лидеры движения были уничтожены подобным образом. Али знал, что враги имама, не колеблясь, расстреляли бы его вместе с детьми — но только не с теми, кого постоянно показывали по CNN и мировым информационным сетям. Во всяком случае, это касалось врагов, у которых были технические возможности использовать беспилотники.
Сейфулла благосклонно отнесся к предложению Али, но попросил своего преданного слугу отдать в эскорт собственного любимого внука, черноглазого Джафара. Джафару было пять лет, и Али, сентиментальный, как многие жестокие люди, души в нем не чаял. Сейфулла полагал, что это обстоятельство заставит начальника службы безопасности выполнять свою работу еще лучше. Так оно, в общем, и вышло, вот только порою лучшее — действительно враг хорошего.
Теперь не только сам Одноглазый Али, но и офицеры и бойцы возглавляемой им службы знали, когда им приходится охранять одного из двойников, а когда выпадает честь защищать самого имама. Потому что маленького Джафара настоящий Сейфулла всегда держал при себе.
Ардиан Хачкай, которого никто уже давно не называл по имени, откликавшийся на прозвище Албанец, был крошечным винтиком в службе безопасности Одноглазого Али. Даже не бойцом — эту честь надо было еще заслужить. Ардиан работал простым уборщиком — но даже уборщики в организации Али должны были выполнять также функции осведомителей и тайных агентов. Также в их обязанности входило отслеживание любых подозрительных предметов на той территории, где находился или мог находиться имам Сейфулла. Известно, что никто никогда не обращает внимания на уборщиков и почтальонов, зато сами они видят все. В организации Али таких невидимок были сотни.
Но даже на это незначительное место попасть оказалось не так уж просто.
Когда Ардиан пришел в себя после пыточной Толстого Фреда, рядом с его кроватью сидел Луис Монтойя — офицер миротворческих сил ООН, с которым они познакомились год назад в Тиране. Там Монтойя с помощью Ардиана сумел разгромить группу сепаратистов, в руки которых попало страшное биологическое оружие «Ящик Пандоры». После этого карьера Монтойи резко пошла вверх, а Ардиан попал сначала в тюрьму, а затем в лагерь Эль-Хатун. Луис обещал ему, что вытащит его из лагеря, но что такое обещания? Слова. За несколько месяцев, проведенных в Эль-Хатуне, Ардиан и думать о них забыл. Как выяснилось, напрасно.
— С возвращением, Хачкай, — сказал Луис. Он взял руку Ардиана и потряс ее. Рука безжизненно упала на койку. — Досталось тебе, парень…
— Что со мной? — еле слышно прошептал Хачкай. Язык распух и с трудом умещался во рту. — Где я?
— Пока что все еще в лагере, — ответил Монтойя бодро. — Но теперь уже ненадолго. С тобой все нормально, никаких серьезных повреждений этот ублюдок тебе нанести не успел. Шрамы, ожоги — все это, конечно, останется, но ты ведь не собирался идти в топ-модели?
Ардиан не обратил внимания на его иронию.
— Почему меня отпустили?
Луис загадочно улыбнулся:
— Потому что Толстый Фред неожиданно умер. Разрыв сердца. Он, видишь ли, был очень тучным, а в таком климате это опасно. Врачи пытались его спасти, но безуспешно. Теперь на его место придет человек, который не станет к тебе придираться. А через полгода ты выйдешь из лагеря, как вставший на путь исправления мусульманин.
— Я не мусульманин… — начал было Ардиан, но Луис выразительно приложил палец к губам.
— Придется некоторое время побыть мусульманином. Для дела.
— Для какого еще дела?
— Узнаешь в свое время, — Луис легонько хлопнул Ардиана по плечу. — На самом деле я не должен здесь с тобой рассиживаться, а то еще прознает кто-нибудь. Забудь пока о нашем разговоре, живи, как живется. Только, пожалуйста, проявляй побольше интереса к исламу.
— Толстый Фред умер сам? — перебил его Ардиан. Этот вопрос чрезвычайно волновал его.
— Можно сказать и так, — снова улыбнулся Монтойя. — Но в это мало кто поверит. Решат, что он умер потому, что попытался тебя убить. Уверяю — тебе это пойдет только на пользу.
Так оно и вышло. Когда Хачкай вышел из госпиталя, пошатывающийся от слабости, похудевший на восемь килограммов, он обнаружил, что его прежние товарищи относятся к нему с опасливым уважением. Так могли бы относиться к ангелу смерти Азраилу, сошедшему по воле Аллаха на землю.
Один лишь старый Дауд, казалось, не переменил своего отношения к Ардиану. Он по-прежнему загружал своего подмастерья черной работой и как будто совершенно не интересовался тем, что произошло между Хачкаем и Толстым Фредом. Но Ардиан, хорошо умевший не только смотреть, но и видеть, замечал, как одобрительно щурится старый мастер, когда его подмастерье расстилает на полу мастерской молитвенный коврик и, поворачиваясь лицом к Мекке, шепчет слова аятов. Следуя совету Монтойи, Ардиан принялся изучать Коран и сблизился с большим знатоком ислама, Танзимом-очкариком. Дружбой это назвать было нельзя — Танзим, как и прочие обитатели Эль-Хатуна, побаивался Хачкая — но из разговоров с бывшим учеником медресе Ардиан узнавал о религии пророка гораздо больше, чем из еженедельных телепроповедей ал-Файзала.
Когда через полгода имя Ардиана действительно появилось в списке подлежащих освобождению, старый Дауд сказал ему:
— Вижу, парень, ты кое-чему научился в лагере. Я рад этому — лагерь тяжелая школа, но те, кто выходит отсюда несломленными, добьются в жизни гораздо большего, чем мягкотелые белоручки.
— Спасибо, эфенди, — поклонился Ардиан, — если кто и научил меня чему-то здесь, то это вы, а не лагерь.
Дауд усмехнулся:
— Не надо лести. Ты стал мне как внук, Ардиан, и я хотел бы тебе помочь. Куда ты собираешься отправиться после освобождения?
Ардиан пожал плечами:
— Скорее всего, вернусь на родину.
— И попадешь под колпак полиции, — буркнул Дауд. — На Балканах сейчас черт знает что творится…
— Как всегда, — улыбнулся Ардиан.
— В Европу тебя никто не пустит, — продолжал Дауд, не слушая его. — Можно, конечно, податься в один из эмиратов Залива, шейхи неплохо платят, и человек с руками и головой там не пропадет. Но я бы посоветовал тебе отправиться в Бейрут.
— Почему в Бейрут? — удивился Хачкай.
— Есть там у меня друзья, — уклончиво ответил Дауд. — Я мог бы передать им с тобой весточку, а они бы пристроили тебя к хорошему делу. Такие, как ты, парень, им нужны.
