— Я закончила, — сообщила она, словно он не слышал, что вода перестала литься. — Теперь можно.
Пол вошел, церемонно одной рукой прижимая одежду к груди. Он повесил ее на край ванны, шагнул, голый, к раковине и встал рядом с Жанной. Та разложила перед собой косметику — тени, губную помаду, флакончик матового стекла с очищающим кремом — и начала краситься, вытягивая губы, косясь на веки, начисто забыв о присутствии Пола.
Пол, опершись руками о бортик раковины, несколько раз хохотнул — до сих пор она от него этого не слышала.
— Чего тут такого смешного? — спросила она.
— Да так, ничего, — сказал он, продолжая посмеиваться. — Просто я представил тебя взгромоздившейся на раковину. Держать равновесие и подмываться — все разом — тут нужна сноровка. Если упадешь, можно ногу сломать.
Жанна рассвирепела — не потому, что его забавляла такая картина, а потому, что он не скрывал этого. Есть вещи, о которых не говорят. Она покраснела и сердито повернулась к зеркалу.
Пол решил ее успокоить. Прикоснувшись губами к ее плечу, он произнес:
— Ладно, не напускай на себя.
— Мы с тобой разные люди, — сказала она, не глядя на Пола, но потом поймала в зеркале его отражение и увидела, что он все еще смеется над ней. Ее сдержанность и оговорки казались ему мелочными. В конце концов, они всего лишь два тела, которые столкнулись в хаосе современного мира, где всякое деяние ничуть не более жестоко и неприлично, чем любое другое. Один лишь осязаемый жар ее плоти представлялся ему чем-то подлинным. Но пока что он еще немного ее приласкает.
— Прости, — умоляющим голосом попросил он и еще раз поцеловал ее. — Прощаешь?
Жанна смягчилась.
— Да, — сказала она и улыбнулась ему с непосредственной сердечностью ребенка.
Пол понял, что сейчас самое время снова перейти в наступление, подтолкнуть ее еще дальше.
— Тогда иди сюда и помой меня, — сказал он.
Улыбка исчезла с ее лица.
— Ты это серьезно? — спросила она на ломаном английском. — Ни за что на свете! С чего ты взял, что можешь помыкать мной?
В ее голосе звучала злость, к которой примешивался страх, но Пол не обратил на это внимания. Он пустил воду и, оседлав раковину, стал намыливать руки, затем член.
— Сама не понимаешь, от чего отказалась, — бросил он.
Жанна покачала головой, не веря собственным ушам.
— Знаешь, кто ты такой? — спросила она. — Свинья, вот ты кто.
— Свинья?
Пол подумал и решил, что это забавно.
— Уборная — это уборная, — пояснила она издевательски снисходительным тоном, — а любовь — это любовь. Ты путаешь святое с низменным.
Полу было что одно, что другое, и он решил довести это до сведения Жанны. Но пока что он промолчал. Жанна продолжала накладывать косметику.
Пол вытерся; он чувствовал, что ему нехорошо. От всего происходящего отдавало семейной жизнью: они одевались в достойном молчании, готовясь появиться на людях, — как муж и жена, успевшие изучить привычки друг друга. Пол решил положить этому конец.
— Когда-то я видел один очень печальный шведский фильм, в котором перемешалось святое и низменное, — начал он, присев на край ванны натянуть носки.
— Все порнографические фильмы печальные, — заметила она. — Смертная скука.
— Это была не порнуха, просто шведский фильм. Он назывался «Потаенный Стокгольм» — история жутко робкого паренька, который в конце концов набирается смелости пригласить девушку к себе в гости. И вот он ее ждет, переживает, весь на взводе, и вдруг ему приходит в голову, что у него грязные ноги. Проверил — ужас. Он несется в ванную вымыть ноги, но воду отключили. Он в отчаянии, не знает, как быть. Вдруг его озаряет. Он засовывает ногу в унитаз и спускает воду. Парень в восторге — сработало. Но нога у него застревает в стоке. Он пробует ее вытащить — не тут-то было. Он пытается вытянуть ногу так и эдак — ни в какую. Приходит девушка и видит: бедный парень — одна нога в унитазе — стоит, привалившись к стене, и ревет.
Пол с явным удовольствием останавливался на жестоких подробностях.
— Парень велит девушке уйти и больше не приходить, — продолжал он. — А девушка настаивает, что не может бросить его в таком положении, а то он умрет с голоду. Она идет за слесарем-водопроводчиком. Слесарь вникает в дело, но не хочет брать на себя ответственность. «Не буду я ломать унитаз, — заявляет он, — а то еще оставлю его без ноги». Вызывают «скорую помощь». Являются санитары с носилками. Они со слесарем решают снять унитаз. Парня укладывают на носилки, а унитаз у него на ноге как огромный башмак. Санитаров разбирает смех. Тот, кто спускался первым, оступается на ступеньках, падает, унитаз валится ему на голову и убивает на месте.
Жанна истерически рассмеялась. Пол резко встал и вышел из ванной, оставив ее одну. Они могли хотя бы вместе потешиться этой историей, исполненной черного юмора, но Пол не захотел.
Теперь он был полностью одет и принялся расхаживать по круглой гостиной, изучая придирчивым взглядом мебель. Он оттащил стол и стулья в столовую и приволок из маленькой комнаты двуспальный матрас. Храм, до тех пор укрывавший их от внешнего мира, стал смахивать на арену. Он приподнял штору на одном из окон, чтобы впустить больше света.
Из ванной появилась Жанна, безупречно накрашенная, собравшаяся уходить. Ее расчесанные волосы отливали блеском, она собрала их в узел и закрепила шпильками на затылке, открыв шею. Они посмотрели друг на друга. Жанна улыбнулась, помешкала, махнула рукой и направилась к двери. Но Пол не был готов отпустить ее, и каким-то образом она это знала: ему не было нужды ее окликать.
Она вернулась в гостиную. Пол стоял, освещенный солнцем, откинув голову, и смотрел на нее все тем же невозмутимо отрешенным взглядом. Она посмотрела ему в глаза. Противники примеривались друг к другу.
— Начнем по новой? — предложила она.
Пол ничего не сказал, но стал не спеша расстегивать рубашку. Жанна отбросила сумочку и пальто и, следуя его примеру, сняла блузку и брюки. Наконец она встала перед ним голая, гордая в своей наготе.
— Нам хочется посмотреть друг на друга, — сказала она. — Верно?
— Да, — ответил он и впервые взглянул на нее как на женщину. — Так.
Они сели на матрас лицом к лицу и переплелись ногами. Он обеими ладонями провел по ее лицу, словно только что открыл его для себя, по шее, плечам и грудям — и остановился, дивясь, какие они полные.
— Разве не прекрасно вот так, — произнес он, не сомневаясь в собственной правоте, — ничего друг о друге не зная?
— Адам и Ева не знали ничего друг о друге, — сказала она.
— У нас с тобой наоборот. Они увидели, что голые, им стало стыдно. А мы увидели, что одеты, и пришли сюда, чтобы быть нагими.
Они переплелись ногами в сидячей позиции, предписанной «Кама сутрой», так что у каждого одно бедро легло на бедро партнера. Жанна взяла его член и ввела во влагалище. Пол провел пальцами по ее бедрам, погладил теплый холмик волос.
— По-моему, мы сумеем кончить, не касаясь, — сказала она.
Они откинулись, опираясь на руки, и впились взглядом друг в друга.
— Только глазами, — пояснила она, — и телом.
Он шутливо спросил:
— Ты уже кончила?
— Нет.
Пол начал покачиваться вперед и назад.
— Тяжело, — простонала Жанна.
— Я тоже не кончил. Ты плохо работаешь.
Их движения убыстрились. Пол первым добился оргазма и выскользнул из ее тела. Но Жанна была на седьмом небе. Они впервые испытали друг к другу нечто большее, чем вожделение и сладость запретной связи, — определенную симпатию. Ей хотелось назвать его каким-нибудь именем, но каким?
— Я знаю, что сделаю, — весело заявила она. — Мне нужно придумать тебе имя.
— Имя? О господи! — рассмеялся Пол, покачав головой. — О господи, да за мою жизнь меня называли миллионом имен. Не нужно мне имени. Уж лучше я буду ворчать да хрюкать. Хочешь знать, как меня зовут?
Он встал на четвереньки, вытянул губы рыльцем, задрал голову и громко заворчал. Затем принялся хрюкать, издавая горлом утробные примитивные звуки, от которых оба пришли в возбуждение. Жанна обняла Пола за шею и просунула стопу между его ног.
— Очень по-мужски, — сказала она. — А теперь послушай, как я.
Она повалила его на матрас, прижалась всем телом, испустила трель и спросила:
— Нравится?
Они рассмеялись. Он опять хрюкнул, она отозвалась новой трелью. Круглая комната огласилась резкими брачными зовами звериного царства.
Глава седьмая
Когда Жанна приехала, съемочная группа Тома ждала ее в саду виллы в пригороде Шатильон-су-Баньё. Сейчас ее волосы не были собраны в узел, а рассыпались по плечам беспорядочными локонами. У нее был такой свежий вид, словно она только что восстала от сна. После встречи с Полом она была сама жизнь; по сравнению с ней другие участники группы казались застывшими как статуи. Жанна задержалась у ворот посмотреть, что делает звукооператор. Тот стоял на коленях перед своей «Нагрой», нацепив наушники, и водил над головой микрофоном — записывал резкие звуки, какие издавала мелкая и крупная домашняя живность. Кинооператор заряжал пленку в «Аррифлекс», засунув руки в черный мешок. Помощница режиссера перелистывала глянцевые страницы журнала «Elle» и явно изнывала от скуки. Шествующие вперевалку гуси сами по себе никого не интересовали: вот их гогот — это совсем другое дело.
