Я опечалилась еще больше.
* * *
Уже погрузившись в автомобиль, мы, обе разом, вспомнили, что ключи от квартир тоже остались в сумках. Куда ехать? Тем более в таком виде? Только к Галке.
Сестра поплакала вместе с нами, развела нас по ванным, выдав на бедность кое-что из одежды. Мне достались простенькие голубые джинсики от Ungaro и славная пестрая блузочка от Ronit Zilkha с черным пуделем в виде дизайнерской метки. Эле, ввиду несоответствия размерам нашей породы, подошел единственный наряд – просторный сарафан от Gucci, который был куплен для Галкиной матери и забракован последней как нескромный.
Юльки дома не наблюдалось, потому обстановка была спокойной и дружественной. Сестрица сварила нам кофе, щедро набулькала Martell, заставила выпить.
– Дай водки, – потребовала Эля, вытирая ладонью губы. – Меня эта французская бурда только в транс вгоняет, а для души, чтоб проняло, наша беленькая нужна.
Галка приволокла непочатую литровую бутыль Finlandia.
– Нашей нет, что ли? – скривилась Эля. – Эх, нищета. – Зубами свинтила крышку, набулькала полный коньячный бокал водки, выхлебала тремя большими глотками, занюхала крекером. – Во, блин, засада, все не слава богу!
Я тихонько лакала коньяк, захлебывая мерзкую горечь еще более мерзким густым кофе, и содрогалась от безутешных внутренних рыданий.
– Дашунь, – придвинулась ко мне сестрица, – ну ты уж так-то не переживай! Сейчас Ильдар придет, что-нибудь придумаем.
– Что придумаем? – трагически прошептала я. – Паспорт нарисуем? И билет? И карточку на Sotheby's? И работу мне новую найдем, и машину купим, и. – Я тихонько всхлипнула.
– Паспорт новый можно за три дня сделать, – доложила Эля.
– Ну да, и Sotheby's из-за меня перенесут на три дня, – кивнула я.
– Это вряд ли, – задумалась банкирша. – С другой стороны, на хрена тебе этот Лондон? Мой, например, за всеми торгами по Интернету наблюдает. Сидит дома, пьет пиво, и без отрыва от производства.
– Дашка… – заволновалась сестрица, – а правда, может, тебе не говорить, что ты не едешь? Явишься в субботу, как ни в чем не бывало, типа, из Лондона вернулась, и все опишешь. Что, фантазии не хватит?
– Ага, – громко шмыгнула носом я, – а оператор? Он меня должен снять у входа в этот Sotheby's, потом на улицах Лондона. На телевидении же картинка должна быть!
– Ваще не вопрос! – уверенно заявила Эля. – Компьютерный монтаж. Ты что, думаешь, все наши ведущие, когда по заграницам рассекают, прямо там и снимаются? Ни фига! Берут видовой фильмец и вставляют туда свои рожи на фоне достопримечательностей. Есть такие мастера – туши свет! Мой однажды так суд выиграл. Ему алиби подтвердить нечем было, сляпали пленку, будто он в нужное время в Токио находился. Никто не отличил! Я у него спрошу, кто делал.
– Точно, Даш, – обрадовалась Галка. – А вашему оператору денег дадим, чтоб молчал. И все! Давайте, девочки, выпьем за достижения научно-технического прогресса, они очень помогают нам жить.
Идея показалась мне вполне здравой, и я похвалила неведомого вора, что он упер мобильник и не дал мне возможности тут же честно рассказать о несчастье всему миру, главным образом моему шефу.
Мы допили Finlandia, потом, чтоб не отправлять Галку снова через всю квартиру к бару, приговорили Martell. Кстати, вкус напитков чудесным образом улучшался вместе с настроением. И вдруг ни с того ни с сего меня поразила дичайшая усталость. То есть организм дал понять: надо отдохнуть, потому что нервные клетки восстанавливаются исключительно во сне. У Галки еще хватило сил после совместных переживаний позвонить супругу и сообщить, что он срочно должен сделать мне загранпаспорт. Обессиленные, мы прикорнули на мягких диванах гостиной в ожидании спасителя Ильдара и Элькиного мужа, которого банкирша тоже проинформировала о несчастье.
В полудреме мне грезились аукцион и моя малышка «Mini», выставленная в качестве основного лота. За нее торговались принц Монако Альбер II и наш президент Путин. Кто победил, я так и не узнала.
ГЛАВА ВТОРАЯ
PRIVATE AUCTION LISTING[2]
Я сидела в лакированной, как дорогая шкатулка, приемной на Старой площади и уныло подводила итоги прошедшей недели. Снова был понедельник. В прошлый, как вы помните, меня настигло неожиданное счастье в виде поездки на Sotheby's. Потом – покупка чудесной машинки, потом.
Про третье «потом» вспоминать не хотелось. Вот так иногда бывает: тебе всего двадцать восемь лет, а у тебя уже все в прошлом. И я вовсе не о Sotheby's, нет. Что Sotheby's? Тлен и суета. Кстати, для непосвященных, в основном для моего шефа: я там якобы побывала. Об этом достойно свидетельствовали видеозапись моих прогулок по Туманному Альбиону, ослепительная улыбка на фоне Биг-Бена и даже отдых на скамье возле королевского дворца. Правда, запечатлеть меня входящей в двери известного аукционного дома не получилось. Ни один видеофильм про Лондон не содержал требуемых кадров.
Меня это поначалу очень расстроило. Но потом сама собой придумалась отмазка: перед торгами съемки в радиусе ста метров запретили, чтоб случайно не раскрыть инкогнито высоких гостей, пожаловавших на аукцион. Редактор эту утку по-британски с аппетитом проглотил. Мне же сия художественная лента обошлась в тыщу баксов. Те самые, что остались от покупки «Mini». Хотя что я несу? Где они остались? В сумке, которая сгинула вместе с вором?
Зато с работы не поперли. Наоборот. Шеф дико извинялся, что напрасно сгонял меня, лучшую журналистку редакции, на вшивый Sotheby's, потому что его друган Костик отменил мое участие в программе. Вернее, даже не мое, мое бы не посмел. Он отменил участие Sotheby's. И почему? Догадайтесь с трех раз! Я лично поняла с первого: он хотел купить на аукционе какую-то картину, да пожадничал, и кто-то через Интернет выложил большую сумму. Самый главный телевизионщик страны остался с носом. И озлился на весь белый свет, но главным образом на Sotheby's. В результате чего мои съемки слетели.
– Даш, не переживай, – утешал шеф. – Введем мы эту рубрику, отвечаю. Да хрен с ним, с Sotheby's. Начнем с корриды. В августе после отпуска поедешь. Снимем тебя прямо на арене с быками.
– В качестве кого? – холодея, полюбопытствовала я. – В качестве приманки?
– В качестве украшения, – пояснил шеф. – На бычьих рогах!
– Уволюсь! – пообещала я.
– Да ну? – удивился шеф. – А когда? Я почему спрашиваю? Там тебе к отпуску премия выписана за особые заслуги, так увольняющимся премия не положена.
– После корриды и уволюсь, – известила я. – Вам же инвалиды в редакции не нужны? А большая премия?
– Не будь меркантильной, – наставительно прогундосил шеф. – Получишь – узнаешь.
Этот разговор состоялся в субботу, после моего «возвращения» из Лондона. И видео мое редактор даже смотреть не стал. Стоило ли тратиться, спрашивается? А если еще и премия будет меньше штуки баксов, то я даже расходы не покрою!
Родственнички мои улетели в пятницу, как и собирались, в Катар. Вчера как раз представительствовали на юбилее «Four Seasons». Я бы тоже могла. Если бы. Нормально, да? С Лондоном – пролет, с Катаром – облом. На телевидении вообще голяк. И Мальдивы под вопросом. И хотя Ильдар вроде договорился, что мне по-быстрому сделают новый загранпаспорт (чего я тут торчу, как пион в вазе?), но после сорока минут ожидания в приемной я и в этом стала сомневаться.
В кабинет запустили очередного ходока, а я снова тоскливо застыла на стуле.
– Когда же мне? – робко поинтересовалась я у секретарши, которая весьма умело изображала из себя грозную орлицу, охраняющую птенца собственного гнезда.
– Когда позовут, – нехотя отозвалась та. – Посетители проходят по степени государственной важности докладываемого вопроса. У вас – государственная важность? – спросила она насмешливо, даже ехидно.
– Международная, – уверенно кивнула я.
– В смысле? – Тетка обеспокоилась.
– В прямом. – Мое левое плечо надменно вздернулось. – А время уходит.
– И кто вы, милочка? – Секретарша цепко прошлась по мне профессиональным взглядом, будто в течение последнего часа, что я тут провела, она вместо меня наблюдала пустой стул.
– Дарья Громова, журналистка.
– Ну, не знаю, – поджала в сомнении губы секретарша, – про вас Сергей Сергеич не спрашивал.
– Когда спросит – поздно будет, – философски откинулась я на спинку стула.
– В каком это смысле? – задрала нос противная тетка.
– Жду еще семь минут и ухожу. Потом сами докладывать будете, почему меня не пропустили и сорвали международный проект.
– Ладно, – секретарша цыкнула зубом и взглянула на меня с каким-то не то сожалением, не то презрением, – доложу.
В этот момент кабинет как раз покинул очередной наглухо застегнутый человек в мундире.
– Сергей Сергеич, – пропела в трубку цепная мымра, – тут к вам Дарья Громова, говорит, журналистка по международному делу.
– Во! – победно смерила она меня орлиным взором. – Трубку бросил! Так что, можете спокойно следовать обратно. Пропуск сдать не за.
