с вашим театром и вправду попадешь в беду. Не-е-ет, мне бежать надо. Сбегу, а потом письмо пришлю.
(Быстро схватил пальто, вскинул рюкзак на спину, взял чемоданчик.)
Вбегает Ю л я. Она в светлом летнем платье, с букетиком цветов в руках.
Ю л я (с порога). Здравствуйте! А… где тетя Капа?
Увидев ее, Паша замер, широко раскрыв глаза. Большая пауза.
П а ш а. Вы… опять пришли? Спасибо.
Ю л я. За что? Разве… вчера вы меня видели?
П а ш а. Видел. И этой ночью и вчера. И… вот уже три месяца.
Ю л я. Это не я… Меня… тетя Капа знает…
П а ш а. Не-е-ет, это я… я рассказал ей о вас.
Ю л я. Вы меня с кем-то спутали.
П а ш а. Я… не спутал. Я… вас наизусть помню. А ну… улыбнитесь, прошу вас.
Ю л я (улыбаясь). Зачем?
П а ш а. Вы! Вы… Точно! Прошу вас, не уходите. Я… я не могу больше. Вы только два слова скажите — откуда вы, как мне найти вас… и я пойду, пойду.
Ю л я (смущенно). Какой вы… странный. Вот. (Передает ему цветы.) Отдайте тете Капе и скажите, что я жду ее в театре. До свидания. (Убегает.)
П а ш а (ей вслед). Постойте! Вы не сказали, как вас зовут? Где? Где мне искать вас?
Ю л я (за сценой). В театре. Она знает.
П а ш а. В театре? Иду! Иду в театр! (Сбросив с плеч рюкзак, поставив чемоданчик, кричит.) Тетя Капа! Я иду! В театр иду!
Из комнаты выбегает Б е р е ж к о в а, на ходу торопливо завязывая шарф.
Б е р е ж к о в а. Ну, вот и хорошо! Готов, Павел?
П а ш а. Готов! Идем, тетя Капа! И клянусь вам, я… ничего не побоюсь, не отступлю, не сойду с дороги. Я… увижу ее в театре!
Б е р е ж к о в а. Увидишь, Пашенька, верю, увидишь!
П а ш а. Может, мне лучше одному сбегать в театр, а? Может, вы себя нехорошо чувствуете?
Б е р е ж к о в а. Что-о? Прекрасно себя чувствую, Пашенька. «И пускай надо мной кружит мой ястреб, ничего, мы еще повоюем, черт возьми!» Пошли, Пашка!
З а н а в е с.
Действие второе
Картина четвертая
Кабинет Ходунова в театре. Слева большой письменный стол, напоминающий пульт управления сложным агрегатом. На нем множество телефонов, сигнальные лампочки, вентилятор, репродуктор и высокая лампа — бронзовая Диана с зажженным факелом. На стенах плакаты, эскизы декораций и в центре портрет Хлопушкина в золотом багете. За столом в глубоком кресле сидит З и г ф р и д. Перед ним, как карта, разостлана большая афиша.
З и г ф р и д (уставившись в афишу). Седьмого и восьмого. — «Валенсианская вдова»… не тянет, девятого — «Дон Сезар де Базан»… тянет, но не вытягивает.
Звонит телефон.
(Берет трубку.) Да. Театр имени… Хорошо. В кассе на ваше имя. (Кладет трубку.) Десятого — «Лучше поздно, чем никогда», — не тянет, одиннадцатого — «Двенадцатая ночь».
Звонит телефон.
(Берет трубку.) Слушаю. Театр имени… Можно втроем. На ваше имя. (Кладет трубку.) В воскресенье утром для дошкольников — «Тили-бом», вечером — «Живой труп». (Пауза.) А что, если утром дать «Живой труп», а вечером «Тили-бом»? Может быть скандал. Что же делать, а? Что делать?
Вспыхнула сигнальная лампочка.
О, начался второй акт! Она выходит на сцену… Юленька! Птичка моя! Мне бы сейчас сидеть в зрительном зале, каждый звук ее голоса ловить, как звуки флейты, а я… сижу здесь и раскладываю этот проклятый пасьянс. (Включает настольный репродуктор.)
Г о л о с Ю л и.
«Допустим, женщина — быть может, даже
Такая есть — вас любит с мукой сердца,
Как вы Оливию…».
З и г ф р и д (развязав галстук, включил настольный вентилятор, со стола с шумом разлетелись бумаги). Как хорошо!.. (Закрыл глаза, подставил голову.)
В кабинет входит Х о д у н о в с портфелем в руке.
Х о д у н о в. Прохлаждаетесь?
З и г ф р и д (вскочив с кресла). Звонили от Всевышкина. Требуют, чтобы мы срочно послали шефскую бригаду. Все театры уже отправили, имеют благодарность, а мы… и в ус не дуем. Могут быть неприятности.
Х о д у н о в. Опять? Сколько раз я вам говорил, чтоб вы не предупреждали о неприятностях?! В этом театре я привык к неприятностям. Вот сейчас я смотрю на вас — это что, удовольствие? Это потрясение! Вы на семнадцатое заделали выездной?
З и г ф р и д. Нет… «Лучше поздно, чем никогда» они не хотят, они просят это, как его… «Дон Сазан де Базар».
Х о д у н о в. Что-о-о? Слушайте, Зигфрид, черт с вами, я от вас уже не требую культуры, но правильно выговаривать репертуар вы обязаны!
З и г ф р и д. А… как надо сказать?
Х о д у н о в. Возьмите афишу, идите к себе и упражняйтесь до тех пор, пока я вас не позову. Все!
З и г ф р и д. Борис Семенович, там… вас ожидает молодежь.
Х о д у н о в. Что молодежь? Какая молодежь? Я занят. (Набирает номер.)
З и г ф р и д. Это наши. Они уже два раза заходили.
Х о д у н о в (в трубку). Касса?.. Я говорю… Ну?.. Двадцать два? Не густо. Виды на вечер?.. Ясно… Большой возврат? Что вы говорите?..
З и г ф р и д. Я говорю — вас поджидает молодежь.
Х о д у н о в (в трубку). Что это за наказание, что ни один спектакль не обходится — уйдите, Зигфрид, — без возврата?
З и г ф р и д убегает.
Раечка, пришлите сводку и скажите Репкину, чтоб на фасаде выставили щит: в десятый раз «Лучше поздно, чем никогда» — юбилейный спектакль. (Кладет трубку.)
В дверь кабинета просовывается голова К о л ь ч у г и н а.
К о л ь ч у г и н. Можно, Борис Семенович?
Х о д у н о в. Что вы хотите?
К о л ь ч у г и н. Мы… от молодежной группы, хотели поговорить.
Х о д у н о в. Опять молодежь? Что молодежь? Смотр молодежи кончился, грамоты выданы, премий не будет. До следующего года — все! Дальше?
Стоящие за дверью вталкивают Кольчугина в кабинет. За ним входят Р е б и к о в, Л е д е н ц о в а и Ю л я в гриме и костюме Виолы.
Р е б и к о в (решительно). Мы к вам, Борис Семенович, насчет пьесы. Дело в том, что…
Х о д у н о в. Знаю. Племянник Бережковой написал пьесу. Ну и что? У меня у самого дальний родственник играет на арфе. В каждой семье свое горе. Чем я могу помочь?
Л е д е н ц о в а. Мы эту пьесу читали на молодежной группе, молодежи нравится, и мы…
Х о д у н о в. Молодежи нравится хоккей с шайбой, ну и что? Бросить дела, надеть коньки и выбежать на лед?
Звонок телефона.
(Берет трубку.) Слушаю, театр имени… Нет! Только на «Двенадцатую ночь». (Бросает трубку.)
К о л ь ч у г и н. Борис Семенович, Галя не так сказала. Видите ли, я считаю…
Х о д у н о в. Что вы считаете, меня не интересует. Он считает! Вы в театре можете считать только до ста… Больше вам не положено.
К о л ь ч у г и н. Я считаю, что если наша режиссура не захочет, то эту пьесу для молодежи мог бы у нас поставить… Валька Ребиков.
Х о д у н о в. Ребиков будет ставить тогда, когда вы будете директором, а я в молодежной группе. Все!
Ю л я. Борис Семенович, ведь нам же нужна пьеса! А
