Крэг разом поднял перья, не расцепляя когтей, встряхнулся, что было у него признаком отвращения, и скрипучим голосом произнес:
— Не более, чем… попугаи.
Он говорил очень медленно и с какой-то неестественной правильностью выговаривал каждый звук — еще бы, ведь крэги так редко снисходили до разговора с людьми, что иной джасперианин умирал, ни разу не услышав их голоса. Однако в эту минуту Асмур забыл о нелюдимости и высокомерии своего необычного собеседника:
— Но если это так, то разве помешают они, эти бескрылые и неразумные существа, мудрому старому крэгу, который будет парить высоко в небесах? Зачем же уничтожать остальных кентавров?
Крэг молчал, пощелкивая клювом, словно ожидая, что человек сам ответит на свой вопрос. Но Асмур молчал.
— Ты… не взвесил… всего. — Паузы стали еще продолжительнее, а голос неприятнее. — Когда-нибудь… сюда могут… прилететь существа с другой звезды.
Асмур почувствовал, что его обдало жаром стыда. Как мальчишку. И поделом. Он искал слова и не находил их.
И в третий раз прозвучал механический голос:
— Крэги… мудры, — заключил Асмур-крэг, как бы ставя точку не только на этом разговоре, но и на всех последующих, которых, как он надеется, человек больше не затеет.
Эрл стиснул зубы. Планета должна быть очищена от скверны хищничества, и он сам закончит начатое, хотя бы потому, что иначе придется пересказывать всей дружине этот разговор.
А так он пойдет один. Нет, одному не справиться.
— Гаррэль! — позвал он, посылая свой голос в каюту младшего.
Стенки мака раздвинулись, и юноша в одном плаще и без скафандра спрыгнул на холодный камень.
— Ты звал меня, командор? — Вероятно, он не был уверен, что это ему не приснилось — ведь молчаливый эрл, скупой на разговоры, почему-то назвал его полным именем, а не боевым.
— Да, Гаррэль, Мы задержались на этой планете, а ведь она — только первая, и впереди еще девять. Завтра нужно кончать нашу охоту. На западе и востоке леса спускаются до самого океана — настолько густые, что кентаврам там делать нечего. Значит, остается крайний север — долина оврагов. Там будет трудно. В заросших оврагах легко укрыться. Ты ведь был вчера в разведке?
— Да, могучий эрл, но кентавры не думают укрываться. Это совсем особая стая, их не меньше трех сотен, и все — взрослые, сильные самцы. Они собираются на берегу, возле старой дороги. Когда мы с Флейжем пролетали над ними, они гнались вдоль самой воды, пока не увязли в болоте.
— Удирали?
— Нет, преследовали.
— Прекрасно! Гэль, помнишь место, где старая дорога, петляя между оврагами, доходит до озера с красной водой? Это видно только сверху, но вдоль озера отходит другая дорога — к развалинам древнего храма. Она изрядно заросла, однако пройти там можно. Тем более когда не глядишь ни под ноги, ни по сторонам.
— Не понимаю, командор…
— Сейчас поймешь. Ты сам сказал, что они гнались за вами, надеясь, что вы рано или поздно спуститесь на землю. Ну, так это сделаю я. Да еще велю своему вороному прихрамывать, как тетерка, уводящая лисицу от гнезда. Они бросятся за мной, и я поведу их к заброшенному храму, для бешеных жеребцов — это час, от силы — полтора. И постараюсь не давать им умерить свой энтузиазм…
— А почему не я, мудрый эрл?
— У тебя своя задача, мой мальчик. Помнишь площадку перед храмом, которая сверху кажется лужайкой для фей?
Гаррэль кивнул, напряженно вглядываясь в лицо командора и стараясь не пропустить ни единого слова.
— Так вот, это — не лужайка. Это — мост, широкий мост. И под ним — не овраг, а настоящая пропасть. Завтра, в тот час, когда я выйду навстречу стае, ты полетишь к храму и этот мост разрушишь. Но — бесшумно!
— Я понимаю, крылатый конь…
— Проще, мой мальчик, гораздо проще. В тот момент, когда мы повиснем над бездной, я просто уйду в ничто и вернусь на корабль. На долю дружины будет только не упустить тех, кто отстанет или рассеется по овражистым склонам.
— Слушаю, мой командор!
— Ступай, отдыхай. Как только последний хищник будет истреблен, крэг твоего отца получит эту планету.
Гаррэль поклонился, не тратя лишних слов.
Асмур проводил его взглядом. Этот мальчик получит возможность вернуться домой с гордо поднятой головой, не стыдясь больше собственного пестрого крэга. Все будет прекрасно, вот только…
Что — только? Что тебе не по душе, благородный эрл?
Фа ноэ, ответил он себе. Фа ноэ.
Храм и пропасть
Дорога скользнула по краю обрыва, и он обрадовался, что с нижней петли серпантина его увидят даже самые последние. Ну, скоро и финиш. А то этот часовой грохот за спиной порядком поднадоел, да и коня все время приходится сдерживать, чтобы несвоевременно не взмыл в небо. Чуть подальше дорога вольется в ровное и довольно широкое ущелье, там можно будет до предела раззадорить преследователей, выжав из них максимальную скорость и в то же время не позволив заглянуть вперед, где им уготован такой сюрприз…
Он послал голос вперед, к стенам храма:
— Гэль, все готово?
— Да, мой командор!
— Возвращайся к дружине. Как только первые покатятся вниз, перекройте дорогу назад и не дайте никому уйти.
— Будет выполнено, могучий эрл!
Жеребцы, наседавшие сзади, тревожно заржали, словно почуяв второго врага.
— Хэ-хэй! — крикнул эрл, концентрируя на себе их внимание. — За мной, кровопийцы!
Ржанье и гортанные крики, не несшие явно никакой смысловой нагрузки, превратились в неистовый шквал. Последнее ущелье легло впереди, как стрела, и в конце его засветилась утренним светом известняковая стена полуразрушенного храма, которая, казалось, запирала это ущелье, превращая его в тупик. Кентаврам, несомненно, эти места хорошо известны — следы это выдают; теперь они гонят вперед незадачливого чужака, как обычные волки загоняют на обрыв оленя, движимые охотничьим инстинктом, а не разумом. Но лишь чужак знает, что впереди их ожидает не широкий мост, на котором его собираются припереть к храмовой стене и окружить — нет, впереди только пропасть, в которую оборвется ущелье, и будет поздно затормозить на самом краю, да и задние не дадут — слишком могуч напор и чересчур круто взят разбег.
Все ближе белая стена, сейчас из зияющего впереди проема пахнет холодом, и лишь благодаря бешеной скачке обладающие несомненной чуткостью кентавры не успеют ничего заподозрить, вот только не испугался бы конь, которому невдомек, что хозяин не только знает о зияющей впереди ловушке, но и сам ее приготовил. Асмур положил руку на гриву коня, дружески потрепал ее:
— Я с тобой, вороной, ничего не бойся, прыгай смело!
Но конь словно не узнавал хозяйского голоса, искаженного скафандром, и не признавал властной руки, и крылья его сами собой расправлялись, готовясь поднять его вместе со всадником над предательской пустотой, подстерегающей впереди…
— Не сметь!!! — крикнул Асмур, потому что преследователи, увидев взлетающего коня, могли понять всю бесцельность дальнейшей погони и в последний момент остановиться.
Он рванул застежку скафандра и, глотнув с наслаждением летящего навстречу свежего воздуха, прижался губами к теплому уху коня:
— Вперед! — и конь прыгнул.
И в тот же миг, выпрямляясь в седле, Асмур увидел, как распахнулась неразличимая доселе дверь в стене, отделенной от него провалом пропасти; седой кентавр, двойник вчерашнего, только весь в сверкающих браслетах, лентах и крапчатой татуировке, на долю секунды застыл в дверном проеме, а потом с гортанным криком метнул в падающего Асмура короткую бронзовую стрелу, напоминающую арбалетный болт. Жгучая, ядовитая боль впилась в горло, в узкую щель расстегнутого скафандра, парализуя тело, туманя рассудок и все дальше отодвигая зыбкую, существующую только в воображении границу реального мира — и того неведомого, которое называлось простым словом «ничто», ибо было слишком сложно для понимания; Асмур падал вместе с конем, а сверху, раскидывая копыта и путаясь в собственных гривах, валились обезумевшие от ужаса кентавры, и у человека оставался единственный выбор — разбиться об острые камни на дне пропасти или быть задавленным этой лавиной…
И все это видел Гаррэль.
Почему он не выполнил приказа и не вернулся к дружине после того, как разрушил мост? Он не смог бы ответить на этот вопрос, потому что ответ был чересчур прост: обыкновенное мальчишечье любопытство. То, что затеял эрл Асмур — непобедимый командор Асмур, предмет рыцарского поклонения всей дружины, — просто не могло, не смело остаться никем не увиденным такие подвиги и создавали легенды, проходящие через поколенья и века.
Но кроме Гаррэля, увидеть было некому, некому было бы и потом рассказать…
Он вернется к дружине, — сказал себе юноша. Вернется, но — чуточку позднее. И он спрыгнул с коня, взял его под уздцы и осторожно поднялся на скалу, образующую роковое ущелье. Могучий эрл и следом за ним вся эта копытная свора промчатся внизу, так что никто ничего не заметит. Гаррэль перегнулся через обломок скалы, чтобы поподробнее все рассмотреть, но не успел приготовиться, как все уже было кончено: закованный в естественную броню вороной промелькнул, как ураган, и следом за ним в клубах пыли — распаленные преследователи. Юноша с невольной гордостью проводил глазами последний прыжок крылатого коня, как вдруг напротив, точно привидение, возник разукрашенный кентавр, и мелькнуло бронзовое оружие, и вот уже вороной падал, скрежеща по камню крыльями, которым негде было развернуться, и почему-то не происходило главного — эрл Асмур не уходил в ничто, а продолжал падать в ледяную черноту расщелины. Гаррэль вдруг понял, что эрл не в силах совершить этот переход, и уже не раздумывал ни единой доли секунды.
