созданы для борьбы с грабежами и убийствами в сельской местности и делали свое дело прямо и просто – четыре дня от обвинения до казни.
Но для любого проекта превращения большинства русского населения, крестьянства, в полноправных граждан, необходимых для либеральной демократии, кадеты были совершенно бесполезны. Отчасти из верности принципу «слева у нас врагов нет» они даже не пытались вскрывать пороки в предложениях, выдвигавшихся левыми (и, разумеется, в своих собственных). А их собственная земельная программа также предполагала конфискацию дворянских земель, хоть и с выплатой некоторой компенсации, но отнюдь не по рыночной стоимости.
В Думе реформу Столыпина поддерживали только представители дворянства. Но даже при том что у курии землевладельцев представительство было пропорционально более высоким, чем у всех остальных, дворянские представители не могли составить большинства.
Да и за пределами Думы картина была столь же малообещающей. Казалось, что крестьяне равнодушны к идее реформы, направленной на предоставление им защищенных прав собственности на землю. Они бунтовали, захватывали землю и жгли дворянские усадьбы, но интересовало их только увеличение площади своей земли, а не надежность личных прав на ту землю, которой они уже владели.
Но хотя крестьяне не оказывали политической поддержки реформе прав собственности, многие из них громогласно жаловались на ситуацию, изменить которую могла только реформа. Они были крайне недовольны, например, тем, что не могли получить банковскую ссуду, а для того, чтобы помочь делу, достаточно было сделать их землю отчуждаемой, так чтобы банк мог принять ее в обеспечение кредита, но ведь это и было целью реформы прав собственности. Кроме того, крестьяне много и бойко говорили о неудобствах чересполосицы – иногда полоски оказывались настолько узкими, что на них даже борону нельзя было пустить[49], а система отрубов и хуторов превосходно решала эту проблему. Более того, как мы увидим при обсуждении политики реформ, данные опросов свидетельствуют, что значительная часть крестьян была готова выйти из общины, а выдвигавшиеся ими резоны сегодня одобрил бы любой грамотный экономист[50].
В следующей главе мы подробнее познакомимся с особенностями крестьянских прав собственности на надельную землю и попытаемся оценить, как эти особенности могли препятствовать крестьянской зажиточности и росту либерализма.
Глава 2
Права собственности, подлежавшие реформированию
«Реформа» имеет смысл только при наличии проблемы. А проблема была, и чтобы понять ее, нужно проанализировать особенности общинных полей, переделов и семейной собственности, а также некоторые теории их происхождения. Если в них проявляются некие почти неизменные свойства русского характера, тогда предложенные Столыпиным меры просто наивны, но ссылка на характер крайне неубедительна. Поэтому нужно задуматься о том, что раз все эти вещи вели к серьезным потерям производительности, то почему, спрашивается, если эти потери были существенными, крестьяне сами не принимали мер для исправления положения, почему они не прибегали к добровольным обменам между собой или между собой и общиной. Наконец, в этой главе рассмотрен ряд более общих вопросов о крестьянском складе ума, о сплоченности крестьян и об их точке зрения на некоторые основные атрибуты современности, такие как собственность и закон.
Общинные поля
Общинные поля представляли собой смешение индивидуальной и коллективной собственности: каждая отдельная полоска имела своего хозяина, но операции по обработке нуждались в общей координации и осуществлялись коллективными усилиями[51].
К тому же каждой семье принадлежало множество таких полосок на разных полях. Хотя эти две черты – чересполосица и смесь личного и коллективного контроля – концептуально независимы, в реальности они всегда выступали рука об руку.
Сочетая контроль личный и коллективный, общинные поля позволяли крестьянам использовать одни и те же земли для разных видов деятельности. Выпас скота производился на больших полях, что избавляло от расходов на огораживание и на присмотр за скотом. Между тем отдельные крестьянские семьи вспахивали небольшие полоски земли[52]. Чтобы земля использовалась эффективно, общине нередко приходилось нормировать выпас, поскольку только так удавалось предотвратить «трагедию общинных выпасов», т. е. ухудшение качества пастбищ из‐за чрезмерного количества скота, при том что вся выгода достается хозяевам, имеющим больше всего голов скота. Можно, например, привязать число животных в семейном владении к площади ее пахотной земли. Но даже если найдено решение проблемы общинных выпасов, остается проблема с обрабатываемой землей, поскольку каждая семья должна скосить хлеб к тому дню, когда мир решил выгонять скот на поле[53]. А если для выпаса использовался черный пар, то коллективным было даже решение о том, в какие годы его возделывать. Но поскольку крестьяне долго и упорно придерживались системы общинных полей, можно сделать вывод, что во многие периоды времени и во многих местах им было выгодно подчиняться коллективным решениям о севообороте, времени посева и сбора урожая.
Таблица 2.1
Распределение крестьян по дробности их наделов
Однако сочетание коллективизма и индивидуализма имеет смысл только при определенных обстоятельствах. Элеонора Остром утверждает, что коллективное использование ресурса бывает выгодно, когда «1) стоимость продукции на единицу земли невысока; 2) частота, или надежность использования, или урожайность невелика; 3) возможность улучшений или интенсификации низка; 4) для эффективного использования нужна большая территория; 5) для капиталовложений нужен сравнительно большой коллектив»[54]. Приводимые ею примеры успешного управления общим ресурсом включают рыбные тони, ирригационные проекты, подземные запасы воды и высокогорные луга. Примечательно отсутствие той формы интенсивного выращивания зерна, которая получила распространение в России.
Хотя это сочетание – когда деревенское стадо пасется вместе, но каждая семья обрабатывает свою землю отдельно – понять еще можно, куда труднее объяснить следующую особенность: земельный надел каждой семьи дробился на полоски на разных полях. Табл. 2.1, например, показывает, на какое число полос дробился крестьянский надел в северных и центральных губерниях России[55]. (Я согласен с высказыванием, что экономисты используют знаки после запятой, чтобы продемонстрировать свое чувство юмора. Здесь и в других местах я делаю то же самое не потому, что верю в точность этих цифр, но потому что так сделано в источниках, которыми я пользовался.)
Таблица 2.2
Расстояние от деревни до самого дальнего поля
Когда семейный надел невелик, дробление его означает, что полоски получаются очень узкими (нередко всего 1,5 ярда в ширину[56]), – так что на них и упряжку с плугом развернуть было невозможно[57]. При большом количестве полосок расстояние между ними бывало очень немалым. Табл. 2.2 показывает, на каком расстоянии от деревни находились самые удаленные
