уровня, но технологические и экономические изменения постепенно понизили выгоды этой системы и увеличили соответствующие издержки.
Переделы
Чересполосица предполагает существование общины. Поскольку индивидуальная обработка сезонно перемежается с общим выпасом, необходимо коллективное управление последним. Но даже если нет общего выпаса, нарезка земли узкими полосками требует координации вспашки, посева и пр. И в этой коллективной организации крестьянского сельского хозяйства Россия не отличалась от Западной Европы, за исключением того, что ее размывание здесь задержалось. Но Россия внесла свою специфику. Существовало два вида общин: наследственные, где право собственности передавалось семье, как в Западной Европе[71], и передельные, в которых земля подлежала регулярному переделу. Передел мог осуществляться по‐разному, но главной его целью было обеспечить соответствие между количеством земли и трудовым потенциалом семьи[72].
Этот потенциал могли подсчитывать исходя из числа взрослых работников обоих полов или числа мужчин любого возраста (при этом подростка могли учитывать как часть взрослого работника)[73]. По крайней мере в некоторых передельных общинах брак давал право на земельный надел, что послужило распространению очень ранних браков[74]. Переделу не подлежали крестьянские жилища и небольшие приусадебные участки, которые составляли наследуемое имущество даже в передельных общинах, а также исключительно общинные ресурсы, такие как охотничьи угодья, рыбные тони и права на заготовку дров. В период между освобождением крепостных и началом столыпинских реформ передел мог осуществиться только по решению двух третей участников общинного схода.
Как и в случае с чересполосицей, есть определенная тенденция объяснять переделы следствием природного стремления к равенству. В данном случае такое объяснение хотя бы правдоподобно: передел действительно вел к уравниванию земельной собственности – по крайней мере по тому критерию, которого придерживалась община. Переделы осуществлялись в ущерб подходам, которые могли бы способствовать повышению производительности: ведь можно было либо узаконить права собственности и торговлю землей, либо, возможно, административно вознаграждать более высокую производительность. При первом подходе крестьянин имел бы право на всю землю, которая досталась ему по наследству, плюс на все то, что он сумел получить в дар, купить или выменять. Такой подход поддерживал бы рост производительности косвенным образом, поскольку семьи, способные повышать урожайность, могли бы скупать землю у менее умелых или энергичных. При втором подходе (должен сказать, чисто теоретическом) администрация непосредственно вознаграждала бы за лучшие урожаи и столь же непосредственно наказывала за плохие.
Тем не менее было бы чрезмерной поспешностью утверждать, что передел свидетельствовал об эгалитарности крестьян. Данные хоть и неполны, но можно предполагать, что переделы возникли в ответ на подушный налог, введенный Петром Великим, который впервые был собран в 1724 г. и ликвидирован в 1887 г.[75] Переделы получили широкое распространение только в середине XVIII в.[76] Распространению переделов способствовало и повышение плотности сельского населения. До введения подушного налога общины, нарезая землю новым семьям, не трогали при этом уже существовавшие хозяйства, а использовали ничейную землю[77]. Когда плотность населения увеличилась, чтобы дать землю А, приходилось ее забирать у Б. Кроме того, Петр радикально увеличил общее налоговое бремя и, таким образом, усилил влияние налогов на крестьянское хозяйство[78]. В связи с этим можно рассматривать переделы как ответ общины на проблему нехватки земли и повышение налогового давления государства, как ответ на решение государства установить подушный налог. Кроме этого, временами государство само поощряло эту практику, требуя проведения переделов не только на государственных и удельных землях, но принуждая к этому и помещичьих крестьян, поскольку считалось, что так можно повысить доходы казны[79].
Географическое распределение передельных общин также указывает на то, что переделы, хотя бы отчасти, были ответом на государственную налоговую политику. Только в 1783 г. или позже Россия распространила подушный налог на Восточную Украину[80], на украинских крестьян в русских губерниях, а также на белорусские, литовские и балтийские губернии[81]. Буквально во всех этих регионах практика переделов совсем не прижилась или была незначительной[82]. Карта и табл. 2.3 содержат данные о географическом распространении передельных общин.
Хотя система «эгалитарного» распределения, судя по всему, возникла под давлением подушного налога, логической связи между ними нет. Далеко не факт, что эгалитарное распределение земли – это лучший способ примирить запросы фискального ведомства с собственными потребностями общинных крестьян. Ведь только из‐за того, что государство требовало уплаты определенной суммы налога с каждой головы, община не была обязана иметь соответствующую этому систему налогообложения и распределения земли между общинниками. Государство требовало от общины уплаты налога за каждого, но право разверстывать налог оно предоставляло либо самой общине, либо – перед освобождением крепостных – помещику[83]. Община имела возможность распределять землю из соображений максимизации производительности (скажем, просто закрепив права частной собственности и разрешив свободный обмен землей), а затем установить для каждой семьи налог в форме постоянной или растущей доли получаемой ею продукции. Можно ли считать, что выбор механизма равномерного передела земли свидетельствует о стремлении к равенству? Сомнительно.
Карта 2.1. Преобладание передельных общин по губерниям
Таблица 2.3
Географическое распространение передельных общин
В конце концов, процесс передела начался в эпоху крепостничества. Крестьяне сами были собственностью частных землевладельцев (помещиков), российского государства (государственные крестьяне) или императорской семьи (удельные крестьяне)[84]. Владельцы ведь имели возможность решить, нужно ли, чтобы подушному налогу соответствовало пропорциональное распределение земли. Исследовав крепостную деревню перед освобождением, Хох обнаружил, что управляющий имением делал именно это (в соответствии, видимо, с мнением самого помещика): требовал от общины, чтобы она распределила землю пропорционально числу работников в семье[85]. Такой способ распределения мог обеспечивать приемлемую производительность (по меньшей мере сопоставимую с той, которую получали при неизменности наделов), но только при соблюдении следующих условий: если различия в умении и труде крестьян были сравнительно несущественны или просто их было трудно оценить заранее; если было трудно или невозможно получить экономию на масштабе производства; если долгосрочные вложения в улучшение собственности были не особенно прибыльны; и, пожалуй, самое важное, если свободный обмен землей между крестьянами был несовместим с властью помещика. При таких условиях тот факт, что крепостник выбирал эгалитарное перераспределение, очевидно соответствовавшее предпочтению государственной власти (именно такой порядок поддерживался в общинах государственных и удельных крестьян)[86], следовало бы объяснить простой алчностью. Можно без преувеличения сказать, что такая практика не больше свидетельствует об эгалитарности, чем «одинаковое» распределение заводчиком станков в заводском цехе[87].
Из последовательности распространения переделов можно сделать вывод,
