Данил смотрит на меня взглядом, полным укоризны:
– Фокси…
– Что? Автограф-сессия на выходе. Идём, впереди ещё много нового и увлекательного.
Бредём в полной темноте. Песок шуршит под ногами. Левой рукой держусь за стену, правая сжимает рогатку. Не знаю, насколько хорошо фрики видят в темноте… наверное, не многим лучше иллюзорщиков. Но всё равно жду, что сейчас в тело вопьётся что-то острое.
От этого не по себе.
И ведь не впервой. Много раз так было. Такой же холод, такие же своды. Те же зверолюди – этот вид фриков самый распространённый в Канве. Всё равно, привыкнуть не могу. Ни к оскаленным мордам – и меняют ведь люди нормальный человеческий облик на… такое! – ни к смерти, что за каждым углом.
Впереди брезжит свет. Слышу за спиной, что команда сбавляет шаг. Я, напротив, чуть присев, двигаюсь быстрее. В этот раз Дан арбалет не взял, так что мне сегодня бить из темноты. Сколько греха на душу…
Замираю на границе меж светом и тьмой. Щурясь, жду, пока глаза привыкнут к освещению. Впереди – тонкий мост, перекинутый через пропасть. На самом краю небольшой костерок. Дым стелется по каменному полу, ныряет, влекомый сквозняком, в темноту, вниз. Рядом с ним дежурит охранник. Молодой фрик опирается на длинное копьё с костяным наконечником. Ветерок, идущий из пропасти, играет перьями, укреплёнными на древке.
Охранник явно скучает. Застоялся. Сонным взглядом смотрит на стены. Затем поворачивается к тоннелю спиной, заглядывает в бездну.
Неосмотрительно!
Не зря Ницше говорил, что не стоит всматриваться в подобные вещи…
Подготовленный заранее снаряд ложится в «седло» рогатки. Резко натягиваю резинку, стреляю. Камушек, обёрнутый той же морозящей нитью, со щелчком бьёт фрика по затылку. Шанс, что единым касанием удастся заморозить противника, мал – на него я не рассчитываю. Рогатка у меня непростая, как у всех старателей, бьёт наповал.
Фрик нелепо вскидывает руки, копьё с деревянным стуком падает ему под ноги. Натягиваю резину ещё раз, чтобы наверняка, но этого не требуется: враг кулём падает за край пропасти.
Я замираю. Жду, что сейчас, с другого конца моста, подоспеет второй охранник. Но света впереди нет. Значит, нет и поста.
Тихонько шикаю, указывая группе, что путь свободен.
Не рискуя подходить к огню, жду, пока ребята подтянутся.
Ну, вот и все в сборе.
Носком ботинка сбрасываю в бездну осиротевшее копьё. Хотя нет, дно там всё-таки есть. До ушей, снизу, доносится едва слышный рокот подземной реки.
– Идём? – шёпотом спрашиваю Данила. – Чувствую, место совсем рядом!
– Идём, – кивает друг.
Почти на ощупь крадёмся по тонкому мостику. Темнота клубится под ногами, манит к себе. Удивительное дело: подошва ступает по гладкому. Ни одного камушка. Подметают они этот мост, что ли?
Наконец встаю на неровный, как на другой стороне, камень. Облегчённо выдыхаю. Далеко впереди виднеются отблески голубого пламени. Для ребят он невидим, для меня – даже слышим. Крупное, богатое месторождение Чуда!
Кошкой скольжу дальше. Вырубленные в породе ступеньки едва слышно постукивают под ногами. Святилище прикрыто тентом из оленьих шкур. Влекомый Чудом я, забыв об осторожности, отодвигаю его.
В малюсенькой пещерке четверым тесно. У дальней стены, обложенный камнями, бьёт хрустально-чистый родник. Журчание приятно касается слуха. Наверняка вода целебная. Или дарующая удачу. Или ещё что – таланта разбирать Чудо по категориям у меня нет. Как и времени для раздумий.
В глубине родника быстро вращается голубая сфера. Я бесцеремонно спихиваю в воду принесённые фриками дары – какие-то ракушки, сухие цветы, косточки. Окунаю руку, тянусь к самому дну. Кожу прихватывает холодом, но я терплю.
Заинтригованная сфера приближается к моей пятерне. Начинает вращаться. Я делаю движения пальцами – так инстинктивно поступают все старатели, чтобы подманить Чудо. И Чудо отзывается. Из шара, навстречу, вырывается змеиное тело. Треугольная головка впивается зубами в ладонь.
Некоторые Чудеса умеют защищаться. От простых Иллюзорников. Мне ничего не будет – иммунитет.
Я резко вытягиваю руку из воды, набрасываю извивающееся гибкое тело на рога оружия. Змея тут же оборачивается привычной нитью. Начинаю разматывать Чудо, обратившееся теперь обыкновенным клубком. Оборот, за ним другой. Уши закладывает от плача, жалоб, стонов.
– Материал, – говорю я. – Скорее!
Место силы оказалось на редкость богатым. За один раз всё не унесём. Но нам этого и не надо…
У моих ног скапливается приличных размеров горка деревянных монет. Данил не поленился вырезать на них даже наши имена.
Отработанным движением сбрасываю Чудо на монеты. И дерево начинает обращаться сверкающим золотом.
– Вот это да! – шепчет Хомяк.
С половиной клубка я расправляюсь в три захода. Мышцы сводит от холода, чувствую, что уже не смогу взять больше. Да и эту гору надо ещё унести.
– Фокс, – окликает меня Данил. – У нас гости!
Вздрагиваю. Поднимаю взгляд на то место, куда указывает друг. И верно! Как я не заметил второго полога, скрывающего ещё один ход. Оттуда слышно эхо голосов, перестук сапог.
– Золото в мешок!
Мы поспешно закидываем сокровище в рюкзак Дана. Вперемешку с песком и камнями – потом разберёмся.
– Рвём когти! Живо!
Выбегаем из пещерки. Не замечаю, как минуем лестницу. Несёмся по мосту, не обращая внимания на тьму под ногами. То, что за спиной, гораздо страшнее!
Первым на нормальный камень выбирается Хомяк. И умирает так же, первым. Стрела вонзается ему в ключицу. Мальчишка кричит от боли, съёжившись, бьёт ногами об пол. Анна останавливается возле брата. Дурочка! Разве ему сейчас поможешь…
До спасительного края всего-то три шага. Но я чувствую, что мост под ногами рушится, уходит вниз. Стихийник! А ведь надо было догадаться, что мост рукотворный! В природе таких попросту не существует…
Данил растягивается в прыжке, успевает зацепиться за выступ обрыва. Я ударяюсь грудью рядом с ним.
– Анька! – хрипит Данил.
Стрелы бьют в рюкзак, но не добираются до тела, вязнут, натыкаясь на золото.
– Воры! Воры! – колышется под сводами русская речь, искажённая расстоянием, нечеловеческими связками.
Правая рука Дана соскальзывает с уступа. Девушка всего-то чуть-чуть не успевает поймать его ладонь. Данил, влекомый тяжестью золота, срывается вниз, исчезает из поля зрения. Аня бросается ко мне, хватает за предплечье. Я отталкиваюсь ногами, силюсь подтянуться. Чувствую, как в спину бьют вражьи стрелы. Нет, простым каменным наконечником зачарованную кожу не пробить. Здесь нужен металл…
А вот и он. Боль пронзает тело. За первым ударом следует второй. Стрела пробивает, кажется, позвоночник.
Над самым ухом – змеиное шипение. Анна вскрикивает, выпускает мою руку. Я последнее мгновение смотрю в её, полные немыслимой боли, голубые глаза.
Разжимаю пальцы.
Бесконечно долгое падение, свист ветра в ушах.
Бездна принимает меня.
Глава 2, часть первая
«Совесть – наш природный враг. Агрессор. Генерал вражеской армии, развязывающий войны в самой глубине души. Этот противник ценнее любого друга. Он толкает нас на путь совершенства»
Из блога Ткача
«На основе любви госпожа Вселенная плетёт уток Судеб»
Автор неизвестен
Предсмертная конвульсия – фантомная, иллюзорная, но такая реальная, заставляет выгнуться дугой. До боли сжать челюсти. Я со стоном переворачиваюсь, падаю на пол. Лежу на ковре, пытаясь отдышаться, прийти в себя.
Спину пронзили стрелы, они до сих пор торчат из плоти, я чувствую.
Но это кажется. Кажется…
С каждым витком мысли убеждаю себя в этом, выравниваю дыхание. Переворачиваюсь. Через шторы пробивается свет фонарей. Светлыми дорожками ложится на потолок.
Всё хорошо. Я на Земле. Тут нет фриков, нет луков, несущих смерть. Пещеры не было, и быть не могло – это сон, иллюзия, другая жизнь.
Становится заметно легче. Поднимаюсь. Открываю дверь. Стараясь не шуметь, бреду, держась за стену, к ванной. С кухни доносятся весёлые голоса, звуки гитары. Незнакомые ребята отдыхают. Пора и мне на отдых.
Кафель ванной приятно холодит ступни. До сих пор чудится, что ноги гудят, устали после долгого похода. Сбрасываю на пол одежду. Рука нащупывает ручку смесителя. Впрыгиваю в душевую кабину, под ледяные струи. Морок, навеянный Канвой, снимает окончательно.
Зубы отбивают дробь, включаю горячую воду. От контраста бросает в дрожь. Стою, запрокинув голову, наслаждаюсь благами цивилизации. Нежусь, наверное, долго. Вода стекает по телу, смывая несуществующую грязь, пот, усталость. Уносит её в зев слива.
Как хорошо чувствовать себя живым!
За шумом хлещущих струй не слышу – чувствую, как открывается дверь. Обнажённой спины касается холодок сквозняка.
– Занято, – говорю, проводя ладонью по лицу.
