Вьетнамским солдатам хорошо знакомо чувство окончательной, полной победы, а это, видимо, очень важное условие для уверенности в себе, особенно после долгих лет обороны, отступлений и контратак, успех которых зачастую не удавалось развить в 60-х и начале 70-х годов из-за недостатка сил. И, наконец, вьетнамский солдат в ходе боев весны 1975 года за Сайгон, а затем против полпотовских банд на юго-западной границе прочно закрепил свое умение не атаковать противника «в лоб», а «обтекать» и окружать его, овладел искусством прорыва обороны врага единым мощным ударом.
Надежной гарантией воинского успеха всегда было умение штабов Вьетнамской народной армии управлять войсками.
По-разному сложилась судьба у тех вьетнамских офицеров и бойцов, с которыми я встречался па военных дорогах в 70-е годы. Многие не вернулись домой. По ним скорбят, ими гордятся товарищи и близкие. Живые по праву пользуются почетом. Как и все, на чью долю выпали тяжкие испытания войны, вьетнамцы особенно ценят мир. Об этом они говорят всегда…
Расставшись с лейтенантом Нгуен Хыу Зюеном, я вернулся к себе в гостиницу на окраине Лангшона. Часы показывали одиннадцатый час вечера. Истекала пятница 16 февраля 1979 года…
Проснулся я от далеких раскатов грома. В дверь настойчиво и часто стучали.
— Это вы, Винь? — крикнул я, догадываясь, что стучит переводчик.
— Вставайте! — крикнул он. — Поскорее, пожалуйста. Китайцы начали артподготовку по всей линии границы.
Канонада, перешедшая постепенно в сплошной грохот, усиливалась со стороны Донгданга, расположенного в 14 километрах от Лангшона, близ самой границы. Лангшонские же улицы с небольшого холма, где стояла гостиница, просматривались почти насквозь. На них никого не было, лишь к воротам городского стадиона три грузовика тянули по узким переулкам пушки, а дальше — на шоссе — строилась едва различимая шеренга людей без оружия.
— Где водитель Нюан? — спросил я Виня.
— Машина готова. Я созвонился с народным комитетом. Просят спокойно завтракать. Представитель народного комитета вскоре проинформирует нас…
Из-за бамбуковых шестов, на которых сушились сероватые шнурки самодельной лапши, вышла девушка.
— Товарищ, завтрак — через десять минут…
Из дверей гостиничной кухни тянуло дымком очага, разваренным рисом, рыбой и ароматом кофе. Все было как и обычно, если не считать четырех карабинов, появившихся под навесом возле столовой. Навык, приобретенный во время корреспондентской работы в дни весеннего наступления вьетнамских освободительных сил на Сайгон в 1975 году, боев на юго-западной границе СРВ против полпотовцев в 1977–1978 годах и только что свершившегося освобождения Пномпеня от кровавой пропекинской клики, как нельзя лучше помогал найти верную линию поведения в ситуации, складывавшейся возле Лангшона 17 февраля 1979 года. Сначала следовало разобраться в общей обстановке, в чем обычно помогают штабисты. А потом найти свою «опорную позицию» для наблюдений. Такую опору дает часть или подразделение, где люди бьют врага собранно, дисциплинированно, умело и грамотно.[3]
Артиллерийский и минометный обстрел китайцами вьетнамских позиций в провинции Лангшон начался в 4 часа 45 минут. Под прикрытием огня, переносимого вглубь, в основном на Донгданг, у «Ворот дружбы», находившихся недалеко от него, ринулся в атаку танковый дивизион. За ним шла пехота. Одновременно, используя тропы, указанные бывшими хуацяо, несколько сотен кавалеристов, ведя низкорослых маньчжурских лошадок в поводу, совершили обходной маневр и появились в тылу вьетнамских пограничников близ города Лангшона. Бои начались в расположенных здесь общинах Бантят, Тима, Башон, Таньтхань и Таниен. Однако известно стало это много позже, а в то утро приходилось довольствоваться сведениями, как говорят вьетнамцы, из «бамбукового радио». Один видел то, другой слышал это…
Канонада грохотала беспрерывно, но с половины восьмого несколько затихла. Мы завтракали, не ощущая вкуса еды. Наконец около половины девятого появился представитель отдела печати МИД Дан.
— Обстановка резко обострилась, — сказал он. — Пока в народном комитете города могли сообщить лишь, что китайские регулярные части ворвались в городок Донгданг. Весь транспорт, который шел туда, направляется обратно.
Мимо нас пробежали зенитчики на вершину холма, где стояли замаскированные ветками скорострельные пушки.
— А что происходит на других участках границы?
— Не могу сказать. Сообщили, что артподготовка ведется 120-миллиметровыми минометами и 105-миллиметровыми орудиями… В госпиталь доставлены первые раненые.
Лангшонский госпиталь считался одним из лучших в северных провинциях СРВ. Старинное здание, обнесенное галереей, стояло в тихом квартале неподалеку от проходившего через город шоссе номер 1. По ударам колокола, зовущим к завтраку, обеду и ужину, лангшонцы отмечали время или сверяли часы. Теперь же у ворот приемного отделения мы увидели десятки раненых бойцов, лежавших на циновках. Прицеп от УАЗа служил санитарам контейнером для выброшенных окровавленных бинтов, ваты, рваных гимнастерок, искореженного оружия. Повсюду валялись полусожженные сандалии из автомобильных покрышек и спекшиеся зеленые кеды, которые носят вьетнамские воины. В глазах водителя Нюана — ужас от увиденного…
— Ищите главного врача, — говорю Виню. Сам иду по палатам. Они переполнены.
Стоны, просьбы, ругательства. Меня не останавливают, видимо, только потому, что принимают за советского или другого врача-специалиста. Много рядовых, капралов, сержантов. Наконец вижу петлицы капитана. Командир заставы пограничников Хоанг Кон Мыой. Ранен осколком мины в ногу и висок. Трое старших офицеров, склонившихся к его едва шевелящимся губам, просят отойти. Пока не до журналистов. Вместе с командиром заставы привезли бойца второго класса 19-летнего Нго Ван Хоа и его ровесника, бойца первого класса Нгуен Дык Тюйена.
— Где вас ранило? — спрашиваю.
— На перекрестке шоссе север — юг и запад — восток в Донгданге… Около восьми часов.
— Как?
— Миной. У одного перелом лопатки, у другого перелом бедра, — торопливо отвечает за них санитар.
В коридоре Винь стоит рядом с крепышом в сером халате хирурга. Это — главный врач Нонг Нгок Тхой.
— Сразу после начала обстрела я приказал приготовить санитарную машину и выехал в направлении Донгданга, — говорит он, предупредив, что для интервью у него лишь три минуты, пока он курит. — Но к городку мы не прорвались: примерно в километре от него шоссе завалено срубленными деревьями… Работа диверсантов. Городские улицы находятся под непрерывным обстрелом. Мы забрали тяжелораненых и привезли сюда. Наш госпиталь — базовый, а передовые — палаточные—вынесены за Лангшон в поле…
— Убитых много?
— Пока в морг принесли четверых…
По обычаю, лица убитых накрыли белым. Пожилой неторопливый санитар разжигал воскурения на маленьком алтаре предков, поправил ароматные палочки, обгоревшие поверху в серый, словно сигарный, пепел.
Через два дня китайская дальнобойная артиллерия полностью разрушила лангшонский госпиталь, превратив его в груду развалин. К счастью, когда фронт приблизился, доктор Тхой сумел достать транспорт и вывезти в городок Донгмо, севернее Лангшона, больных, раненых и оборудование…
Шоссе из Лангшона в Донгданг, в сторону границы, петляет у подножий известковых и сланцевых холмов, почти соприкасаясь с долиной, по которой проходит железная дорога Ханой — Пекин. Где-то в середине пути одна за другой потянулись пустынные, словно вымершие деревни. Аккуратно закрытые дома, подметенные дворики, грядки с овощами в огородах. Во время короткой остановки я заметил, как старичок приклеивал одним концом к двери, а другим — к косяку хижины, слепленной из глины на бамбуковом каркасе, полоску пергамента. По-вьетнамски
Латиницей и по-китайски иероглифами на ней значилось: «Не открывать. Закрыл хозяин».
Удивительное дело: артиллерийская стрельба после одиннадцати часов снова усилилась, канонада стала сплошным гулом, а на полях кое-где группки молодежи с заброшенными за спины карабинами продолжали полевые работы. Разведрилось, туман ушел окончательно, в разрывах облаков все чаще проглядывало солнышко. Но, когда до границы, если судить по карте и компасу, оставалось километров пять, картина резко изменилась. Десятки вооруженных парней тащили на прогибавшихся бамбучинах ящики с боеприпасами, части безоткатных орудий, минометные стволы и опорные плиты, средства дальнего наблюдения в сторону горных гребней. Грохот приближающегося боя нарастал.
Оставив машину на обочине под прикрытием эвкалиптов, мы двинулись по неширокому распадку, зажатому лесистыми холмами, в направлении Донгданга. На кручи торопливо, оступаясь и поскальзываясь, поднимались бойцы народной полиции в форме кремового цвета, люди в гимнастерках и штатских брюках — ополченцы, девушки с какими-то бидонами. С фланга дали пристрелочную очередь из крупнокалиберного пулемета. И почти сразу китайцы начали минометный обстрел.
