— Надо кирпич самим делать.
— Батяня, сказывал, что на Руси многажды раз кирпич выпекали, но не получался он крепким. То сразу крошится, то потом лопается. Многие хоромы, говорят порушились. Утерян секрет. Ханы запрещали каменные дома и стены строить, вот и позабыли…
— Я знаю секрет выпекания. И глину не ту брали. Надо из пресной, а не из гончарной. Могу попробовать. Мне бы, токма, место, где глину взять, и печь поставить. Я даже знаю, где глины нужные лежат.
— Где?
— По дороге на Рязань село есть Калитное. Бают, там глины богатые. Мне бы то село в удел взять, мы бы свой кирпич имели, а не немецкий. Спроси батюшку, даст ли?
— Спрошу, Михась. А что за секрет кирпичный?
— Я тебе потом все расскажу и покажу. Если получится.
* * *
На обратном моём пути из Твери в Москву мы виделись с отцом. Самочувствие его было значительно лучше.
Он долго не мог поверить, что давнишний семейный земельный спор решён его сыном в его пользу. Когда ему сказал о том ключник князя Бориса, отец не поверил. Потом приехал я, и подтвердил, что княжество Микулинское теперь наше, показав ему, написанную князем Микулинским расписку. Отцу после моих лекарств явно полегчало. Он выздоравливал. Когда я уезжал в Москву, он всё переспрашивал:
— Верно, что скоро заберёшь меня отсель?
— Верно, батюшка. Вскорости поезд пришлю. Если сейчас ехать… Двигаться мне быстро надоть. Не довезу я тебя в седле, растрясу. Слаб ты ещё.
Московский воевода, обрадовавшись начавшемуся выздоровлению отца, с радостью согласился разместить его у себя на время строительства моего двора.
Отправив сейчас поезд за отцом, я нашёл мастеров, и договорился о строительстве. Сам вбил колышки, разметив границы строений, отдал рисунки и схемы. Оставив старшине денег на лес и камень, я решил перед отъездом в Рязань зайти к «моему» ведуну.
* * *
— Здрав будь, дедушка, — сказал я, зайдя в горницу и крестясь на образа.
— А, боярич Михаил, — довольно спокойно встретил меня ведун. — Что привело? Хворь какая?
— Здоров, отче, слава Богу. Погутарить зашёл. Пива доброго принёс. Пьёшь пиво, отче? — Спросил я с подковыкой.
— А чо ж не выпить? Пиво — питие богоугодное, день не скоромный. Седай за стол.
Он взял с полки глиняные кружки без ручек, и поставил их на стол. А сам уселся рядом. Я налил пиво и выложил на стол мелко нарезанные солёные обжаренные сухарики. Мы посидели. Помолчали. Выпили ещё по кружке.
— Хороши сухари. И не жаль тебе было соль на них тратить?
— Так вкусно же! — Сказал я.
— Вкусно. И сыто, — согласился дед. — Но дорого. Сказывай, за каким делом зашёл?
— Ты нужен мне, дед. Хочу лекарню в кремле ставить, на своём подворье.
— В кремле? — Удивился дед. — Высоко шагнул, паря.
— Я Рязанское княжество на стол получил, от Князя Василия Васильевича.
Дед поперхнулся пивом и закашлялся. Постучав ему ладонью по спине, я продолжил.
— Людишки мне нужны для дел справных. Думки есть для общества и для мошны полезные. Секреты лечебные «там», куда ты меня отправил, я познал. Как бы… и тут такие настои сделать? Слишком уж обильно мрут людишки-то. Бабы рожать не успевают. Помоги мне, а я тебя не обижу. Вместе с сынами ко мне переходи. Чем они занимаются?
— Торговлишкой разной. Хотят, вот, кузню ставить, и скобянкой торговать. Но не разрешают им… Грят, на кузнецкой стороне мест нет.
— Вот! — Обрадовался я. — Я договорюсь с князем. Кузню поставишь, а на моём подворье лавку скобяную, аптеку, лекарню. Князей лечить будешь.
— Мягко стелешь, княже…
— Ей Богу, не обижу. Не пожалеешь. Нужен ты мне, — повторил я. — Если не подведёшь, я и тебе хоромы поставлю. С Рязанью торговать будешь, на откуп бери любой товар.
— Иди ты!?
— Сам иди, — сказал я, и рассмеялся. — Я сейчас — Великий Князь Рязанский, а не фунт изюма, — произнёс я, и строго посмотрел на старика.
Он глянул мне в глаза, и как-то вдруг быстро, и неожиданно, бухнулся в пол лицом, ловко выкрутившись из-за стола.
— Прости, батюшка, Князь Михаил Рязанский. Не сразумел. Прости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Будет тебе, отче. Ты приказчиком у меня на подворье сможешь?
— Смогу, с Божьей помощью.
— Вот и сговорились. Я в Рязань завтра отъеду. Приходи ко двору воеводы московского, я тебя представлю его ключнику. За стройкой пригляд нужен. Сколь у тебя сынов?
— Восемь.
— Скокма?
— И шесть дочек. Те замужние. И сыны с семьями.
— Орёл… — с уважением посмотрел я на деда. — Не хворые?
— Обижаешь…
— Звиняй, не подумавши ляпнул. И сколько вас всего?
Дед зашевелил пальцами и губами.
— Сорок восемь душ. Со мной.
— Это я славно зашёл, — пробормотал я. — Всех взрослых беру на службу, и на содержание.
— Спаси тебя Бог, Князь.
* * *
Ключник воеводы встретил меня, когда я вернулся от своего приказчика.
— От Князя Ивана люди приходили. Дважды. К себе зовут.
Я быстро дошёл до Хором Княжеских, и поднялся в покои. Стража уже пропускала меня, не спрашивая, «кто и зачем». Не путаясь в многочисленных переходах и лестницах, я нашёл покои Ивана. Там был и Князь Василий. Они с Иваном тихо разговаривали, склонившись головами друг к другу.
— Князь Рязанский, прибыл по указанию Князей Московских, — доложился я громко, щёлкнув подбитыми железом каблуками. Кожаные у меня стирались за месяц. Слишком уж я «давил пятку», как говаривал мой настоящий дед.
— Чем это он клацнул? — Спросил Василий.
— Толи зубами? — Предположил Иван, и засмеялся.
Засмеялся и Василий. Отсмеявшись, Князь Василий подозвал меня рукой, и указал на скамью, стоящую перед ними.
— Садись. Сказывай свой секрет кирпичный.
Я прошёл. Сел.
— Секрет простой. Глина должна быть не жирной, как гончарная, и не сухой. Глину надоть хорошенько вымесить, чтобы дух из неё вышел. Тогда, коды кирпич выпечется, он не будет дырявый. Перед печкой сушить его надоть долго, но не на солнце, а в тени. А главное — печь правильную иметь. Вот и весь секрет.
— Весь секрет… — прошептал князь, — А про печь правильную, что знаешь?
— Знаю, княже, главное.
— Ну?
— В обжиге четыре важных дела: правильная укладка сырца на телеги, подогрев, нагрев, и охлаждение. Если всё делать в одной печи поочерёдно, много времени надо. И трудно жар контролировать. А если сделать печь, как длинную лежачую трубу, туннель по-немецки, и медленно протаскивать через эти три каморы телеги железные с кирпичным сырцом, то можно по десять тысяч штук в день кирпича делать. Я нарисовал такую печь. Жаль, Князь-батюшка, что ты не можешь увидеть.
Я передал рисунок Ивану.
— Чудно, — сказал Иван, глядя на рисунок.
— И у кого ж ты этот секрет выведал? — С усмешкой спросил Василий. — Али во сне привиделось?
— Слышал как-то давно спор двух немецких мастеров на Тверском путике, а печь недавно привиделась, как думать стал про завод-то.
— Ты и немецкий язык знаш? — Удивился Князь.
— Знаю немного.
— Отписываю тебе это село, князь. Там всего-то пять домов осталось с жильцами… после чумы. И кладбище там чумное. Туда из Москвы моровых свозили. Надо тебе это?
— Надо не мне. Строить Москву надо.
— Ну-ну! Если будет получаться, и большой завод будешь ставить, — помогу.
— Начну с малого, а там поглядим. Мошна моя деньгой Шемякинской полна, да и ты, Великий Князь, не обидел. Спаси тебя Бог.
— А за что Шемяка тебе мзду дал? — Удивленно спросил Иван.
— Купить он его хотел, чтобы нас потравой извести, — сказал за меня Василий. — Михаил эту деньгу мне хотел сдать, да я не принял. Ему сгодится. Планов у него громадьё. Дело молодое… Ты, когда жениться надумаешь, Михал Федорович? Кто суженная?
— Я, Великий Князь, удумал, что у тебя совета спросить надобно. Не обессудь, коль дерзок кажусь тебе. Приму гнев твой и милость.
Я склонился перед ним на колени.
