— Дайте пожрать, командиру.
— Чой то ты по-немецки заговорил, княже, как из Новогорода пришёл? — Спросил, хитро щурясь, десятский, поливавший мне из фляги, отдавая рушник.
— Заговоришь тут… У них… Этих… Немцев по городу ходит… Как собак. «Гав-гав-гав», «гав-гав-гав», токмо и слышно, то собака, то немец лают.
Все, рассмеялись.
— Садись, командир. Ешь кулеш, — сказал Гринька.
Мы сидели на положенных на землю сёдлах и обедали, когда приехал гонец от князя Дмитрия Шемяки, и передал мне ответную грамоту, лежащую в том же футляре.
Утром мы выехали в обратный путь. Проскочив новгородские земли, по своим мы ехали не спеша. Доехав до Твери и переночевав на подворье князя Микулина, то есть меня, мы двинулись на Москву.
* * *
— Я рад тебя видеть, Михась — сказал Иван, обнимая меня.
— И я рад. Здрав будь, Великий Князь.
— Привёз что от Шемяки?
— Привёз, сказал я, но боюсь Василь Василичу ответ Шемяки не по нраву будет.
— Читал, штоль? — Удивился он.
— Не-е-е… Спрашивал князь моего совета. Не знал, как слово пишется.
— Какое?
— ***.
— Ах он паскудник, — засмеялся Иван. — А ты?
— А я, чо? Мое дело маленькое, отдал, забрал, привёз. К нему бы сходить. К князю Василию.
— Пошли. Занемог он вчера.
Пройдя по переходам из палат в палаты, мы вошли в покои князя Василия. Он полулежал на подушках, и привстал на звук открываемой двери.
— Кто тут?
— Сын ваш с бояричем Михаилом Телятевским.
— И уже князем Микулинским, — глухо добавил Василий. — Пусть подойдут.
Мы подошли, а он помолчал.
— Молва волной катится впереди тебя от дел твоих, Михаил. Зачем Микулинского князя убил? Мог бы просто покалечить, или пришибить слегка.
— Так получилось, Василий Васильевич. Слишком он большой оказался. Упал неудачно и шею свернул.
— Ты ври, токма не мне, — засмеялся князь. — Упал… Шею ему сломал, вот он и упал.
Иван изумлённо смотрел на меня. Я посмотрел на него, пожал плечами и улыбнулся.
— Лыбится он ещё… — нарочито грозно сказал князь. — Слышал, что князь Дмитрий преставился намедни?
— Да отколь? — Искренне удивился я. — «Как он так быстро узнал?» — Подумал я.
— Тихо отошёл. Вчера в ночь. Что, хворый был, когда с тобой говорил?
— Да нет. Бодрый.
— Странно.
— Странно, — согласился я. — За сердце держался и всё потирал грудину левой рукой. А так… Бодрый был, — повторил я.
— Ну и пёс с ним, — сказал Василий — Чо он мне отписал хоть? Опять какую-нибудь пакость. Любит он глумиться… Любил, прости Боже правый… Давай уже, читай, не томи.
Ко мне подошёл чтец, взял у меня грамоту и вскрыв её, обомлел. Он стоял рядом и мы с Иваном видели, что там было… Нарисовано. Мы посмотрели друг на друга, и Иван закричал:
— Ах он собака! Охальник хренов.
— Что там, не томите. Не уж-то опять «уд» нарисовал?
Я засмеялся:
— Да, князь. А ещё он меня спрашивал, как слово татарское пишется. Через «у» или «йу».
Тут засмеялся и князь. По-доброму, мягко.
— Вот и нету, охальника, один только *** и остался от дел его.
* * *
— Что хочешь, за труды твои?
— Рязань, — коротко сказал я.
— Широко шагаешь, — сказал Василий Васильевич задумчиво.
— Посуди сам, Великий Государь. Иван Фёдорович, князь Рязанский, то к ляхам склоняется, то к тебе. Скокмо раз ужо? Тулу, Берестье отдал Витовту. То, Юрию помогал, то, тебе. И татарве продастся.
Я помолчал.
— Да и жить ему осталось недолго. А кто за его сыном Василием приглядит?
— Я тебе наказал за моим Иваном приглядывать…
— Приглядывать надоть за тем, кто пригляда требует. Кого воспитать надобно. А Иван ваш, здравый князь, разумный. Да и вы ещё долго жити будете. А через три лета татары на нас пойдут, литвинами понукаемы. Там войско пора готовить.
— Какие литвины? Кого понукают?
— Улу-Мухаммед хана, кто выкормил? Витовт. И Сайид-Ахмада. Сайид-Ахмад, вообще, родился там, и натурально вскармливался в Литве. Литвины выступают против нас и на севере, и на юге. Не трогал бы ты, Князь, север, пока. Пусть живут. Мы с Великим Новгородом хорошую торговлю ведем. Оттуда и металлы, и много что другое идет. Оружие. Не воевал бы ты с ними. Им дорога торговлишка. Они своего не упустят, и не будут воевать с тобой. А вот Литва с татарами…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты кто такой, чтобы так говорить со мной? — Взбеленился Великий Князь. — Наслушался речей дурных вражьих и мне дурь в голову вплетаешь!? Вот я тебя! — Он замахнулся на меня посохом, но я стоял не близко, да и посох… так и остался висеть в воздухе.
— Не испугался? — Спросил он.
— Чего мне бояться? Не за себя болею. За правду стою.
— Откель знаешь это? Молод ещё. Правду…
— Любопытный я. Давно сам учусь. Уши есть.
— Уши есть, да слышат не то… — Он помолчал. — Витовт нас всех выкормил. Царство ему небесное… Да и с Улу-Мухамедом у меня договор и обязательство перед ним… Кнутом бы тебя… поучить. Слишком дерзок и глуп. Учится он! А как воев готовить будешь? Чем народ кормить? В Рязани людишек хоть и немного, татарами побиты да усобицами, мором съедены, да и они есть хотят. Мы сейчас у них корм отберём, и вымрут они у тебя за зиму. А там и татарин придёт…
— У князей и бояр в загашниках ещё прошлогоднее зерно лежит не проданное. Я лутче у них закуплю, и тебе отдам, а тамошний урожай в Рязани оставим.
Василий на меня «посмотрел» и спросил:
— Из своей мошны, чоли заплатишь?
— Да. А воев буду из народа делать. И возьму их на казённый кошт.
— Так тебе казны токма на два года хватит.
— Найду, чем пополнить. Корчмы казённые поставлю, и сам вино варить буду. Я доброе вино сварю, Князь.
— Сам то пивал ли? Доброе… — Хмыкнул он.
— Пивал. Хош угощу? — Была у меня бутылка коньяку.
— Я крепкое не пью. Да и в народе, только самые дурные питухи крепкое пьют.
— Моё попробуют, все пить начнут.
— Ну-ну… Далее говори, князь Рязанский.
— В полон татарву буду брать, и заставлю засеки строить. Сам на татар пойду. Коней там захвачу…
— С засеками и с татарвой ты ладно удумал. Проверить старые засеки надоть, и построить, где татары попалили.
— Есть у меня и новые думки.
— А про смерть Ивана Фёдоровича? Опять во сне видел?
— Да, государь.
— И когда помрёт?
— Через четыре лета. Вслед за супругой.
— Так мож, тогда и возьмешь Рязань на стол?
— Поздно. Через четыре лета после того Саид-Ахмад на Рязань должон придти с ещё большим войском, чем ране. За восемь лет успею подготовить Рязанские земли и войско, а за четыре… могу не успеть.
— У тебя Саид то через три лета придет, то через восемь…
— Через три, это так, ерунда. Ты прав, Великий Князь, они через каждые три года будут на Москву ходить, но то будет большая битва, и ежели Рязань не укрепить, худо будет.
— Ох и заумно плетёшь, Михась.
— По-другому, не получится Великий Князь Всея Руси. — Сказал я, не обращаясь к Василию, а констатируя факт.
И он меня понял. Вот, что значит, правильно расставить акценты.
Я согласился взять Рязань на время, до совершеннолетия Василия, сына Ивана Рязанского, о чём и была составлена соответствующая грамота.
Глава третья
Мы стояли с Князем Иваном на краю кремлёвской горы и смотрели вниз на отведённый мне участок земли. Я выкупил в Кремле место для подворья, пообещав Василию Васильевичу поставить лекарню и аптеку.
— И зачем ты не взял себе здесь, наверху? Тут красиво. Предлагал же батюшка.
— Сюда будет выходить верх моей крепости: красное крыльцо и терем, а подклети и хозяйство, все будут внизу. Конюшню, казарму построю. Башню и стену кремлёвскую. Кирпичную. Надо всем князьям, что в Москве дворы имеют, приказать башни поставить в стене кремлёвской, и за строительство стены пусть заплатят. Кирпичной.
— Так нет кирпича, Михась. Предлагаешь покупать у немцев? Казна пуста. А князья… Много причин найдут, чтобы отлынить.
