Его дед ушел в горы, чтобы использовать в борьбе с Домдаром черную магию. Ее следы он обнаружил глубоко под землей, но призвать так и не смог. Отец всю жизнь пытался овладеть мрачной силой, скрывающейся в недрах гор. Это ему не удалось. Более того, его неожиданная и таинственная кончина могла быть вызвана теми же самыми силами.
Ребири в некотором смысле пошел по стопам отца. Большую часть своей жизни он потратил на поиски магических формул, отличных от умственных трюков жрецов Домдара, однако решил отказаться от изысканий, поклявшись себе не перекладывать эту ношу на плечи Алдасси. Не имело смысла расходовать силы ещё одного поколения на бесполезные поиски.
А может быть, они все же оказались не бесполезными? Неужели кто-то преуспел там, где у Назакри ничего не получилось?
— Новая магия? — спросил он. — И в чем же её суть?
— Не знаю, — ответил Алдасси, пораженный тоном, которым был задан вопрос. — Говорят, человек, открывший её, может летать, как птица. На что ещё он способен, я сказать не могу.
— Летать? — Взгляд Ребири снова стал отрешенным. — Что ж, это может принести пользу… А этот человек — кто он? Домдарец? Олнамец?
— Ни тот, ни другой, отец, — покачал головой Алдасси. — Он происходит из горных племен. Дикнои или Мегасси. Кажется, он открыл школу, чтобы обучать новому искусству. А жрецы Ай Варачи, говорят, отправили магическое послание в Зейдабар с вопросом, как поступить: наложить на новую магию запрет или доставить изобретателя в столицу.
— Значит, он в Ай Варачи?
— Поблизости.
— Нам необходимо встретиться с этим человеком. — Ребири поднялся, напрочь забыв об утке.
— Но, отец, — запротестовал Алдасси, — солнце уже ушло за горы, и потом, мне ужасно хочется есть!
Ребири, бросив взгляд на утку и на костер, неохотно уселся.
— Завтра, — молвил он. — Завтра на рассвете мы будем на пути в Ай Варачи.
Глава пятая
Десять дней понадобилось Ребири и Алдасси, чтобы добраться до окруженной стенами цитадели Ай Варачи, главного оплота Империи в регионе. Сразу по прибытии они принялись расспрашивать встречных о новой магии и в результате получили массу противоречивых сведений. Одни заявляли двум обтрепанным странникам-олнамцам, будто новая магия не что иное, как обыкновенное жульничество, и жрецы Ай Варачи убедительно это доказали. Другие утверждали, что первооткрыватель магии был человек добропорядочный, но его приказала умертвить сама Императрица, а солдаты из гарнизона Ай Варачи четко выполнили приказ.
Однако попадались и такие, что говорили: хотя приказ был и солдаты действительно ловили чародея, тому удалось скрыться.
И лишь совсем немногие высказывали предположение, что солдаты отправлялись на север, дабы пригласить искусника к Императрице в Зейдабар — но не для наказания, а, напротив, для вознаграждения.
Но все сходились в одном — солдаты шли на север, в Фадари Ту.
Тогда оба Назакри отправились из Ай Варачи в Фадари Ту в надежде, что чародей жив и здоров и все ещё находится там. Правда, у Алдасси настроение было скорее пессимистическим, и он этого не скрывал, в то время как отец своего мнения пока не высказывал.
Сердце говорило ему, что независимо от того, найдут они чародея или нет, путешествие принесет великие плоды. Осмысленно объяснить свою уверенность Ребири затруднялся, но всем своим существом улавливал окружающую его в этой части мира темную силу — некую магию, которая, казалось, каким-то непостижимым образом сочувствует его намерению уничтожить Империю Домдар.
Таких ощущений ему ранее испытывать не доводилось, но он верил в судьбу и в успех предназначенной ему исторической миссии.
С Алдасси своими мыслями он не делился. Ему и без споров хватало забот, чтобы прокормить себя и своего потомка и добраться до места в целости и сохранности.
Только через сорок дней они добрели наконец до крошечного дикнойского поселения Фадари Ту. Расположенное в пятидесяти милях от Ай Варачи, оно включало в себя не более дюжины домов, выстроенных рядком на широком, поросшем травой выступе, чуть ниже входа в большую пещеру.
Казалось, Алдасси за время путешествия заметно подрос. В странствие он пустился ещё мальчишкой, а сейчас в свои пятнадцать уже выглядел почти как мужчина. Ребири гордился развитием сына.
Когда он и Алдасси, спотыкаясь на неровной дороге, вошли в Фадари Ту, им навстречу с приветствиями выбежали с полдюжины светловолосых мужчин и женщин. Одна из них сразу же спросила, но не на своем невнятном племенном диалекте, а на приличном домдарском:
— Вы здесь, чтобы обучаться новой магии?
Ребири вопросительно взглянул на нее. Он не ощутил в даме присутствия сколь-нибудь необычной силы, и, кроме того, у него не вызывали доверия эти странные чужаки с их подозрительно обесцвеченными шевелюрами. И пахли они как-то чудно. О возможной причине сего феномена он размышлять не стал, а лишь ответил вопросом на вопрос:
— Какой новой магии?
Аборигенов этот вопрос немало развеселил, чего они даже и не пытались скрыть. Дикнойцы славились своей прямотой и отсутствием вычурности в речах и манере поведения; хотя в то же время все признавали, что их философские взгляды и способ дискутировать отличаются изяществом и тонкостью.
— Неужели вы полагаете, что мы поверим, будто у вас были какие-то иные причины заявиться в Фадари Ту, а не желание познакомиться с новой магией? — спросила другая женщина. — Вы — не говийские горцы, ещё меньше вы похожи на домдарских ученых или сборщиков налогов. Судя по цвету волос и кожи, вы, скорее всего, олнамцы или матуанцы. Что, кроме новой магии, может привести жителей востока в наши края?
Она свободно, гораздо лучше, чем Ребири, говорила по-домдарски. Ребири это не удивило, поскольку каждый, кто имел дело с путешественниками или правительственными чиновниками, должен был знать домдарский. А дикнойцы, несмотря на свою изолированность, всегда интересовались внешним миром. Более того, они славились своей любознательностью, и поговорка “любопытен, как дикноец” получила весьма широкое распространение в Говии.
— Разве я не могу быть матуанским ученым, изучающим ваш фольклор? — парировал Ребири.
— А вы действительно ученый?
Ребири улыбнулся: с такой прямотой мог спросить разве только ребенок.
— Нет, — сказал он. — Я — олнамец. — Несмотря на потрепанный вид и усталость, он произнес это с гордостью.
— А олнамцы за всю свою историю не изучали ничего просто ради знаний, — заявила женщина. — Вам, жителям пустыни, никогда не хватало времени на подобную чепуху. Выходит, вы здесь для того, чтобы собственными глазами увидеть, насколько правдивы рассказы о новой магии, а может быть, даже с целью поступить в школу.
— Допустим, это правда, — промолвил Ребири. — В таком случае могу ли я найти здесь этого мага и учителя?
— Нет, — ответил некий пожилой человек. — Врей Буррей, добравшийся до сути тайны, сейчас на пути в Зейдабар для аудиенции у Императрицы. Но школа, основанная им, существует.
— И кто же учит в этой школе, если самого мага нет?
— Я учу, — раздался незнакомый голос, и Ребири с Алдасси огляделись, дабы понять, откуда он исходит.
Заметив, что местные жители смотрят вверх, олнамцы тоже подняли глаза к небу и увидели парящего над их головами молодого человека. Он держал перед собой обеими руками какой-то странный предмет, оба конца которого сияли на солнце так ярко, что больно было на него смотреть.
Алдасси от изумления открыл рот, а Ребири слегка округлил глаза — не более того.
Старший Назакри точно знал: этот человек — ключ к воплощению в жизнь его Предназначения.
— Меня зовут Тебас Тудан, — представился парящий человек. — Я — первый среди учеников Врея Буррея.
Оба Назакри и все местные жители затаив дыхание наблюдали, как Тебас Тудан стал медленно снижаться, а затем коснулся почвы в двух футах от визитеров. Оказавшись на земле, он отвесил поклон со словами:
— Добро пожаловать в Фадари Ту! Что вы желаете узнать о новой магии?
— Все, что следует знать, — ответил Ребири.
— Можете ли вы заплатить за учебу?
— Нет, — признался Ребири, — но клянусь: если полученные знания меня удовлетворят, я щедро оплачу ваш труд. — Кивнув в сторону женщины, с которой говорил прежде, он прибавил:
— Ваша соплеменница знает кое-что об олнамцах, она может подтвердить — если я даю клятву, то свято её чту.
— Хоть я знаю об олнамцах не так много, эта их черта мне известна.
— Значит, вы согласны меня учить? И моего сына?
У Ребири загорелись глаза от предвкушения необычного. Наступал миг, когда его Предназначение должно материализоваться, приближая исполнение смертного приговора, вынесенного Домдару.
Тебас Тудан подумал немного, улыбнулся и, как принято у дикнойцев, протянул Ребири руку, чтобы скрепить договор.
— Почему бы и нет? — сказал он.
