Ему в голову пришла одна любопытная идея, которая, судя по всему, давным-давно носилась в воздухе. Английский драматург Шекспир уже использовал эту идею в своей пьесе.
Рома предложил Юрику разыграть короткий этюд про воровство и посмотреть на реакцию Мицкевича.
– Тогда мы сразу поймем, он или не он, – заверил Рома друга.
Только смотреть на реакцию надо было очень внимательно.
В «Пещере» их одноклассники сидели полукругом и «жаждали зрелищ», как выразилась однажды смешливая Калина Николаевна.
Странное дело, подумал Рома, когда они с Юриком вышли в полукруг, обозначающий сцену, когда сидишь на скамейке, ты с ними заодно, но только выходишь на сцену, сразу тебя начинают разглядывать, как инфузорию туфельку под микроскопом. Ты всем становишься чужим и тебя оценивают. Как только артистам-профессионалам это не надоедает?
– Что будете показывать? – спросил Макар Семенович.
– Этюд, – сказал Рома на выдохе. – На тему «Неожиданное известие».
– Хорошо. Вижу, настроены вы серьезно! – Калина Николаевна всегда находила слова поддержки. – Начинайте, когда будете готовы.
В тишине, которая установилась после ее слов, громко хлопнул пузырь из жевательной резинки. Все разом обернулись и посмотрели на Катапотова. Макар Семенович взглянул очень строго. Катапотов смутился, выронил жвачку изо рта, быстро поднял и снова засунул за щеку.
Рома понял, что дальше тянуть нельзя, и начал. Он шагнул к Юрику на негнущихся ногах. (Сцена самого гибкого и пластичного может сделать деревянным.)
– Как дела? – спросил Рома Юрика громко, с неестественной интонацией.
– Хорошо, – выдавил из себя Юрик. Драматическая игра еще не стала для него привычным делом.
– Говорят, у тебя часы украли? – спросил Рома.
– Да, украли.
Рогов, сидящий на лавке, издал еле слышный стон.
– А кто украл? – спросил Рома, косясь на зрителей, отыскивая взглядом Мицкевича.
– Не знаю, – ответил ему Юрик, как они и договаривались заранее, – но я думаю, что это кто-то, кто в зале сейчас сидит.
Тут Рома и Юрик не удержались и вместе, не стесняясь, уставились на Мицкевича.
Но тут их ждало разочарование. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Андрей Мицкевич смотрел на них открытым, спокойным и слегка непонимающим взглядом.
– Это все? – спросил Макар Семенович со своего места.
– Что? – не понял Рома.
– Это весь этюд?
– Да.
Макару Семеновичу этюд не понравился.
– А где неожиданное известие? – спросил он.
Тут за друзей вступился Нянькин.
– А мне понравилось, – заявил он, – это современно.
Макар Семенович попытался спорить:
– К сожалению, показанный этюд не соответствует заявленной теме.
– Зато они цепко ухватили текущий момент. Этюд про нас, про то, что произошло с нами. Этюд актуальный. Всех присутствующих задело их выступление.
Макар Семенович поморщился. Словно от зубной боли. Нянькину такая реакция не понравилась.
– А ну, поднимите руки те, кого задело! Поднимите-поднимите, – попросил он.
Школьники начали неуверенно вытягивать руки вверх. Рогов поднял две руки.
– Видите, Макар Семенович, – указал Нянькин на проголосовавших.
Рома давно заметил, что между Нянькиным и Макаром Семеновичем шло тайное соревнование. Нет, они не ругались, но согласия между ними не было ни по одному вопросу. Если Нянькин был «за», Макар Семенович непременно был «против». Похоже, только постоянное присутствие Калины Николаевны удерживало двух руководителей класса от конфликта. Калина сглаживала острые углы и всегда находила компромисс. Вот и сейчас она сказала:
– Искусство – это вещь субъективная. Особенно искусство сценическое. Садитесь, мальчики, – обратилась она к Роме и Юрику и добавила: – Давайте сделаем перерыв.
11
На перемене Юрик и Рома еле отвязались от Рогова, который проникся к ним неожиданным уважением. Рогова тронуло, что история кражи часов обрела сценическое воплощение. Что лишний раз доказывает: покажи зрителю со сцены его самого, и успех тебе обеспечен.
Вихляющей походкой к ним подошел Катапотов. Глаза полуприкрыты, улыбается одним уголком рта.
– Во что играете?
Рома с Юриком переглянулись.
– Катапотов, – сказал Юрик, – ты как себя чувствуешь?
– Плохо, – ответил Катапотов, продолжая загадочно улыбаться. – Я об дверь в туалете ударился. Вернее, она меня ударила. Я выходил, толкнул ее ногой, а там пружину новую поставили. Так дверь меня сама толкнула. По голове. Но я хорошо соображаю.
– Ну-ну, – сказал Юрик.
– Нет, правда. Я заметил, что вы как сыщики теперь.
Рома поспешил его разуверить:
– Перестань, с чего ты взял?
– Меня не обманешь, – не унимался Катапотов. – Я очень хитрый. Вы ищете, кто часы своровал?
– А тебе-то что? – сказал Юрик.
– Ничего. А вдруг я помочь хочу?
Рома подумал, а вдруг он что-то видел. Тем более они весь класс собирались опрашивать.
– Ты не в курсе, случайно, кто во время урока в раздевалку нашу входил?
Катапотов прищурился еще сильнее:
– В курсе.
– Кто? – хором спросили мальчики.
– Он, – ответил Катапотов, неожиданно указав пальцем на Юрика.
– Что?! – возмутился Юрик. – Да я тебе за такие слова!..
Хоть и ударился Катапотов о дверь туалета, но скорости не потерял. Он бросился прочь от разъяренного Юрика, выкрикивая тонким голосом:
– Я видел! Я правду говорю!
Юрик Катапотова не догнал. Вернулся к Роме, глянул на друга исподлобья:
– Что ты на меня уставился?
– Ничего, – ответил Рома.
– Не входил я в раздевалку во время урока.
– Да знаю я, – сказал Рома, – я вроде рядом был.
– Хорошо, – успокоился Юрик. – И нечего на меня так смотреть.
Попробовали следить за Мицкевичем. На уроке русского языка тот просто смотрел на учителя и слушал, что, согласитесь, для обычного ученика не вполне нормально.
Долго глядеть на Мицкевича было опасно. Он мог что-нибудь заподозрить. Ограничились редкими взглядами, по очереди.
После урока Юрик, как бы между прочим, подошел к Мицкевичу и спросил, который час. Мицкевич спокойно поднял руку, сдвинул манжету черной рубашки. На запястье левой руки он носил пластиковые часы с пятном на циферблате. При ближайшем рассмотрении пятно оказалось черным контуром Бэтмена.
– Я знаю, что делать! – сказал Рома, отведя Юрика в сторону.
– Ну.
– Слежка. Она всегда дает положительные результаты.
– Но мы сможем следить за ним только в школе, – заметил Юрик. – А что, если он часы давно дома спрятал…
Рома снова представил тикающую груду часов.
– Если следить постоянно, – заверил Рома друга, – преступник проколется.
– Как? – поинтересовался Юрик. – Вдруг встанет посреди урока и скажет: «Ура! Я украл у Рогова часы! Кто хочет узнать, который час, обращайтесь ко мне!»
Рома все же настаивал на том, что надо следить за Мицкевичем. И начинать немедленно. Рома мог казаться мягким, но когда ему было что-то необходимо или (и) когда он был в чем-то твердо уверен, он умел добиваться своего. Мама однажды назвала Рому «железный Винни-Пух» за твердость характера, не соответствующую внешности.
И в этот раз Рома убедил Юрика. Принялись следить за Мицкевичем. Слежка оказалась непростым делом. Само по себе следить не сложно. Сложно не обнаружить себя. Получается, что ты, положим, следишь, ну, и одновременно прячешься, когда нужно, чтобы избежать внимания со стороны объекта наблюдения.
Рома обнаружил, что в процессе слежки можно узнать о человеке много нового. Оказалось, например, что знаменитые исчезновения Мицкевича – это заранее рассчитанная тактика. Например, Сенин – любитель экстремальных развлечений – принес в школу книжку «Судебная медицина» со страшными фотографиями. Любопытные мальчики и возмущающиеся девочки сгрудились вокруг Сенина, разглядывая иллюстрации. Причем девочки смотрели на фотографии сквозь пальцы и просили скорее переворачивать страницы. Им было интересно, что дальше. Мицкевич тоже рассматривал книжку с интересом, но после, двигаясь боком, незаметно ото всех (это Рома заметил) выбрался из толпы и быстро пошел по школьному коридору к лестнице.
Рома и Юрик переглянулись и последовали за Мицкевичем на почтенном расстоянии. Мицкевич спустился на первый этаж и вышел на школьное крыльцо.
Юрик и Рома прилипли к окну, ожидая, что Мицкевич будет делать дальше. Но ничего особенного не случилось. Мицкевич постоял на холодном ветру, вытер нос рукавом и вернулся в школу. Рома и Юрик, как два молодых горных марала (урок биологии, учебный фильм «Животные гор»), в несколько прыжков заскочили в крохотную подсобку, где тетя Лена хранила швабры, и несколько минут наслаждались там запахом мокрых тряпок. Тем временем Мицкевич прошел мимо них на второй этаж.
Рома и Юрик ничего не поняли. Зачем Мицкевич уходил от компании, постоять на крыльце? Он никого не ждал, и это было видно. Он просто стоял, смотрел в пол, а затем резко повернулся, чтобы возвратиться обратно к ребятам. Что это значило?
