Зверье зажимало — опытны потапычи, наверняка не один десяток охотников при жизни заломали. О встречах с медведями Бро кое-что знал — в бригаде как-то обсуждали. Но тут ни ружья, ни винтовки, тычь этой зубочисткой как хочешь. Один из рукавов камзола уже висел клочьями, по ощущениям и до княжеской плоти когти достали. Сейчас еще и под разящие подносы угодишь…
Пришлось прыгать в камин. Бро понимал, что тут и добьют — не подносами, так когтями выковыряют.
— Пошло прочь, быдло мохнатое! — в отчаянии вскричал князь Волков и вонзил шпагу в сунувшуюся оскаленную морду. Сталь хрустнула и обломилась. Бро отшатнулся с ополовиненным клинком в руках, и готовя оружие для последнего безнадежного удара, зарычал:
— О, карету мне! Карету! Сюда я больше не ходок!
К чему именно это было орать, Бронислав и сам не понял, поскольку оступился и полетел вниз…
…Бахнулся неслабо. Кто мог подумать, что в этом доме дымоходы такие странные, сквозные⁈ Хорошо хоть не растопили. Беглец кряхтя, сел. Сверху в широкую трубу заглядывал потапыч, но протиснуться не пытался — узко. Осталось показать хищнику средний палец.
Кашляя сажей, весь в золе, князь Волков выбрался из камина. Эфес с половиной клинка оставался в руке — и это было кстати. Из-за двери доносился шум схватки, звон стали и скрип когтей по паркету.
Бро выглянул и разочаровался в своих боевых талантах. Нет, там и так особо гордиться было нечем, но если в сравнении…
Миниатюрная д’Обиньи шинковала медведя как ходячую колбасу — коридор уже усыпали опилки, медведь топтался на подкосившихся ногах, тщетно пытался достать фехтовальщицу когтями. Француженка танцевала, грациозно подметая пол юбками, вздымая изящные торнадо опилок, и вновь разила хищника клинком — на этот раз в ее руках была тонкая, но вполне длинная полноценная шпага. Похоже, потапыч был обречен, больше хлопот воинственной даме доставляло мелкое, но надоедливое чучело иного животного, упорно пытающееся цапнуть красавицу за юбку.
Подобные чучела лис были Бро вполне знакомы — фото одной такой набитой твари обошло весь интернет. Но та была откровенно наркоманского вида, а здешняя покрупнее и бодрая. Занятой д’Обиньи стоило большого труда оберегать одежду от мелких, но острых клыков.
Бро вышел в просторный коридор, фехтовальщица как раз нанесла медведю точный удар в горло, потапыч сполз на пол и замер крупной, но не страшной кучей меха и опилок. Лиса немедля вспрыгнула на мертвого сотоварища и вознамерилась наброситься на юбки оттуда.
— Сейчас я ее… — Бро преклонил колено и ухватил магическую пакость за пышный хвост. Зверь в ярости обернулся, получил обломок клинка в зубы, тут же фехтовальщица безупречным ударом проткнула лисе голову.
— Великолепно! — искренне восхитился князь Волков, отшвырнул легкое и уже безопасное чучело. — Пардон, мадмуазель, не успел прийти вам на помощь своевременно. У меня — вот…
На жалкий остаток клинка д’Обиньи смотреть не стала, глянула на хозяина оружия и залилась смехом:
— О рыцарь, я вижу, вы спешили как могли! Charme!
Смеялась она на этот раз необидно, задорно и белозубо. Бро тоже не смог сдержать улыбки, принялся отряхиваться от сажи.
— Пустое, моn cheri, — француженка совершенно внезапно схватила Бро за волосы — ее руки в кожаных красных с черным перчатках были крепки, но нежны, — и влепила короткий поцелуй в губы. — Вы бесстрашны!
Ее поцелуй нес отчетливый и яркий вкус мяты, и это было…
Сформулировать Бро не успел — на лестнице послышался тяжелый скрип — спускались «верхние» медведи.
— Тысяча чертей, да сколько можно! — вскричала д’Обиньи, взмахивая клинком. — Я чувствую себя уличной тряпичницей! Косолапые канальи! Встретим их на ступенях, моn cheri!
Фехтовальщики устремились к лестнице, намереваясь встретить хищников в узости стратегического прохода.
— Мне бы топор, — в тоске пробормотал Бро, поглядывая на украшающие стены ряды мушкетов, сабель и еще чего-то малознакомого и сомнительного. Могли бы и бердыш какой-то повесить, нужно же и народные традиции соблюдать.
— Да застрелите вы их, — посоветовали сверху, там за перилами торчала взлохмаченная голова горничной-графини. — Так всегда делают, классика же. Вложить ствол в ухо, и бабах!
— Действительно! Помогите мне, князь! — д’Обиньи бесстрашно взбежала по ступенькам навстречу медведям, подпрыгнула, пытаясь снять с крюка пистолет. Подоспевший Бро подхватил легкую девушку (боже, какие у нее спортивные — в лучшем смысле этого слова! — бедра) приподнял — француженка мгновенно сорвала с креплений пару пистолетов.
Стремительная д’Обиньи тут же вытянула руку с пистолетом и выпалила в голову ближайшего зверя. Тяжелая свинцовая пуля расколола медвежий череп. Держащий девушку Бро даже зажмуриться не успел — всё заволокло едким дымом. Посреди облака удушливой завесы с шумом завалилось огромное чучело.
— Прекрасно! Charme! — возликовала д’Обиньи. — Ваша очередь, князь!
Бро ощутил, как ему в руку суют тяжелую пистолетную рукоять. Что ж, нужно соответствовать, в бригаде такой момент трусливой нерешительности вообще не поймут.
— Курок взведите, князь! Курок! — вскричала прекрасная фехтовальщица и застрельщица.
Бро сдвинул курок, тот послушно взвелся. На лестнице ворочалось нечто жуткое, чересчур близкое и фантастическое — снизу медведь казался истинным мамонтом.
Бро прицелился зверю между сползших «в кучку» глаз — никакой жалости, достал гад кривосшитый.
Громыхнуло… В дыму Бро ничего не видел, но француженка захлопала в ладоши:
— Браво! Брависсимо! Прямо в нос! Безупречный выстрел! Ах, моn cheri, вы герой!
На втором этаже отчетливо фыркнули.
— Благодарю, дитя, за подсказку! — закричала француженка наверх. — Mignonne! Ты чудо и очень хорошенькая!
Наверху не ответили, и д’Обиньи обернулась к боевому товарищу:
— Ваше сиятельство, вам надо немедленно переодеться, промыть раны и вообще умыться! Ах, моn cheri, вы похожи на ужасного бродягу.
Ментол и мята… ментоловая мята. Как странно, Бро вообще не понял, почему и как вновь начали целоваться. Шел же умываться… кажется, она — Жюли — сказала — «я солью, вы не умеете». Умывальная комната оказалась просто ширмой, шелковой, не скрывающей за собой никаких удобств, кроме кувшинов с теплой водой и умывального шкафчика убедительно-элементарной конструкции: здоровенная овальная фарфоровая чаша покоилась на крепком резном подстолье, не особо пытавшемся прикрыть стоящее внизу деревянное ведро. А вот за ширмой была просторная спальня. Ну, наверное, была, вообще-то когда ее пересекали, внимание Бро целиком захватила постель — огромная как боксерский ринг и столь же высокая, прямо таки возносящаяся под балдахином с кистями и иными наворотами.
…— Вот так, моn cheri. Долой ратный пот и пыль дорог! — мурлыкала д’Обиньи, без спешки сливая.
Собственно, она не только сливала, но и мыла, с весьма раскрепощенной французской вольностью. А еще целовалась и наглядно объясняла, как с дам снимают платья. И все это одновременно. Что за чудесной, прогрессивной страной была та Франция⁈
…— Не спешите, Броно… Корсаж не убежит, я тоже… О, а если так?
— Ах да! — с восторгом соглашался князь Волков, отдаваясь теплой воде, умелой руке и незнакомым, но изысканным ощущениям. — Еще!
— Почему бы и нет, моn cheri? Там нужно еще распустить шнуровку…
Вода кончилась, но любители максимальной чистоты отношений продолжали распускаться, хотя из одежды на д’Обиньи остались лишь чулки с алыми бантами-подвязками и туфельки на точеных невысоких, но чертовски изящных каблучках. Избавленный от лосин-рейтуз и последних сомнений Бро блаженствовал, предвкушал и пылал.
— Мы не станем медлить, да, моn cheri? — прошептала Жюли.
— Ах да! — князь Волков не находил иных слов, да и не искал.
Он понимал, что дама крайне опытна, цинична и сведуща, причем не только во французских тонкостях любви. Но ведь ей и самой не терпится. Не может же это волнение и предвкушение, заставляющее по-кошачьи жмуриться огромные голубые глаза, быть исключительно притворством? Ну пусть будет хотя бы 50/50, а?
