И мне показалось, что я перенесся на два дня назад.
Естественно, туфли из змеиной кожи существуют на этом свете не в одном экземпляре. Это было бы слишком прекрасно для змей. А тот невероятный случай, возможность которого я только что отмел в сторону, оказался бы слишком хорош для детектива…
С сильно бьющимся сердцем я выпрямился и поглядел на женщину.
Я не грезил.
Это была она.
Глава V
БЛОНДИНКА
Одной рукой она прижимала к себе кожаную сумку рыжего цвета, другой держала фирменный пакет магазина нижнего белья. Вместо двустороннего плаща сейчас на ней был спортивный костюм изумрудного цвета.
Светлые волосы тяжелой золотистой массой падали на плечи, обрамляя лицо, которому слегка выдающиеся скулы придавали экзотическую прелесть. Темно-синие глаза с зеленоватым отблеском, обрамленные великолепными, в данный момент лихорадочно трепещущими ресницами, прекрасно гармонировали со всем остальным. Нос маленький, прямой и тонкий, как принято говорить, прекрасно очерченный. Чувственные губы, напоминающие спелый плод, намазаны яркой помадой, болезненно напоминающей мне ту, которую я видел пару дней тому назад.
На лестнице в доме Жюля Кабироля я не очень хорошо разглядел ее лицо, частично скрытое носовым платком и капюшоном плаща, и, если бы у меня не имелось других доказательств, кроме пары туфель из кожи пресмыкающегося, то я счел бы эту примету недостаточной. Но молодая девица, в ужасе застывшая от неожиданной встречи, глядела на меня, а на лице ее отразилось слишком необычное выражение. Можно было поклясться, что так же замер Дон Жуан перед статуей Командора.
А когда она поднесла свою руку в перчатке ко рту, чтобы подавить готовый вырваться крик, у меня не осталось никаких сомнений.
– Не падайте в обморок,– сказал я, резким движением схватив ее за руку,– бывают люди похуже меня.
– Боже мой! – пробормотала она.
– Мир тесен, не правда ли? Если не сшибаюсь, мы с вами уже встречались.
Она не пыталась отрицать.
Ее наполненные ужасом глаза, казалось, не могли оторваться от моих губ, на которых я бессознательно пытался изобразить нечто вроде улыбки.
Совершенно не владея собой, она утвердительно кивнула головой:
– Да, да… кажется…
Ее глухой голос казался усталым. Впрочем, все в ней так и кричало о полном изнеможении.
Проходящего мимо мальчишку развеселила наша поза ссорящихся любовников, и он еще не раз обернулся, глядя на нас с идиотской улыбкой.
– …О! Отпустите меня, месье, прошу вас. Вы делаете мне больно.
Вполне возможно, что, действуя бессознательно, я сжимал ее руку больше, чем требовалось.
– Дудки!– сказал я,– чтобы вы тут же удрали? Поскольку судьба нас свела, пойдем поговорим по-хорошему.
– Если хотите,– ответила она обреченно.
Я отпустил ее руку.
Она стояла передо мной, как вкопанная, не делая ни одного жеста. Мне это не понравилось. У меня едва не появилось желание, чтобы она бросилась бежать. Тогда бы концы сходились с концами. А эта перепуганная девушка…
У меня было такое ощущение, что я пытаюсь принести воды в сите… Ну и горе мне с моим воображением!
– Пойдемте в мой офис,– сказал я.
– Ваш офис?
– Надо же где-нибудь поджидать удачу. Вот я и снял себе офис для этой цели. Большую часть времени там я и сплю. Это как раз напротив. Только дорогу перейти. Мы будем одни, в спокойной обстановке.
Я снова взял ее за руку, она кивнула головой и покорно пошла, не оказывая сопротивления.
Мы молча поднялись по лестнице. Я не ошибся хотя бы в смысле ее ножек: они были очень красивы.
Поднявшись на второй этаж, она тут же заметила на моей двери табличку, сообщавшую о роде моих занятий. Сначала она на мгновение застыла, потом отшатнулась.
– Поли… вы полицейский?
– Частный детектив. Это не имеет большого значения. Не бойтесь.
Я отступил в сторону, давая ей пройти. Переступая порог Агентства Фиат Люкс, она пробормотала какую-то неразборчивую фразу. Может быть, молитву. В наши дни религия проникает в самые невозможные места, и ее приспосабливают черт знает к чему. При виде того, что я притащил из своего похода в табачную лавку, глаза Элен расширились до размера обычной нелетающей тарелки.
– Меня ни для кого нет,– объявил я.
И пригласил таинственную блондиночку в святая святых Агентства, а она тут же наполнила ее своим дурманящим ароматом.
– Садитесь,– предложил я, закрыв обитую дверь.
С отсутствующим взглядом она рухнула в первое попавшееся кресло, не бросив ни одного взгляда на окружающую обстановку. А между тем на стене в застекленной рамке висел липовый диплом с моим именем и хвалебным отзывом, портрет парня в пиджаке, который, видимо, решал сложную проблему, а может, думал о своем сборщике налогов, короче говоря, судя по выражению его физиономии, находился в незавидном положении, а также фотография в полный рост нагой дамы образца 1900 года, завернувшейся в свою шевелюру до самых ступней ног, которые у нее были великоваты. Неизвестно, где витали ее мысли в этот момент. Я имею в виду блондинку. Может быть, у Кабироля? Мысленно я опять увидел мертвого ростовщика под полками, уставленными старыми и жалкими вещами бедняков, среди которых – плюшевый мишка, вырванный из ручонок ребенка разорившихся родителей.
Выругавшись про себя, я подошел к блондинке и получше ее рассмотрел. Ей не было еще и двадцати двух – очень красивая, прекрасно сложена, и в любом положении, будь то стоя, сидя или лежа, заслуживала того, чтобы ею заняться. В конечном итоге – еще более сенсационная, чем я оценил ее первый раз в тот день.
– Я чувствую себя получше, чем позавчера,– сказал я,– зато с вами, видать, неладно. Хотите чего-нибудь подкрепляющего? Мне кажется, вам это необходимо.
Никакого ответа. Только еле заметный кивок головой, может быть, непроизвольный, но который я истолковал как знак согласия. Пошел в кладовую рядом за набором предметов для пьяницы-домоседа. До моего возвращения она не пошевельнулась. Я наполнил стаканы.
– Не познакомиться ли нам?– предложил я.– Меня зовут Нестор Бюрма, вы видели это имя на табличке, когда входили сюда. А вас?
– Одетта Ларшо,– ответила она после короткого колебания.
– Это, конечно, шутка?
Она пожала плечами:
– У меня нет настроения шутить.
Я протянул ей стакан:
– Выпейте-ка.
Освободившись от своей сумки и положив пакет на колени, она взяла его немного дрожащими, все еще в перчатках, пальцами. Я молниеносно нагнулся и схватил сумку, пакет свалился с ее колен и остался лежать на полу. Блондинка вздрогнула и слабо вскрикнула в знак протеста, не сделав ни одного жеста, чтобы мне помешать, но половина содержимого стакана пролилась на пол. Она одним глотком выпила оставшееся и ничего не предприняла, чтобы помешать мне рыться в ее сумке.
А там находились обычные мелочи: губная помада, пудреница, флакон духов, носовой платок и т. д.
Я извлек оттуда конверт и прочел вслух написанный на нем адрес: «Мадам Эрнестин Жакье, улица Ториньи…»
– Хотелось бы знать правду, о ком идет речь,– заметил я.
– Это моя мать,– ответила она.
– Второй раз замужем?
– Овдовела и вышла замуж второй раз.
– Вы воруете ее почту?
– Мне понадобилась бумажка для записи… взяла то, что попалось под руку.
Конверт оказался пустым, на обратной стороне виделся штемпель отправителя: нотариус, метр Диану, Бульвар Фий-де-Кальвер, записанное карандашам название журнала мод и дата.
– …Поскольку вы уже производите обыск, то делайте до конца,– добавила блондинка на высоких тонах.– Мое имя – Одетта Ларшо – значится на записной книжке, которую вы все равно найдете.
Я улыбнулся.
– Можно сказать, что алкоголь идет вам на пользу. Вы приходите в себя
– Я согласилась бы выпить еще, если вы не против. Да, он действует на меня хорошо.
Было похоже, она быстро пьянеет. Тем лучше, это облегчит мою задачу. Я опять наполнил ее стакан. Она его пригубила, оставив на краю ярко-красное пятно.
Я продолжил исследование сумки и обнаружил упомянутую записную книжку. Имя Одетты Ларшо фигурировало на месте для записи данных владельца, без какой-либо другой информации. Возможно, это ничего не значило, во всяком случае, я должен был довольствоваться тем, что есть. Я перелистал книжку, в ней оказалось много незаполненных страниц, кое-где попадались короткие заметки, не представляющие видимого интереса.
Я сложил все обратно и застегнул сумку.
– Вы тоже живете на улице Ториньи?– спросил я.
Она осушила свой стакан.
– Да. Это что, запрещено?
Ответ прозвучал, как щелканье кнута. Кнутом в данном случае был алкоголь.
– При чем тут запрещение? Улица, как и все другие.
– Вы ее знаете?
