Лео Мале
Тайны одного Парижского бульвара
I
Через окно, распахнутое на оживленную улицу, весенние запахи вливаются в помещение агентства "Фиат Люкс" – сыск всех видов, доверительные поручения, его директор Нестор Бурма.
На балконе над табачной лавкой в доме напротив легкий весенний ветерок играет двумя знаменами (одно французское, другое британское), которые не счел нужным убрать какой-то добросовестный гражданин, уважающий обычаи, поклонник королевы и т. д. и т. п., хотя ее всемилостивейшее Величество отбыло домой уже несколько дней тому назад.
В праздничной обстановке – трубка в зубах, стакан под рукой – мы с Элен (мой секретарь) обсуждаем другое радостное событие. Свежий выпуск газеты "Крепюскюль" только что сообщил выигрыш по билету Национальной лотереи, который мы купили на двоих, и теперь нам предстоит поделить два миллиона франков[1].
Внезапное треньканье колокольчика над входной дверью прерывает нашу беседу и дает знать, что кто-то вошел в переднюю, служащую одновременно комнатой ожидания. Элен вздыхает и морщится. Я говорю ей:
– Дорогая, если вы еще держитесь на ногах, пойдите взгляните, пожалуйста.
Она еще раз вздыхает, встает, поправляет волосы, приглаживая их грациозным жестом, и идет на разведку. Через минуту возвращается, прикрывает за собой обитую дверь, прислоняется к ней и с гримасой воздевает глаза к небу.
– Ну вот, – говорит она.
– Что – "ну вот"?
– Всегда одно и то же. Когда ждешь клиентов, то хоть бы нос одного из них показался, а когда можно было бы без них обойтись...
– Это клиент?
– Да.
– Как выглядит?
– Нейтрально.
– Его имя?
– Не сказал.
– Обычно вы об этом осведомляетесь.
– То обычно, а сегодня особый случай.
– Ладно, а чего он хочет?
– Вас видеть. В последнее время люди стали любопытными.
– Да, это – влияние королевского визита...
Я выбиваю трубку в пепельницу и продолжаю:
– Меня видеть! Это все, что он сказал?
– Это все.
– Ну, хорошо...
Я прячу трубку и выпивку, поправляю галстук.
– А вот я совсем не против, и вообще тот факт, что мы выиграли в лотерее, не может служить предлогом, чтобы посылать клиентов куда подальше. Введите этого типа, и я надеюсь, что придусь ему по вкусу.
С шелковистым, выразительным шуршаньем Элен поворачивается, снова открывает дверь и обращается к невидимому визитеру с приглашением:
– Прошу вас, месье!
Тип входит, бросает взгляд вокруг. Несколько шагов коротких ножек, и вот он напротив меня. Затем следует довольно ненужный вопрос:
– Месье Нестор Бурма?
– Я самый, – с поклоном отвечаю я.
– Очень приятно...
Он протягивает мне руку. Я ее пожимаю. Рука у него мягкая, тонкая, с длинными пальцами, ухоженными ногтями, очень белая, очень чистая, без обручального кольца или какого-нибудь перстня.
– Очень приятно, – повторяет он. – Моя фамилия Гольди. Омер Гольди.
Вылетело резко, как пуля. Может быть, он имел целью поразить меня, как-то на меня воздействовать. А может быть, и нет. Не знаю.
– Садитесь, пожалуйста, месье Гольди, – говорю я.
Он усаживается в мягкое кресло с видимым удовольствием, придерживая тонкими руками свой головной убор на коленях. В знак приветствия я встал, когда он вошел. Теперь я сажусь в свою очередь. Элен, чуть подальше, следует нашему примеру и кладет ногу на ногу – обтянутые нейлоном красивые ножки.
Этот приятный спектакль достается, по-видимому, мне одному. Впрочем, он находится в поле зрения и нашего посетителя, но просто с ума сойдешь, до чего же у месье Омера Гольди вид человека, которому наплевать на женские ножки и на все, что к ним прилагается. Есть и такие, клянусь вам! Ну да ладно...
Омер Гольди – маленький человечек, лет пятидесяти, серолицый, сероглазый и сероволосый. Элен права – нейтральный. Одет в скромный серый костюм. Своей старомодной элегантностью он чем-то похож на провинциального нотариуса, особенно своими отворотами пиджака, обшитыми блестящей тесьмой.
Присмотревшись к его лицу, замечаешь под каждым глазом темный круг. Наверно, сердце не работает как надо, а может, недавно ему кто-то врезал. Такое может случиться и с безобидным пятидесятилетним господином.
– Итак, как я уже имел честь вам сообщить, меня зовут Гольди, – говорит Гольди. – Омер Гольди.
Очевидно, он очень дорожит своим именем – Омер.
– У меня на улице Лафайет ювелирный магазин, я специалист по бриллиантам.
И тут же добавляет номер дома, номер этажа и номер телефона.
Я не знаю, откуда мне приходит в голову мысль, что этот господин сам по себе довольно-таки странный, по всему похоже, что он хочет продемонстрировать открытость и откровенность. И, как всегда в подобных случаях, у меня создается впечатление, что это ненадолго.
Он продолжает:
– Вы занимаетесь... гм... конфиденциальными поручениями, не так ли, месье? Вы беретесь за сбор сведений об определенных лицах, сведений, носящих конфиденциальный характер?
Я утвердительно киваю и указываю жестом на дверь:
– Об этом гласят медная табличка, прикрепленная к моей двери, и мои рекламные объявления.
– Да... да... прекрасно...
Он оставляет свою шляпу, рискуя, что она упадет на пол, и потирает руки... свои белые, чистые, почти аристократические руки, которые, по-видимому, поглаживали, перебирали влюбленно или нет, в зависимости от их стоимости, столько бриллиантов, камней, украшений и всякого прочего драгоценного добра. И теперь я нахожу иное объяснение его темным кругам под глазами. Возможно, это не признак плохой работы его сердца. Часто, очень часто – работа обязывает – он вставляет то в одну, то в другую глазницу свою лупу. Очень методичный, скрупулезный тип.
– Прекрасно, прекрасно, – повторяет он.
Он снова хватается за свой головной убор, недолго молчит, затем говорит:
– Знаете ли вы китайца по имени Чанг Пу?
– Нет. А что? Я должен был бы его знать?
– Нет, это не обязательно. Может быть, это облегчило бы вашу работу, а может быть, нет. Я не знаю.
Он смотрит на меня, как бы спрашивая: "А вы как думаете? "
Я молчу, поскольку тоже пребываю в неведении.
– Хорошо, – говорит Гольди. – Этот Чанг Пу держит ресторан на улице Гранж-Бательер.
– Китайский ресторан?
Эта фраза имеет целью подчеркнуть мои дедуктивные способности, проявляющиеся накануне получения крупной суммы.
– Да.
Он бросает на меня понимающий взгляд:
– Так вы знаете?
– Не очень. Вы говорите: улица Гранж-Бательер?
Он кивает головой и уточняет:
– В двух шагах от Монмартра. Почти на углу.
Мысленно я переношусь в этот уголок Парижа и намекаю с улыбкой:
– Поблизости от Фоли-Бержер, не так ли?
– Мм... Да... Он морщится:
Вы интересуетесь Фоли-Бержер, месье? Похоже, он бросает мне упрек. Если я его шокировал, то меня это не удивляет. И в самом деле, что другого можно ждать от мужчины, который не обращает внимания на ножки Элен?
Я пожимаю плечами:
– Так. Время от времени, разок-другой. Но... гм... вы же ювелир, а этим девицам из Фоли-Бержер далеко не наплевать на вашу продукцию – я получил такие сведения от моей приятельницы Ивон Менар. Я имею в виду бриллианты и прочие дорогие штучки... Вот я и подумал...
Он заканчивает за меня:
– Что работа, которую я хочу доверить вам, имеет отношение к моей профессии?
– Пожалуй... да...
– Совсем нет, – отрезает он четко и категорически. Значит, без бриллиантов в поле зрения?
Я вздыхаю.
Жаль. Бриллианты, они всегда украшают жизнь. Этот Гольди имеет дело с таким товаром, и нет, чтобы пристегнуть его к тому делу, за которым пришел сюда. Но, в конце концов, мне наплевать на это.
– Хорошо, – говорю я. – В таком случае не будем больше говорить о Фоли-Бержер, а вернемся к этому Фу, то есть Шу...
– Пу. Чанг Пу.
– Как вам будет угодно, мне все равно. Я слушаю вас, месье Гольди.
– Ладно. Итак, я хотел бы, чтобы вы собрали о нем полную информацию.
– В каком плане? Вы недовольны его кухней?
– Дело не в этом.
– Извините, я пошутил.
Его серые глаза в обрамлении темных кругов дают мне понять, что лично он не шутит...
– Ну что же, – продолжаю я. – Ясно. Вопрос о кухне не стоит, но тогда о чем же идет речь? Вы понимаете, месье Гольди, я вполне готов собрать все возможные сведения об этом китайце, поскольку не в моих интересах опровергать то, что вы прочитали на табличке при входе сюда, я, безусловно, хочу, если будет возможно, представить вам полный список его дел, начиная с рождения, оглавление его жизни, как сказал один поэт, подать его вам, в чем мать родила, прозрачным, как кусок стекла, но мне хоте лось бы знать, откуда пускаться в путь и куда идти. Вы хотите взять его в повара?
Ювелир вздыхает:
– Я вижу, вы опять шутите.
– Как сказать, – протестую я. – Как сказать.
– Хорошо.
Он ерзает в своем кресле.
