Это такая "стабильность", при которой число российских миллиардеров растет как на дрожжах, в 7 раз обгоняя темпы "экономического роста", а население страны сокращается по миллиону в год, и она, конечно, важнее любого, пусть даже столь неприятного, эпизода в жизни М.Б.Ходорковского. Обозреватель "Российской газеты" Андрей Колесников, разумеется, может риторически вопрошать (что показательно, без вопросительных знаков): "Решительно непонятно, в чем трагедия. Почему либерализм, который стал идеологией и практикой властной элиты, переживает кризис... Демократия и либерализм могут сколь угодно долго, в логике Ходорковского, оставаться ругательными словами. Можно эти слова не употреблять, но страна обречена на демократию и либерализм, потому что только они эффективны — причем с точки зрения рядового обывателя, чей интерес: рабочее место, нормальная зарплата, отсутствие товарного дефицита, возможность управлять своими накоплениями, свободно передвигаться по миру". У кого нынче в России "нормальная зарплата", кому ее платят? Каждому пятому, в лучшем случае. Не маловато ли получается "рядовых" великой армии демократии и либерализма кремлевского образца?
Госчиновникам вот, правда, на днях втихую подняли зарплату чуть ли не в 5 раз — на фоне широко разрекламированной 10% прибавки к пенсиям это выглядит чуть ли не откровенным подкупом со стороны государственной власти. И одновременно является прекрасной иллюстрацией к публично произнесенным словам главного на сегодня "либерала во власти" Германа Грефа: "Основные проблемы у нас с доживающим населением". Хакамада, помнится, перед выборами всячески открещивалась от того, что когда-то назвала пенсионеров "человеческим балластом". Выборы прошли — теперь "либералы" могут снова "называть вещи своими именами".
Понятно, что никакого либерализма в стране, где треть населения живет за "чертой бедности", опущенной ниже официального прожиточного минимума, а 80% получают за месяц меньше пяти тысяч рублей на душу населения, нет и быть не может. Зато "либерализм с человеческим лицом", либерализм с лицом конкретного человека, не Ходорковского даже, а Путина, умеющего с невозмутимой артистичностью "говорить налево, делать направо", либерализм авторитарный, латиноамериканского типа, вплоть до либеральной диктатуры, — вполне реален. Кто хотел увидеть "российского Пиночета", то его и увидел. Да, кое-кто — сквозь решетку. Иначе ведь нельзя — лидеру нации надо "держать баланс". Чтобы показать "доживающему" большинству борьбу нанайских мальчиков за справедливость. А там и помирать можно спокойно: Ходорковский же "сидит"…
Дело, разумеется, не в сидящем Ходорковском — дело в самой системе. Кризис российского либерализма не в том ведь состоит, что именно создателя ЮКОСа избрали "козлом отпущения" для всего сообщества российских олигархов. Кризис российского либерализма заключается совсем в другом: "самая читающая страна мира", страна с высочайшим уровнем образования — почти мгновенно стала самой читающей детективы и смотрящей сериалы страной. Правда, колесниковым и Ко от этого ни жарко, ни холодно — они, судя по всему, попросту лишены соответствующего "чувствилища" и неспособны подняться выше "возможности управлять своими сбережениями и свободно передвигаться по миру". Да и чего от наших "либералов", болезных, требовать: ведь после того, как "флагман либерализма" США стала самой полицейской страной мира, куда без проверки отпечатков пальцев уже не въехать, а долларовые сбережения россиян за 2003 год обесценились на 30%, говорить подобные слова могут (обратимся еще раз к президентскому творчеству) "либо придурки, либо провокаторы", — согласитесь, неплохой выбор для либералов отечественного разлива. Впрочем, существование "применительно к подлости" — тоже в традициях нашей "интеллигенции".
Понятно, что деградация российского общества: экономическая, политическая, идейная, — критически ослабила "подпор" для былых властителей дум, которые становятся всё менее интересными и внутри страны, и за ее пределами. А к переходу на английский язык, чтобы, по примеру Иосифа Бродского, встроиться в глобальную культуру, готовы далеко не все — там своих "гуру" выше крыши. Когда читаешь полные неподдельной (поскольку личной) боли сетования представителей "высокого либерализма" об утрате своих позиций — порой становится искренне жаль этих людей, которые ничего не забыли и ничему не научились. "Как во сне — вижу наяву, в чуть обновленной редакции, то, что уже происходило много лет назад, что, казалось бы, ушло навсегда, — тошнотворное ощущение этакого дежавю. Надо сказать, что возвращению… здорово помогли либеральствующие журналисты, интеллектуалы с телевидения, чей либерализм не мешал им делать программы вроде "Старых песен о главном". Когда я их увидела, для меня это был шок, первый признак того, что либеральные идеи терпят крах, и этот крах организован руками самих же либералов", — говорила, например, Наталья Иванова в интервью "Русскому Журналу" от 26.02.04. Но стоит привести другую фразу той же Натальи Ивановой в том же самом тексте: "государство по-прежнему не поощряет крупные компании или банки расходовать деньги на искусство", чтобы увидеть здесь вполне "совковое" ожидание благ для литературы (хорошо, для искусства!) от государства — только теперь, согласно новым правилам игры, через крупные компании или банки. Павлины, говоришь… Или вот еще один авторитет "литературного либерализма", Александр Архангельский, в июле 2003 года, еще до ареста Ходорковского, но уже после ареста Лебедева: "Мы можем сколько угодно говорить, что при советской власти… литература выполняла не свойственные ей функции, воздействуя на жизнь в качестве политического инструмента или религиозного дискурса и т.д. и т.п. Но факт остается фактом: литература так или иначе влияла на жизненное пространство… ‹Теперь же› всё чаще люди вменяемые, образованные и, соответственно, понимающие, что они делают, говорят, что литература — это сфера, где допустимо всё, потому что она ни на что не влияет". Для полноты букета добавим, пожалуй, совсем свежие (от 16.04.04) рассуждения Аллы Латыниной: "То, что померкло общественное значение литературы, никто и не оспаривает. При всем ужасе существования литературы в подцензурную эпоху, значение ее было несоизмеримо выше. Литература была делом, которому можно служить... Сейчас же даже люди гуманитарных профессий если и читают, то читают не "Знамя" и не "Новый мир". И у меня язык не повернется упрекнуть их в этом. Упало значение литературы — упал и статус писателя… Сейчас у меня нет аргументов, чтобы убедить людей читать современную русскую литературу… В других странах почему-то свобода никому не мешает ни спорить, ни писать, ни продавать книги. Только у нас с приходом демократии многие литераторы почувствовали себя не у дел. Это совершенно ненормальная ситуация. Все мы ждали, что, как только падет диктатура, расцветут все сто цветов. Ну, пала — и что? Где чаемый расцвет, где великая литература?"
Не будем тыкать пальцем и кричать: "Ага, за что боролись, на то и напоролись?!" В конце концов, закрывать глаза на то, что либерализм неизбежно уничтожает действительную свободу человека своим внутренним (имплицитным, если угодно) безразличием к его человеческой и межчеловеческой (общественной) сущности, своей мертвящей абсолютностью и убогой заданностью даруемых "свобод", — готовы далеко не все. Однако, скорее всего, именно это обстоятельство отталкивало и продолжает отталкивать от либерализма любых более-менее последовательных мыслителей, не боящихся "додумать до конца" его, безусловно, привлекательные на вид идеи. Здесь пока и остановимся в оценке либерального "разброда и шатания", которые обозначились на уровне идеологии. На уровне политики, кстати, никаких "разбродов и шатаний" еще нет — здесь путинская "державность" пока однозначно проявляется в качестве защитного окраса для реализации интересов либерального глобализма в местных, "автохтонных" условиях — нечто наподобие "негритюда" или "великого Турана".
"Разброд и шатания" внутри лагеря, который можно назвать "патриотическим", не менее (и даже куда более) глубинны, чем в лагере "либеральном". И объясняется это, наверное, при всех прихотливых извивах личных и групповых отношений, в целом достаточно просто. Если идеал отечественных "либералов" удален от них по преимуществу в пространстве (Соединенные Штаты, скажем, Великобритания или Франция), то для большинства наших "патриотов" их идеал удален — и безнадежно — во времени. Идеалы "славянского язычества", или "Святой Руси", или "Российской империи", или "Советского Союза", обращение к которым одушевляет разные по количеству и качеству организации наших "патриотов", по мере удаления этих идеалов в прошлое приобретают всё более фантастические, ирреальные черты. Зависимость здесь практически линейная. В результате несовместимые и непримиримые образы любимой Родины едва ли не уничтожают друг друга в общественном сознании. Язычники — против христиан, белые — против красных, и наоборот. Не политика, а костюмированные ролевые игры с гарантированным проигрышем исторического времени. И — практически повсеместное нежелание выйти за границы этой игры, чтобы не столкнуться с реальным сопротивлением социальной среды. При всей личной "оснащенности" игроков в патриотизм, физической и ментальной, подобное времяпровождение по сути своей ничем не отличается от компьютерных игр: моделируемые там системы каким-то странным и в то же время закономерным образом не находят точек соприкосновения с "невиртуальным" миром. Многочисленные заявления, митинги, демонстрации и прочие акции наших "патриотов" существуют как бы сами по себе — без всяких последствий "во внешнем бытии".
