Геннадий Иванов, секретарь правления Союза писателей России
Я ДЕЛАЮ ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ…
Причем уже 10 лет.
Такое маленькое в масштабах и страны, и литературы дело. И сейчас, оглядываясь, не могу понять сам, как в условиях начавшегося перестроечного хаоса, когда всё рушилось, на нерегулярные, чаще обещаемые, чем реальные деньги спонсоров, удалось зацепиться, пробить асфальт и выжить. "Ты за полгода напечатаешь всех более-менее приличных,— говорили вокруг,— и истощишься!" "Нам ничего местного не надо!"— говорили в киосках Роспечати, когда мы буквально навязывались в продажу. И сколько раз районная администрация отключала нам свет и тепло. А мальчики в низко надвинутых вязаных шапчонках пытались стать "крышей" полуживому на тот момент (год основания — 1994) журналу или, на худой конец, потеснить на площади.
Сколько вместилось всего в 10 лет! Как медленно стронулась с места чиновничья телега, и "Странник", единственный русский журнал в Мордовии посреди четырех национальных,— признали. Как медленны и как трудны все эти обретения — всероссийская подписка, розница в регионах страны (и Саратов, и Сыктывкар, и Тюмень, а теперь и Магадан). И как незначительны на посторонний равнодушный взгляд!
А обсуждение журнала в ЦДЛ в год его семилетия, показавшее местных молодых авторов именно как плеяду! И теперь уже не снисходительное, а внимательное и даже строгое отношение критиков. А поступившие в Литинститут с нашими публикациями! А организовавшееся в Саранске отделение всероссийского общества переводчиков, которое по сути началось на страницах нашего журнала с публикаций писавшихся в стол, невостребованных переводов специалистов местного иняза. Как всколыхнули культурную атмосферу провинциального города приезды по приглашению редакции прозаика Леонида Бородина, поэта Бориса Сиротина, публициста Сергея Баймухаметова…
Главное же мое личное открытие — это люди. И угроза, что исчерпается литературный портфель, давно меня не пугает. Нельзя исчерпать неисчерпаемое. Сколько выплыло на поверхность мемуарных книг-размышлений (для них специально была учреждена рубрика "Древо жизни"). Авторы: и простой инженер, и титулованный ледовый гонщик, и архитектор, и композитор. И всё как бы ниоткуда, из-под жизненного спуда, а вот было у них что-то накоплено, написано, общеценное. Чего стоят "эсклюзивные", как принято говорить, материалы на бахтинскую тему. Старенькая уже ученица М.М.Бахтина, а позже и его сотрудница по кафедре, В.Б.Естифеева написала для нас очерки-воспоминания. Неудивительно, что "Странник" с этими публикациями попал и в библиотеку конгресса США, и ссылки идут в самых авторитетных изданиях по Бахтину.
"Странник" за эти 10 лет — более 300 имен начинающих, из которых кое-кто выйдет в настоящие. Это всегда остросоциальные повести Майи Фроловой, это повесть Бориса Сиротина о его юности в Саранске, это автобиографическая повесть Леонида Бородина с темой мордовских лагерей, это сегодняшние рассказы Олега Шестинского и Вячеслава Дёгтева, это стихи Дианы Кан и Евгения Семичева, и Геннадия Фролова. И стихи Сергея Дерюшева, которого первым открыл именно наш журнал. А сколько тех, кого принято называть "местными"? Г.Котлов, уже ставший автором для московских издательств, Д.Гурьянов, избравший драматургию и в номинации "молодых" ставший в прошлом году лауреатом розовской "розы", Н.Рузанкина, о прозе которой немало лестного сказал Н.Переяслов в одном из журнальных обзоров… Фотографы, художники и искусствоведы, краеведы и публицисты, те, кто способен вышагивать из "местной" распашонки на всероссийскую тропу — всех привечал наш "Странник", по признанию председателя местного отделения Союза писателей А.Доронина, действительно ставший "всероссийским изданием". Те, кто живут в провинции, хорошо поймут мою гордость, ибо получить признание у себя, на месте, столь же трудно, как и в столице. Не буду заноситься, но считаю, что своим ручейком, как и другие, региональные и столичные, ориентированные на традиционные ценности издания, вливаемся в живую реку русской словесности.
Какие же мои главные редакторские открытия? Художественные? Эстетические? Отнюдь. Повторюсь: это — люди. Их лица. Их судьбы. Их беды. Их скромные радости. В нашу разломную эпоху тряхануло здорово — обломков много. Иногда впечатление — обжигающее. Как забыть мне тот день, когда впервые на порог редакции вошел Дима М., недавно уволенный из армии по болезни солдат. А какая ж болезнь? Своего русского, деревенского парня изуродовали свои же, русские офицеры. "Были мы люди, а стали людьё…" Это сейчас Дима ничего, отошел, улыбаться начал. Стриженый вихор торчит. Легко его в гимнастерке представить. Пришел, принес "рассказ", в общем-то о себе. Неумело написано. Но когда прочитаешь — видишь, вот — боль, а значит и литературная правда, и открытие. Открытие ведь вовсе не в том, чтоб отвязанным сленгом половой акт описывать, в области низа давно всё открыто — переоткрыто. То, что молодые (Ирина Денежкина, Анна Козлова и пр.) делают в этой сфере — детский лепет просто. А вот солдат Дима — открытие, как человек, как судьба…
Сколько лиц! Вот женщина пришла, сын — инвалид пожизненный. "Я,— говорит,— всю жизнь пишу. Душевно это у меня получается. А гонорары вы платите?" Пытаюсь объяснить, что хотя и платим, но и профессиональные литераторы на гонорары сейчас прожить не могут. В глазах женщины гаснет надежда. Я уже знаю такие глаза: так смотрит безысходная нужда, которая еще цепляется за любую возможность выплыть.
Потому журнал — ещё и островок. Для начинающих критерий таков: малая искорка есть и хорошо. Печатаем. И глядишь — человек ожил, улыбнулся, а если еще чаем вовремя напоить — это много значит…
Поедает журнал мои дни, озабочивает, но дает и хлеб насущный: так что взаимно друг друга едим. Научил он меня еще одной очень важной вещи — ущемлять свой авторский эгоизм, не за свои успехи, публикации радоваться — за журнальные. В записках Залыгина промелькнул эпизод — Твардовский, вздохнув, произнес: "Несколько человек авторов порядочные, а остальные… О-хо-хо…" Понимаю его теперь именно как редактор, как Залыгин понял, став редактором. Литератору, который к тебе пришел, неважно, что ты, может, тоже чего-то там ночью писал или голова у тебя болит, или иные неприятности, он знает своё: ты обязан был прочесть его опус, его нетленку. Постепенно и ты сам приучаешься к этой мысли: обязан, да. А о своём — помолчи, задвинь "эго" на второй план. И если то, что есть внутри тебя, нужно — то оно осуществится.
И всё же — замечательное дело журнал. Недаром и классики издавали. Подручными средствами и не всегда от своего лица прямо, но ты имеешь замечательную возможность сказать в сегодняшний, утекающий день то, что думаешь. Осуществить свою собственную литературную тенденцию. Будет другой редактор — и лицо журнала станет совсем иным. Это ты собираешь авторов в общий дом с названием "Странник", и голоса их, такие разные, начинают звучать слаженно.
Малое поприще — мой "Странник". Малое, в масштабах страны и литературы, но потребовавшее много сил. Столько, что даже удивительно, как они нашлись, и всё, что есть — состоялось.
Константин СМОРОДИН
НОВЫЕ КНИГИ
Владимир Томсинов. Аракчеев.— М.: Молодая гвардия, 2003.— 429 с.
В серии "Жизнь замечательных людей" издана книга о графе Аракчееве. Сочетание "замечательный" и "Аракчеев" для многих до сих пор неприемлемо, но многолетнее исследование жизни графа писателем Владимиром Томсиновым убедительно доказывает, что это действительно был выдающийся человек, много сделавший для блага России. Ряд архивных документов Томсинов впервые вводит в научный оборот. Книга читается, что называется, на одном дыхании,— настолько много в ней открытий и неожиданных поворотов истории.
Владимир Башунов. Авось.Стихотворения.— Барнаул, 2003.— 304 с.
В кругах знатоков поэзии говорят, что сегодня Владимир Башунов — первый поэт Сибири. Книга "Авось" — его избранное. Стихотворений замечательных в книге много, в них есть та неуловимость, та тонкость выражения, которые делают слово и мысль автора поэтическими.
Всё, всё вернётся, что любимо было
и что душа до времени забыла.
Забыла ль?
Затаила про себя
и стережёт, ни в чём ни загубя,
ни в малой малости.
Нет убыли того,
