стали бы важным юридическим документом. Параллельно я наблюдал, как Венди Ву собирает оборудование и готовится отвезти пациентку в отделение интенсивной терапии. К тому моменту она стала для меня особенно привлекательной. В больнице интерес часто пробуждается при наличии правильной химии, смешении кислоты со щелочью в пробирке под названием «операционная». А если потрясти пробирку, начнется шипение, и содержимое польется через край.
– Вы из Гонконга? – спросил я Венди, чтобы завязать разговор.
– Да, – ответила она. – Как вы поняли?
Я мог бы ответить, что понял это по ее глазам, но я научился избегать излишней интимности с китаянками, поэтому просто сказал:
– Я пару месяцев оперировал в Гонконге. Мне там понравилось.
Это растопило лед. Оказалось, что ее отец работал анестезиологом в Университетской больнице Гонконга. Возможно, мы с ним даже встречались, но это не имело значения. Я уже был готов пригласить ее выпить вечером, но вдруг нам помешала медсестра.
– Мистер Уэстаби, вам звонят, телефон в коридоре. Если я не ошибаюсь, звонок из Хэрфилдской больницы.
«Вот черт!» – подумал я, но вместо этого лишь пробормотал:
– Спасибо.
Снова в пути
Не следуй мирно в даль, где света нет, пусть гневом встретит старость свой конец. Бунтуй, бунтуй, когда слабеет свет.
Дилан Томас (пер. А. Берлиной)
Медсестры называли меня по имени.
«Стив, твой начальник попросил нас тебя разыскать, – сказала медсестра. – У одного из недавно прооперированных пациентов мистера Джексона полчаса назад случилась остановка сердца. Его реанимировали и отвезли в отделение интенсивной терапии, но нужно, чтобы ты приехал и взглянул на него. Возможно, грудная полость заполнилась кровью».
Некоторое время я ничего не отвечал. Слова «вот черт» вертелись на языке. Дело было не только в том, что мне хотелось сходить на свидание с Венди, хотя эта мысль, несомненно, закралась мне в голову. Основная задача состояла в том, чтобы проследить за переводом пациентки в отделение интенсивной терапии до того, как я вернусь в свою больницу. Да, я должен был быть в Хэрфилде тогда, когда это необходимо. Могли ли медсестры связаться с самим мистером Джексоном? В то время это так не работало. Я слышал пиканье портативного монитора, когда Венди и санитар повезли каталку к раздвижным дверям. Венди заметила, что я упал духом.
– Венди, боюсь, что мне нужно уехать и оставить тебя одну. Мне очень жаль.
Я обманывал себя или она действительно огорчилась? Ее слова звенели у меня в ушах все выходные.
– Ледяной человек, ты был великолепен. Возвращайся, когда будет возможность. Я хочу послушать рассказы о твоих приключениях на моем острове. Может быть, в другой раз.
Возможно, неожиданный звонок даже помешал мне выставить себя идиотом. В очередной раз.
Было 18:30, и я направился на ближайшую автозаправку, чтобы заполнить бензобак. Направлялся по А40 в Лондон, по радио Kiss FM играла песня Кристофера Кросса Ride Like the Wind, и я действительно превышал скорость. Этот проступок напомнил мне о том, что полицейский хотел поговорить со мной после операции. Я забыл об этом из-за интереса к Венди, но, как бы то ни было, было уже слишком поздно.
Если я бы действительно понадобился полиции, все знали, где меня искать.
В Хэрфилде деревенские пабы уже были заполнены веселыми местными жителями, и многие из них сидели за столиками у дороги. Среди них я заметил много сотрудников больницы, но, как говорится, покой нам только снится. Хирург, вызвавший меня, пил пиво в баре, когда я приехал, чтобы отвезти его в отделение интенсивной терапии. Позднее в отделении собирались провести пересадку сердца, и никто не был рад неожиданному переводу пациента из общей палаты, учитывая, что в выходные персонала, как всегда, не хватало.
Я был хорошо знаком с пациентом. Это был приветливый мужчина лет 70. Он курил всю жизнь, и ранее на этой неделе ему удалили часть пищевода из-за раковой опухоли. Никто не знал, почему у него произошла внезапная остановка сердца, но, поскольку в анамнезе значилась стенокардия, я предположил, что во время операции у него случился недиагностированный инфаркт. Это могло стать причиной внезапного нарушения сердечного ритма, за которым последовали наружный массаж сердца и электрическая дефибрилляция, проведенные бригадой реаниматологов. Рентген грудной клетки показал скопление как минимум литра жидкости вокруг легкого, которую врачи-ассистенты приняли за кровь. У пациента явно не было геморрагического шока. Он был румяным и теплым на ощупь. Под сердцем, представленным на снимке тенью, я заметил пузырьки воздуха.
– Как вы думаете, что здесь происходит? – поинтересовался я у младшего хирурга.
– Полагаю, мы сломали ребра во время массажа сердца, и у пациента произошло кровотечение.
– Сомневаюсь, – сказал я. – Взгляните на газы вот здесь. Их не было на предыдущем снимке.
Я точно знал, что произошло, но решил оставить своего младшего коллегу в напряжении, пока не вставлю в грудную полость дренажную трубку и не выведу скопившуюся жидкость. Я попытался дать парню подсказку:
– Что сегодня давали пациентам на обед? Обычно вы доедаете остатки на кухне, не так ли?
– Не сегодня! – ответил он возмущенно.
Несчастный пациент явно чувствовал себя очень некомфортно. Он стонал от боли и хватался за левую половину грудной клетки, поэтому нам нужно было срочно ему помочь. Я попросил медсестру принести широкую дренажную трубку и ампулы с анестетиком местного действия. Откровенно говоря, хуже люмбальной пункции, при которой острая игла проникает внутрь в нескольких миллиметрах от спинного мозга, бывает лишь введение дренажной трубки между ребрами в нескольких сантиметрах от сердца. Чтобы избежать мучительной боли, эту процедуру нужно провести хорошо. Сначала ввести большое количество местного анестетика, затем разрезать скальпелем грудную стенку. После этого необходимо ввести пластиковую трубку с острым металлическим наконечником без сопротивления.
Я много раз наблюдал за тем, как новички осторожно делают разрез скальпелем, а затем начинают мучительно пропихивать металлический стилет через чувствительные легкие. Однажды мой младший коллега толкнул стилет с такой силой, что тот вошел в главную камеру сердца, из-за чего, когда врач извлек его, ярко-красная кровь забила фонтаном. Пациента спасли зажим и быстрый разрез грудной клетки. Другие мои коллеги повреждали легкое или проходили через диафрагму в печень или кишечник.
На этот раз драмы не произошло, но мои опасения оправдались – в пластиковую трубку начало поступать содержимое желудка. Днем пациент впервые поел твердую пищу после операции, и швы разошлись либо в тот момент, либо во время наружного массажа сердца.
Агония пациента объяснялась тем, что желудочный сок разъедал чувствительные ткани грудной
