Между тем на корабле начались свои проблемы. Бучер, желая ускорить мелкий ремонт, распорядился кормить японских рабочих с верфи остатками от каждого приема пищи, чтобы судоремонтники не тратили время на хождение в заводскую столовую. Еще коммандер терпеть не мог, когда японцы присаживались на корточки в корабельных коридорах и ковыряли палочками в своих «о-бэнто» — принесенных из дома коробочках с рисом и рыбой, сдобренными чересчур пахучими приправами. Коки одобрили командирскую инициативу: меньше помоев таскать на берег. Каждая ходка с грязными ведрами была испытанием, поскольку «Пуэбло», как новенького в Иокосука, ошвартовали третьим корпусом, и приходилось перелезать сначала на «Баннер», потом на сторожевик Береговой охраны и везде выслушивать ехидные подначки вахтенных — опять эти растяпы с «Пуэбло» запачкают им все палубы. Джон Митчелл однажды опрокинул-таки ведро и вдобавок порвал бушлат.
Японские рабочие, поначалу очень стеснительные, быстро освоились на борту и распоясались. Они уже не хотели ждать, пока отужинают члены экипажа, и сами хозяйничали на камбузе, зачерпывая каждый себе из бачка «со дна пожиже»! Дошло до того, что однажды возмущенный шеф-кок Ральф Рид погнался за японцами с ножом. Он решил отомстить нахалам. На следующий вечер главный кулинар взял здоровенную бутыль соуса «чили» и обильно полил всю оставшуюся еду. Но этого ему показалось мало, и Рид подмешал в свое варево аппетитные горькие перчики «Бен-Гур», а напоследок не пожалел соуса «Тобаско». Блюдо угрожало самовоспламениться. В это время в столовую влетел Стив Эллис, который отчего-то замешкался, сдавая вахту. Будучи изрядно голоден, он схватил миску и нагрузил приличную порцию.
— Полегче, Стив! — пробовал остановить голодного моряка «шеф». -Я приготовил японцам специальное блюдо. Называется «Лава вулкана Фудзи а ля Ральф». Лучше я тебе консервов принесу.
— Некогда, меня ждут, — Стив указал в направлении неонового зарева за забором базы. — К тому же я люблю остренькое, у нас в Лос-Анджелесе всегда…
Больше он не смог сказать ни слова, поскольку успел погрузить ложку в рот, а затем стремглав рванул к водяному фонтанчику в столовой! А к линии раздачи уже валом валили японцы, по своей чумазости мало уступавшие своим собратьям из Бремертона… Больше столоваться на «Пуэбло» они не приходили никогда. «Халява плиз!» закончилась.
21 декабря они вышли на ходовые испытания, чтобы проверить качество ремонта навигационных приборов, сделанного джентльменами с изрядно помятыми физиономиями. Рассел был расписан по тревоге наблюдателем на мостике. Дождя не было, небо чистое, но все пространство впереди наглухо закрывала пелена тумана, про какой моряки говорят — хоть охапками носи! Стю шарил биноклем в отведенном ему секторе наблюдения и вдруг оторопел: прямо на него из тумана медленно выползал форштевень гигантских размеров, каких он даже не мог себе вообразить. Это был один из «мамонтов моря»— новейший японский супертанкер. Совсем близко, меньше мили…
— Корабль!!! — что было мочи заорал Рассел. — Курс 350, дистанция 8 кабельтов!
Бучер и Мэрфи обернулись и увидели монстра, который двигался прямо на них и грозил раздавить, как мошку.
— Черт подери, Старпом, откуда здесь этот дьявол? — взорвался коммандер. — Он же длиною четверть мили и высотой чуть ниже Фудзиямы. Почему я не вижу его на радаре? Немедленно назад, к причалу. Уделите наконец свое драгоценное внимание радиолокатору.
От дальнейших потоков командирской брани старпома спасло только то, что буксир еще не успел убраться в гавань и быстро возвратился к «Пуэбло». «Испытательный» поход занял тридцать минут.
5 января 1968 года они наконец покинули Иокосука и, следуя курсом мимо острова Кушу, 9 января достигли японского порта Сасебо. Здесь Бучер получил детальные инструкции об операции и информацию о русских кораблях, с которыми он мог встретиться. Здесь же им предстояло принять кое-какое недостающее снабжение.
С середины лета 1946 года и по самое окончание Корейской войны американцы пользовались базой в японском порту Сасебо вполне свободно, как базой в Иокосука, только здесь им было гораздо удобнее — крупная нефтебаза, более мощный, чем в «Иоко», судоремонтный завод, а главное, близость Цусимского пролива. Нов 1953 году японцы создали собственные морские силы самообороны и заявили претензии на пользование базой. Американцам нехотя пришлось потесниться, но окончательно отсюда они так и не ушли. Качество судоремонта на японских верфях Сасебо признано едва ли не лучшим в мире. Постояльцы сошлись с хозяевами на том, что боевые силы останься в Иокосука, в Сасебо же останется вспомогательный флот и средства тылового обеспечения.
В Сасебо выпал снег, резко похолодало. Рассел вместе с Энсином Харрисом слонялись в поисках нужных складов, зябко кутаясь в бушлаты. Поиски шли трудно. Офицер, отвечавший за снабжение, был на два года младше матроса и пытался изображать полиглота. Он исповедовал принцип: «Если кричать громче, тебя поймут легче». Но японцы, с которыми моряки пытались контактировать, придерживались другой лингвистической парадигмы: «Когда на тебя орут, отвернись и отойди». Бесплодные поиски стали каким-никаким развлечением на Рассела, по-прежнему принужденного коротать однообразные вечера демонстрацией старых кинофильмов, причем главным образом самому себе. Впечатления от Сасебо у соплавателей были блокированы обильными возлияниями. Длинными вечерами, провожая взглядом спотыкающиеся тени в корабельном коридоре, под стрекот кинопроектора баталер размышлял: что, если накачать спиртным верблюда — он смог бы сохранять алкоголь в горбу и расходовать по мере надобности?
Отход был назначен на раннее утро 11 января 1968 года. Прошенный командиром по случаю первого выхода на боевую службу, Стю Рассел возвращался из увольнения последним, далеко за полночь. У корня пирса стоял черный легковой автомобиль. Когда Рассел поравнялся с ним, из машины вылез тучный человек азиатской наружности, окликнул баталера и попытался завязать с ним разговор.
Толстяк спросил, как называется их корабль, какого он типа и когда собирается возвращаться. Навязчивое любопытство показалась Расселу подозрительным. Тогда незнакомец протянул ему свою визитную карточку и объяснил, что он с приятелями играет в оркестре, который обслуживает вечеринки американских моряков по случаю возвращения из похода. Были еще вопросы, но моряк не стал отвечать. Люди в автомобиле ему не понравились. Они ничем не напоминали музыкантов, а больше походили на гангстеров.
Многие из экипажа странного неказистого кораблика воспринимали происходящее с ними как некий служебный курьез. После общения с подозрительными «оркестрантами» Рассел впервые задумался, что все это может оказаться не так уж весело. Как законопослушный моряк, он тут же разыскал командира и доложил о странной встрече возле причала. Но Бучер был целиком поглощен последними заботами перед отдачей швартовых, поэтому выслушал баталера несколько рассеянно, сунул визитку незнакомца в карман, тем дело и кончилось. Военная контрразведка флота США ничего не узнала о визуальном наблюдении неких восточных незнакомцев за секретным кораблем радиоэлектронной разведки «Пуэбло» в японском порту Сасебо, а также их попытках выведать у членов экипажа срок возвращения в Японию. Возможно, впоследствии Ллойд Бучер припомнил доклад подчиненного о загадочных музыкантах, но предпочел не говорить о них нигде, включая комиссию по расследованию собственного дела, — лишние откровения себе дороже!
Перед самым выходом из Сасебо, сыграв побудку в пять часов утра, когда все члены экипажа уже были на борту «Пуэбло», Бучер созвал общее собрание. Он заявил буквально следующее: куда пойдет корабль и чем он будет заниматься, не ваше дело, но морякам не следует беспокоиться, поскольку миссия не смертельна и вполне легальна. «Спуки», судя по их лицам, были более информированы, но молчали.
Шлягер в стиле кантри «Одинокий Бык» прозвучал в последний раз, когда на «Пуэбло» закрепляли имущество по-походному. На палубе имелось достаточно квалифицированных людей для хозяйственных работ, и баталер Рассел был весьма доволен, потому что наверху было холодно и все говорило за то, что будет еще холодней. Баталер с удовольствием слушал приглушенные звуки «Одинокого Быка», в одиночку попивая горячий кофе в столовой команды.
PLUTO, MARS, VENUS
Рулевые с трудом удерживали корабль на курсе, гривастые волны то и дело катились по низкой палубе. Шторм прихватил «Пуэбло» в первые же сутки, едва Цусимским проливом они вошли в Японское море. Команда недоумевала: по корабельной трансляции старпом Мэрфи приказал всем немедленно сдать личные фотоаппараты, которые будут возвращены только по возвращении в Йокосука. Матросы нашли такой приказ очень странным. Где бы они прежде ни служили, с подобным запретом не сталкивался никто. Даже в программе «41 ради Свободы»: на атомных стратегических субмаринах с ракетами «Пола-рис».
