«Гунхан», членство в которой стоит две тысячи ляней (примерно семьдесят пять килограмм) серебра. Я посещал его сто с лишним лет назад. Тогда там было несколько улиц, на которых располагались китайские и европейские двух- трехэтажные магазины и склады, и на верхних этажах некоторых строений жили иностранцы. На самом деле после пожара, случившегося одиннадцать лет назад и уничтожившего почти весь район, факторий стало семнадцать, но название осталось прежним. Как мне рассказали, к высокой каменной стене добавили еще и глубокий и широкий ров, заполненный речной водой, чтобы защищал от иностранцев пригород Гуанчжоу, где располагались местные судоверфи. О бесчинствах пьяных гвайлоу здесь ходят легенды. Это они еще не видели, что творится в английских портовых тавернах во все времена.
— Мы иногда бываем в тех краях, — как бы между прочим сообщил У Бо.
— Буду рад таким гостям! — искренне произнес я. — Может быть, у меня для вас найдется какое-нибудь интересное предложение.
— Не хочешь девочку? — на всякий случай спросил он на прощанье.
Предлагал и раньше, но я всегда отказываюсь, солгав, что не пользуюсь услугами продажных женщин. На самом деле причиной был сифилис, который, как я знал по «британской» и «американской» эпохам, сейчас свирепствует по всему «цивилизованному» миру. У некоторых танка носы были как бы вдавленными. Не знаю, с рождения такие или кости и хрящи сгнили из-за подхваченного сифилиса. Проверять не было желания. Старику нравится мое отношение к проституткам. Видимо, в годы его молодости…
«Взлетающие драконы» прибыли вечером шестого дня. Не знаю, что их задержало, но Бао Пын был чем-то озабочен, хотя и скрывал это за лучезарной улыбкой. Он очень обрадовался, узнав, что мы оставили им сто мешков наркоты, и даже соизволил отдарить капитана Бернарда Бишопа ящичком из сандалового дерева, в котором был набор для курения опиума: фарфоровая чаша, бронзовый фитинг, чубук из красного дерева, стеклянная масляная лампа и щеточки и ершики для чистки их. Такое дарят тому, от кого хотят избавиться. Не знаю, чем им насолил Бернард Бишоп.
— Я был заинтересован в этом не меньше тебя, — напомнил я о своих заслугах.
— Я запомню это, мудрейший из капитанов! — пообещал он и, после принятия товара, подарил мне еще одну отборную жемчужину, после чего спросил: — Это правда, что ты не уплывешь на корабле, что останешься здесь еще на какое-то время?
Я знал, что Китай во все времена — это большая деревня, в которой слухи разлетаются мгновенно, однако не ожидал, что все подряд.
— Да, — подтвердил я, — и, если у мудрейшего из купцов будут интересные предложения, мы сможем продолжить сотрудничество.
Видимо, это было именно то, что надеялся услышать Бао Пын. В его лучезарной улыбке добавилось еще с сотню свеч или в каких единицах сейчас измеряется яркость и измеряется ли вообще?
— Ты будешь жить в Сигуане? — задал он уточняющий вопрос.
— Скорее всего, там, но пока не знаю, — ответил я. — В любом случае найти меня будет не трудно. Уверен, что здесь не так уж и много гвайлоу, говорящих на вашем древнем языке.
— Говорящих так прекрасно! — польстил наркодилер.
Я тут же из скромности сообщил о своих ничтожных лингвистических способностях, после чего мы обменялись другими ритуальными комплиментами и расстались.
Когда я вернулся на клипер, капитан Бернард Бишоп сказал облегченно:
— Самое важное задание на рейс выполнил. Утром пойдем вверх по течению, встанем под разгрузку легальных товаров и погрузку чая, шелка и фарфора. Там получишь свой вексель.
Мы договорились, что из причитавшихся мне комиссионных пятьдесят долларов получу наличкой, а остальное — векселем компании «Рассел и Ко», который в любой момент смогу обналичить или поменять на вексель Британской Ост-Индской компании, который можно акцептировать практически в любом западноевропейском банке с небольшим дисконтом. Тащить в Лондон или Париж саквояж серебра было слишком стремно. Богатые пассажиры парусников имели дурную привычку падать за борт по ночам, чтобы вахта не заметила и не выслала спасательную шлюпку, а их имущество сильно уменьшалось.
8
Легальная выгрузка и погрузка английских, американских, голландских и шведских кораблей сейчас производится на рейде или у пристаней восточной бухты острова Хенань, который европейцы называют Вампоа. Датчане предпочитают соседний маленький Чаньчжоу, а французы — Сяогувэй. Там можно арендовать пакгауз и починить корабль, почистить днище, нанять лоцманов и/или лодки-буксиры, чтобы в безветренную погоду перетащили парусник в нужное место. На Вампоа есть приметный ориентир — девятиярусная восьмигранная узкая пагода высотой метров шестьдесят, похожая на маяк. Выше по течению реки на материке есть еще две такие же. Три пагоды были построены по фэншую лет двести назад, чтобы принести удачу живущим в дельте реки Жемчужной. Если под удачей подразумевать только богатство, то да, учение сработало, здесь теперь очень много богачей, а если подсчитать, сколько людей погибло из-за хлынувшего через это место опиума, то не очень.
Сейчас у Вампоа стоял всего один клипер компании «Олифант и Ко» из Нью-Йорка, которая по религиозным мотивам торговала только легальными товарами. Среди янки иногда попадаются большие оригиналы. Корабли из европейских стран, пользуясь муссонными ветрами, уже мчались в родные гавани под всеми парусами. Американским клиперам надо было в другую сторону, через Тихий океан к Магелланову проливу, поэтому подзадержалась. Может быть, специально, потому что, понимая, что покупатели прибудут только через несколько месяцев, китайцы резко снизили цены на многие товары и услуги.
Как только мы встали на рейде, корабль тут же окружили сампаны и маленькие джонки, готовые удовлетворить любое ваше желание: торговцы всякой мелочевкой, прачки, парикмахеры, проститутки. Последние были симпатичнее женщин-танка и наряжены в шелка, поэтому брали за услугу два или даже три цяня. На следующее утро прибыли три хонга. Это слово переводится, как ряд (торговый), и обозначает китайского купца, который купил у правительства лицензию на ведение дел с иностранцами. Вся торговля ведется только через них, образовавших гильдию (кохонг) и решавших, что и за сколько будет торговаться. С ними прибыл переводчик, юноша лет шестнадцати, довольно сносно тараторивший на английском. Не понятно, как он выучил язык, потому что этот процесс односторонним не бывает, а подданным хуанди (императора) под страхом смерти запрещено учить иностранцев китайскому. Как мне рассказали, сейчас более-менее говорят на нем несколько суперкарго, которые уже по несколько лет живут в Тринадцати факториях и имеют наложниц-китаянок, и два миссионера, англичанин и экстравагантный немец, которые перед этим проповедовали на Филиппинах, где большая китайская община.
Переводчик от имени прибывших поприветствовал капитана Бернарда Бишопа на английском языке. Я в ответ — на кантонском диалекте. К моему удивлению, реакция
