— А как с анонимкой?
— Установить невозможно. Вы же видели почерк Романычева?! У него болезнь Паркинсона.
— Слышал? — спросил Корнилов майора.
— Слышал. Портфельчик, значит, искать? Только если похититель не дурак, он этот портфельчик уже давно сжег или выбросил. Его ведь не тара интересовала, а содержимое.
— Вот и проверишь. Поезжай, чего еще ждешь?
— Бабушкин знает, что с его отцом приключилось?
— Мне это неизвестно. Да и решил-то я его проверить просто для очистки совести. Слишком просто было бы все.
9
Бугаев вернулся веселый. «Значит, все-таки Бабушкин», — решил Корнилов, поймав себя на мысли, что это ему неприятно.
— Попадание в десятку, Игорь Васильевич, — сказал майор. — В прихожей на самом видном месте, под вешалкой, стоял новенький баул. А в баульчике — девяносто три тысячи. Эксперты сейчас взяли его в работу, да и так все ясно. Из тайничка покойного дедушки вещичка. По размерам тютелька в тютельку! — Бугаев наконец сел в кресло. Пальцы правой руки привычно выбивали на подлокотнике барабанную дробь.
— А что Бабушкин?
— Спокоен, глазом не моргнул, рассказал нам сказочку: «Один знакомый старик, фамилии его он не знает, куда-то очень спешил и попросил баульчик подержать у себя дома. А что в бауле — старик сказать не изволил». За идиотов он нас, что ли, принимает?!
— Приметы этого старика Бабушкин описал?
— Как ни странно, приметы он дал верные. Точный портрет Романычева. Сам Бабушкин экскурсовод, возит туристов на автобусе...
— И старик несколько раз ездил с ним, — сказал Корнилов.
— С вами, товарищ полковник, не соскучишься. — Майор удивленно посмотрел на шефа.
— Мне, Сеня, сам старик об этом рассказал. Да прекрати ты дергаться! — не выдержал он. Барабанная дробь, которую выстукивал Бугаев, мешала ему сосредоточиться. — Скажи лучше — ключи, документы Романычева в квартире нашли?
— Нет. Не так прост этот экскурсовод, каким хочет выглядеть.
— Кто с ним живет?
— Две старухи. Мать и тетка. Откуда баул взялся — не знают. «Наверное, Дима принес...» — бархатным голосом пропел майор и тут же добавил с ехидцей: — Никто ничего не знает, а сами несколько дней спотыкались об эти сто тысяч! — он помолчал несколько секунд. — А вообще-то бедно живут.
— Про отца разговор не заходил?
— Нет.
— Старик отдал Бабушкину баул при свидетелях?
— Нет, конечно! Они приехали в Гатчину, осмотрели дворец, парк. Потом остановились на площади. Все экскурсанты пошли в магазин. Даже шофер. А Бабушкин остался в автобусе. Вот тут-то и начинается его сказочка: взволнованный старик сообщил, что ему придется задержаться в Гатчине, а баул мешает. Поставил рядом на сиденье и убежал.
— И никто из экскурсантов баул не видел?
— Бабушкин не помнит.
«Если разыскать экскурсантов, то можно восстановить всю картину, — подумал Корнилов. — Только как их разыскать?»
— Сеня, ты не выяснил, что это была за экскурсия? Из какой- то одной организации?..
— Нет. Покупали билеты в кассе у Исаакия.
— Остался еще шофер.
— Вы не верите, что Бабушкин преступник?
— Я не верю, что такие вопросы на пользу делу.
10
Дмитрий Алексеевич Бабушкин оказался высоким худощавым блондином. Сутулый, бледный. Разглядывая его, Корнилов подумал, что Бабушкина можно было бы назвать типичным горожанином. Веко над левым глазом у него чуть-чуть подергивалось. А серые умные глаза смотрели без испуга. Скорее с вызовом.
— Меня зовут Игорь Васильевич Корнилов, — сказал полковник. — Я начальник отдела Управления уголовного розыска.
Бабушкин то ли пожал плечами, то ли просто шевельнулся.
— Я просил бы вас еще раз рассказать, как попали к вам деньги.
Бабушкин повторил слово в слово все, что рассказал Бугаеву.
Когда он закончил, полковник спросил:
— Раньше вы встречали этого человека?
— Да, встречал. Два или три раза он ездил со мной по городу.
— По одному и тому же маршруту?
— Нет, конечно. У меня много тематических маршрутов. — Он усмехнулся. — Практически все. И городские, и пригородные.
— Он разговаривал с вами?
— В первой поездке только вопросы задавал. После второй — увязался за мной. Расспрашивал.
— О чем?
— Ну... о чем? Откуда я город так хорошо знаю? Его историю. Где учился? Это бывает. Только чаще женщины цепляются. Женщины бальзаковского возраста, — как-то игриво сказал Бабушкин. И добавил: — А иногда и молодые.
— А про себя старик ничего не говорил?
— Нет. Но если судить по вопросам, человек начитанный. Курбатова и Столпянского проштудировал.
«Говорить о том, кто этот старик, ему пока не стоит, — решил Корнилов. — Иначе все осложнится».
— В последний раз вы ничего не заметили необычного в его поведении?
Бабушкин задумался.
— Пожалуй, нет. Вот только...
Корнилов ждал.
Дмитрий Алексеевич напрягся, вспоминая, и веко задергалось сильнее.
— Ну, конечно же! Как я сразу не обратил на это внимания! За всю поездку он мне ни одного вопроса не задал. Ни в Гатчинском дворце, ни во время поездки. И вдруг бежит ко мне со своим саквояжем.
— Он вышел из автобуса и потом вернулся?
— Они все ушли. Обозревать прилавки. Я остался караулить. Шофер за мороженым подался. И вдруг влетает мой эрудит.
— Влетает?! — усомнился Корнилов. — Старый человек?
— Я не видел, как он бежал. Но только запыхался он изрядно.
— Бежал, значит, с саквояжем в руках?
— Нет. Саквояж в автобусе оставался. На сиденье.
— Девяносто три тысячи на сиденье?! Дмитрий Алексеевич...
— А почему вы меня спрашиваете? Это его заботы, не мои.
— Старика убили недалеко от вашего дома.
Легкая тень пробежала по бледному лицу Бабушкина.
— Кому он понадобился?.. Хотя... Сто тысяч просто так по автобусам не таскают. Вы что же, на меня думаете? Не по адресу.
— А вы бы к кому обратились? Убивают человека рядом с вашим домом, деньги его находят в вашей квартире!
— Черт-те что! — Лицо у Бабушкина стало хмурым.
«Лицедействует или в самом деле не имеет никакого отношения к убийству?» — Корнилов никак не мог освободиться от сочувствия к этому мужчине, жизнь которого не слишком-то удалась. И не в последнюю очередь из-за трагедии, происшедшей с отцом. Это сочувствие, как думал полковник, мешало ему.
— Для того чтобы доказать вашу невиновность или... вину, нам потребуется не так уж много времени. Но советую подумать о том, что чистосердечное признание...
— Слышал, слышал. Только признаваться мне не в чем.
— Тогда попробуйте помочь себе. И нам тоже. Старик, отдавая саквояж, спросил ваш адрес? — Корнилову хотелось проверить Дмитрия Алексеевича.
— Нет.
— И вы не подумали о том, как он его заберет?
— Он же знает, где я работаю! Пришел бы в Бюро, узнал адрес. — Он помолчал, растирая узкие ладони, словно ему вдруг стало холодно. — Не знаю, чем я вам могу помочь?
— Прежде всего кто из шоферов ездил с вами на экскурсию в Гатчину? Это первое. Не торопитесь, подумайте. Второе — попробуйте вспомнить экскурсантов. Может быть, кто-то рассказывал о себе? Какие-то реплики о работе, о том, где живет? Чтобы попытаться отыскать. И подробно опишите, как вы провели субботний вечер и воскресенье. Где были, с кем встречались.
Бабушкин кивнул.
— Бумагу и карандаш вам дадут. Не спешите. Главное — детали, подробности. У вас, наверное, хорошая память? И зрительная тоже. Профессия обязывает.
— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, — невесело усмехнулся Бабушкин.
11
Когда поздно вечером Корнилов вышел из машины, у него было только одно желание — поскорее добраться до душа и встать под тугую горячую струю. Словно вода могла снять тревожное состояние, возникшее после разговора с Бабушкиным.
В почтовом ящике что-то белело. «Наверное, жена еще не вынимала «Вечерку», — подумал Игорь Васильевич. Но там оказалось письмо. Машинально, даже не взглянув на конверт, Корнилов сунул письмо в карман и только после душа вспомнил о нем. Теперь он разглядел, что на конверте не было почтовых штампов. Значит, корреспондент сам принес его и бросил в ящик. Так бывало уже не раз. Люди каким-то образом узнавали его адрес, посылали письма по почте, приносили сами. Жалобы, просьбы помочь, образумить отбившихся от рук детей, анонимки...
«Уважаемый товарищ полковник, — начал читать он. — Вы уже много лет живете в нашем доме и не можете не знать, что в квартире напротив процветают пьянство и разврат, что там гибнут дети. Мы знаем, что вы пытались воздействовать на обитающих там нелюдей. А результат? Если работник милиции, имеющий такое высокое звание, не может в течение долгих лет совладать с двумя пьяницами и ворами, живущими рядом с ним, дверь в дверь, то разве мы можем быть уверены, что этот страж порядка справляется со своими обязанностями в масштабе такого города, как Ленинград? Грустно думать, что вы проводите время в перекладывании с места на место бумажек, а не в конкретной борьбе со злом. Я, право же, не хотел вас обидеть, но ваша беспомощность в малом не дает мне уверенности, что вы преуспели в большом.
